Настасья, Настя, Настенька

— Пора домой, Дмитрий, — как только на кухне загремела посуда, начала разговор Эл, пристальным взглядом глядя на меня.

— Мой дом здесь! — нахмурился я и скрестил руки на груди.

Конечно, приход родительницы не был совсем уж неожиданным, но не думал, что родственники будут намерены вернуть меня в тот огромный дом, так как считал, что им нужна лишь моя сила и они будут просто давать указания, где и при каких обстоятельствах я должен буду её использовать.

— У тебя есть неделя, чтоб завершить все свои мирские дела и вернуться, — Эл подошла и нависла надо мной, пронизывая взглядом, который не сулил ничего хорошего тем, кто перечит этой женщине. — И не думай, что сможешь улизнуть. Ты будешь теперь под наблюдением, — добавила она и кончиком ногтя мизинца провела по моей щеке, оставив на ней неглубокую царапину.

Однако не ту она тактику выбрала. На меня уже давно не производят впечатления её выходки.

Хмыкнув, Эл многообещающе мне улыбнулась. Затем выпрямилась, развернулась и вышла из комнаты. Похоже, на этом её визит закончен.

Ни с кем не попрощавшись, Эллеонора покинула квартиру. Но зная свою родительницу, могу с уверенностью сказать, что в скором будущем мы вновь встретимся. Пока не одержит надо мной верх в битве характеров, эта женщина не успокоится.

— Можешь свою подстилку с собой привести. Она нам подходит, — донеслось из подъезда. В это время Юлька как раз вышла в коридор, посмотреть что случилось.

— В смысле подходит? И она что, кофе не будет? — не понимая, что происходит, моя девушка стояла и просто хлопала накрашенными синей тушью ресницами.

— Кофе она не будет, — ответил я и прошёл мимо застывшей столбом Юли на кухню выпить чего покрепче. Нужно всё хорошенько обдумать.

— Дим, а что значит, подходит? — вслед кинула подруга, но мысленно я уже был далеко от неё. Да и от этого континента. Жаль, что нельзя таким методом уйти от клана.

Весь оставшийся вечер я молчал, пытаясь обдумать сложившуюся ситуацию. Юлю бесило, что я её игнорирую, но после третьей неудачной попытки она больше не пыталась со мной поговорить. Лишь когда мы легли спать, девушке удалось привлечь моё внимание.

— Почему ты никогда не говорил о своих родителях? — уязвлённым тоном спросила она.

— Ты никогда не спрашивала, — пожал я плечами и отвернулся на бок. Разговаривать не хотелось.

— У тебя другая фамилия, поэтому я и не думала, что твои родственники могут меня заинтересовать, — девушка прижалась к моей спине и обняла.

Вот поэтому и не рассказывал. Ненавижу, когда во мне видят лишь выгоду.

— У меня фамилия отца. И давай на этом закончим, — я встал и взял подушку. — Посплю сегодня на диване, — поставил точку в разговоре и вышел из комнаты, оставив в одиночестве недовольную таким финалом девушку.

После визита матери, как она и обещала, за мной установили слежку. Сородичи действовали открыто, не считая нужным скрывать своё присутствие. Помимо этого каждый вечер ровно в восемь в квартиру являлся кто-нибудь из клана. Не знаю зачем, но проверяющий просто проходил внутрь, осматривал все помещения и, не говоря ни слова, уходил. Скорее всего, родственники проверяли, не собираюсь ли я сбежать.

Юльку это нервировало и выводило из себя, но на все её расспросы я отвечал лишь "потом". Чем меньше она будет о нас знать, тем лучше для неё. Может, ей удастся уйти, не попадая в дом нашего клана.

Меня заставили уволиться с работы и продать машину. Ну, хоть квартиру разрешили оставить и то ладно.

Звонок из больницы в конце недели оказался неожиданным. Я настолько завертелся, что забыл о странной спасённой. Да и, что греха таить, надеялся, что эта история наконец-то закончилась, и меня оставят в покое, но видно не судьба.

— Дмитрий Геннадьевич, вас снова беспокоит Керышев Степан Анатольевич, — раздался в трубке знакомый баритон. — Я по поводу больной, что вы привезли.

— Что-то срочное? Я сейчас как бы... слегка занят, — ну да. Раннее утро (хотя у многих уже и не раннее, это я сплю ещё в девять утра), на плече мирно посапывает Юлька. Это первый день за последнюю неделю, когда я смог позволить себе расслабиться.

— Вы говорили, что девушка с вами разговаривала, перед тем, как потеряла сознание. Но она вот уже неделю как очнулась и не издала ни одного звука. Мы предполагаем, что она не хочет говорить с нами, потому, что никого не знает, — вкратце изложил суть проблемы врач. — Может, вам удастся поговорить с ней? Поймите, это очень важно как для неё, так и для нас. Я уже не говорю, что ведёт она себя странно, — в трубке раздались покашливания и треск. — Так сможете приехать?

Честно говоря, мне не хотелось. Ужасно не хотелось вновь встречаться с той странной девушкой, но оставлять незаконченное дело не в моих правилах.

— Хорошо. Через час буду, — не дожидаясь ответа, я оборвал связь.

Собраться и доехать до больницы, было несложно. Сложным оказалось вылезти из кровати и при этом не потревожить Юльку. Если проснётся, снова начнёт засыпать вопросами. Ничего, справился. Девушка обнимала огромного плюшевого тигра и улыбалась во сне, когда я уходил из дома.

Как и в прошлый визит, у служебного входа меня встречала всё та же медсестра с белым халатом в руках.

Не теряя времени, на этот раз мы поднялись на второй этаж. Именно здесь находилась палата, в которую перевели спасённую, когда она очнулась.

— Дмитрий Геннадьевич! Несказанно рад вас снова видеть, — возле дверей меня встретил сам главврач и пожал руку.

— Давайте к делу. У меня не так много времени, — я оборвал приветственную речь мужчины.

— Конечно-конечно. По поводу молчