| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— С вас же, товарищи чекисты требуется немедленно создать комиссию и тотчас приступить к расследованию фактов геноцида советских граждан в польском плену. Поднять документы в архивах, найти и опросить оставшихся в живых свидетелей…
Пошурудив в «послезнании», обрадованно вскрикнул:
— Одного такого и искать не надо! Первый заместитель начальника Главного артиллерийского управления по боевой подготовке — генерал-полковник Николай Воронов. Он с удовольствием расскажет, как попав в плен в результате контузии, переболел тифом, воспалением лёгких и каким-то лишаём и, чуть не подох с голода в польском концлагере смерти.
Ещё вот появившаяся так кстати идейка:
— Пока мы с Гитлером «друзья», надо через Департамент иностранных дел решительно потребовать доступа к польским архивам, помощи Гестапо в расследовании фактов геноцида на территории Генерал-губернаторства и выдачи лиц причастным к преступлениям против человечности.
Вспомнил кое-что:
— Если мне не изменяет память, на данный момент имеется советско-германское соглашение, согласно которому их «археологи» ищут на территории СССР могилы своих вояк времён Первой мировой войны и оккупации в 1918-м году Украины, Белоруссии и российского Крыма…
Улыбаясь, как будто опытный учитель разоблачил бесхитростные проделки школьного шалуна:
— …Дело, конечно, не в «могилах» — это их разведчики занимаются топографической съёмкой местности. Прямо запретить без веской на то причины мы не в силах — чтоб не испортить отношения с единственный на этот момент страной, из которой получаем новейшие технологии и промышленное оборудование… Но мы можем потребовать, чтоб точно такие же группы «гробокопателей», под предлогом поисков могил замученных поляками красноармейцев, работали в оккупированной Германией территорией Польши. А вот если те не разрешат — то эта самая «веская причина» появится!
Мехлису:
— После расследования обнародовать факты, раздуть на весь мир пропагандистскую шумиху и, после вполне себе законного военного трибунала (ведь формально мы в состоянии войны с Польшей!), перестрелять всю эту сволочь.
Влодзимирский решил уточнить:
— И рядовых солдат тоже?
Спохватившись:
— Эээ… А чем они там под Смоленском занимаются?
— Дорожным строительством.
Машу рукой:
— Дорожными работами в тех краях заниматься не надо! Как бы не наоборот — надо заняться их порчей. Но на это можно поставить и обычных пятнадцатисуточников: хулиганов, тунеядцев и алкоголиков. А «простых» поляков отправить в Караганду — добывать из-под земли «солнечный камень». И крайне желательно там же — под землёй, их и навечно оставить — рядом с костями динозавров-рэксов.
Видимо подивившись моей кровожадности, чекисты в ахуе переглянулись и, затем Пономаренко, «моим же салом — и мне же по мусалам»:
— Такое теперь относится к Департаменту исполнения наказаний, товарищ Сталин.
Мда… У моего разделения досель единого НКВД, имелись и свои «минусы», согласен.
Сделав рожу кирпичом, объясняю:
— Знаю, товарищ Народный комиссар госбезопасности, очень хорошо знаю. Но вы с товарищем Влодзимирским — тоже должны быть в курсе. Ибо не на Марсе живёте, а в одном Советском Союзе вместе с товарищами из Департамента исполнения наказаний.
Завершая «польскую тему», обращаюсь ко всей троице:
— Наверное, товарищи, вы думаете — я мщу полякам? Мщу, конечно — правильно думаете! Но главная «фишка» вовсе не в этом… В войне с таким сильным противником как как гитлеровский Рейх, со стороны Красной Армии будет немало военнопленных…
Вижу вытягивающиеся лица и, несколько повысив голос, безапелляционно:
— …Да, да! Вы не ослышались: именно «немало военнопленных бойцов и командиров» — без пленных войны не бывает.
Затем, говоря чуть ли не по слогам:
— И я хочу сделать так — чтобы каждая европейская сволочь хорошо знала и зарубила на своём арийском носу: мы про своих мёртвых знаем, мы всегда о них помним и даже через двадцать лет — мы придём к виновному в их смерти и строго спросим! За каждого из них спросим! Со всей присущей нам азиатской жестокостью спросим! И не уйти от ответственности даже в могиле — спросим с детей, внуков и правнуков!
Уперев указательный палец в Заведующего «Информбюро при СНК СССР»:
— «Слухами земля полнится» и Вы, товарищ Мехлис, должны этому процессу всемерно способствовать. Чтоб каждая арийская сволочь в Германии и за её пределами знала, как мы — русские, умеем мстить за своих мёртвых!
Тот, понятливо:
— Найти подход к доктору Геббельсу?
«Вот, молодец!».
Развожу руками:
— А почему бы и нет? Тот с радостью протрубит на весь Рейх и мир, с целью вбить клин между нами и потенциальными союзниками. Но те стиснут зубы и будут терпеть все наши выходки — ибо мы им жизненно нужны в качестве «пушечного мяса». А вот многие солдаты и офицеры Вермахта и Войск СС — воспримут эту «информацию к размышлению» правильно и, глядишь — остерегутся особенно усердствовать.
Про себя:
«Особенно, если с первых же километро-часов своего «Drang nach Osten», получат очень хороший щелчок по носу — способствующий трезвомыслению о ближайших, не очень блестящих перспективах.
* * *
После довольно продолжительной паузы, во время которой мы оприходовали по стакану чая и естественно — кое о чём подумали, оглядевшись по сторонам, я начал таинственным полушёпотом:
— Открою вам важную государственную тайну, товарищи…
С улыбкой:
— …Надеюсь, «расписку» брать не надо — среди нас случайных людей нет.
После того, как каждый из троих — так или иначе подтвердил этот факт, продолжил:
— Перед большой войной с Германией этим летом, этой весной случится маленькая и надеюсь — победоносная войнушка с Финляндией.
Пономаренко, с озарённо-понимающим видом вопросил полушёпотом:
— Как я Вас понял, товарищ Сталин, это Вы эту «маленькую войнушку» с Финляндией — имели в виду, когда говорили что в конце марта-начале апреля — произойдёт одно «событие» с очередной частичной мобилизацией?
Согласно кивнув:
— Совершенно верно: ещё одна «частичная мобилизация» перед большой войной — не помешает. Финляндия же стремиться к реваншу за Зимнюю войну — поэтому так или иначе, рано или поздно — окажется в союзниках у Гитлера.
Конечно, имеются и ещё — более веские причины, чтоб закончить то, что не сумел или не захотел закончить Реципиент…
Но об них как-нибудь потом.
Поочередно посмотрев на Мехлиса и чекистов и остановив взгляд на Пономаренко:
— Так вот, перед объявлением войны, всему миру, финскому и в первую очередь — советскому народу, должно быть объяснены её причины. И вот тут-то (к счастью, или несчастью — смотря как) будущие «потерпевшие» нам её сами дали… Чуть ли не преподнесли на блюдечке.
* * *
После провозглашения Финляндией независимости, в ней произошла своя — небольшая, но очень жестокая и кровопролитная Гражданская война, закончившаяся победой так называемых «белофиннов» под предводительством небезызвестного Маннергейма — которому не так давно… Эээ… Которому в далёком будущем, какая-то мразь додумается установить в Петербурге мемориальную доску.
Заключительным аккордом этой финской Гражданской войны, стала случившаяся весной 1918-го года резня русскоязычного населения в Выборге — многонациональном городе, расположенном на так называемом Карельском перешейке. И если поляки надо отдать им должное, убивали в своих лагерях смерти всё-таки взрослых мужчин — когда-то державших, но затем сложившим оружие и, убивали по политическим мотивам…
В принципе понять такое можно — простить нельзя.
То финны-егеря из «Охранного корпуса» и партизаны устроили самый настоящий геноцид по этническому принципу — убивая всех подряд — военнопленных и гражданских, пролетариев и предпринимателей, большевиков и белогвардейцев, взрослых и детей, мужчин и женщин…
Убивали не обязательно русских — в числе жертв обнаруживаются совершенно «фантастические» в тех холодных краях национальности, вроде двух итальянцев.
Рисунок 55. Апрель, 1918-й год, Выборг. Как и солдаты Вермахта двадцатью годами позже, финские егеря не стеснялись делать «селфи» рядом с телами убитых их руками русских...
Убивали всех, кто не понимал по-фински.
От показаний уцелевших очевидцев преступления, берёт оторопь даже меня — видавшего виды:
«…«Белые» бросились в город с криками «стреляй русских». Они вламывались в квартиры, хватали и убивали, отводили людей на валы и расстреливали… Расправлялись в основном с мужчинами, но были и дети».
«…Неподалёку от дома Пименовых были убиты два реалиста, выбежавшие в мундирчиках приветствовать «белых»; в городе убито 3 кадета; сдавшихся в плен красных «белые» оцепляли и гнали в крепостной ров; при этом захватывали и часть толпы, бывшей на улицах, и без разбора и разговоров приканчивали во рву и в других местах.… Перед расстрелом срывали с людей часы, кольца, отбирали кошельки, стаскивали сапоги, одежду и т.д.… Особенно охотились за русскими офицерами… родственники потом отыскивали их в кучах тел во рву: с них оказывалось снятым даже бельё».
«Пленных расставили во рву так, чтобы они образовали прямой угол. Охранявшим приказали выстроиться в цепочку перед пленными и стрелять. Первыми начали стрелять солдаты, находившиеся в начале процессии, затем все остальные, в том числе и рассказчик (…). Почти сразу, как только начали стрелять, большая часть заключенных упала на землю. Несмотря на это, стрельба продолжалась еще примерно пять минут. На валах были военные, егеря (…). Через некоторое время человек в немецкой егерской униформе приказал поднять винтовки, и огонь прекратился, после чего мужчины подошли ближе к убитым. Затем сначала двое, один из которых был в немецкой егерской форме, начали из револьвера стрелять в головы раненых, но еще живых людей. Постепенно к ним присоединились и другие».
«…Зрелище было неописуемо ужасно. Тела расстрелянных лежали, как попало, кто в какой позе. Стены валов были с одной стороны окрашены запекшейся кровью. Между валами было невозможно двигаться, земля превратилась в кровавое месиво. О поиске не могло быть и речи. Никто не смог бы осмотреть такие груды тел».
Ни дать, ни взять Нанкинская резня6 в Европе — только закопанных живьём да пирамид из отрубленных голов, не хватает!
Казни русскоязычных жителей продолжались весь май и половину июня, хотя основное количество жертв пришлось на первые три дня. Последняя официально задокументированная расправа по этническому признаку, произошла во второй половине июня. Точное число жертв устроенного финнами в Выборге геноцида неизвестно, но по мнению некоторых исследователей — оно может составлять от трёх до пяти тысяч человек7.
А вообще-то было дело — попалась мне как-то «там», такая инфа.
На момент провозглашения независимости, в «Великом княжестве Финляндском» проживало постоянно порядком 200 тысяч русских. После «эпохи перемен» местного разлива, из страны выехало или как-то сумело адаптироваться где-то около ста тысяч.
Остальные сгинули неведомо как и неизвестно куда…
* * *
Если про польские лагеря смерти — мои собеседники хотя бы слышали краем уха, то про резню в Выборге — ни сном, не духом. До меня советская пропаганда, в основном рассказывала советскому народу, про то — как за океаном негроафриканцам в одних трамваях с белыми человеками ездить не разрешают и смотреть на их леди. А про того, как буквально в двух шагах от «Города трех революций», городе носящего имя Вождя пролетарской революции, втором по величине городе Первого в мире государства рабочих и крестьян — убивают за национальную принадлежность — так про то молчок…
Вкратце рассказал присутствующим про историю Выборгской резни 1918-го года, вызвав неподдельное возмущение, затем обращаясь к Пономаренко и Влодзимирскиому:
— Точно также как и с польскими преступлениями против человечности, товарищи чекисты, от вас требуется провести расследование и против финских. Благо эта территория уже под нашим контролем и можно никого не уговаривая, произвести эксгумацию… Ээээ… Скелетов, или что там ещё осталось от тех бедолаг.
Переведя взгляд на Мехлиса:
— От «Информбюро при СНК СССР» же требуется обнародовать результаты расследования и поднять вселенский шум до небес. После чего Советское правительство потребует от Финского выдачи военных преступников и в первую очередь главного из них — Карла Маннергейма. Естественно, правительство Финляндии откажется: финн — птица гордая и, вот тогда то…
С победоносным видом всех оглядывая:
— И вот тогда-то, с полным на то моральным основанием, мы объявим Финляндии войну! И самое главное, товарищи: в отличии от прошлой Советско-финской войны, каждый — даже самый последний красноармеец, будет знать зачем он пришёл в эту страну…
Указательный палец вверх:
— …Чтобы спросить за своих мёртвых!
Помолчали пару минут, швыркая чай, затем Лев Влодзимирский:
— Разрешите дать совет, товарищ Сталин?
Кивнув:
— Не только разрешаю, но и требую — иначе зачем бы я вас сюда позвал?
Тот, с весьма двусмысленным выражением и интонацией:
— Если от этих расследований требуется международный резонанс, то вести их должны не органы госбезопасности…
Понимаю его: у «гэбни» — весьма скверная репутация за пределами Социалистического Отечества.
— Так, так, так… Продолжайте!
— Будет лучше, если этим займётся Следственный отдел Прокуратуры СССР, который возглавляет товарищ Шейнин.
«Это который «Шейнин»? Не тот случайно, который — Лев?».
Не сдержавшись восклицаю:
— Это тот, который написал «Записка следователя»?
Влодзимирский, слегка усмехнувшись:
— Он много чего написал8, согласен! но главное — очень дотошный оперативник и опытный специалист.
Задумываюсь:
«После 1937-38-го годов, у Прокуратуры СССР — репутация тоже весьма подмочена. А что если…?».
— Пожалуй, лучше создать совершенно новый орган для расследования особо важных дел — подобно этим двум: «Следственный комитет (СК) при Президиуме Верховного Совета СССР», включив в него представителей от общественности… Например — профессора Виноградова.
— Вам видней, товарищ Сталин.
— Мне видней и посему — Следственному комитету быть!
Посмотрев на часы, допиваю чай и встаю из-за стола:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
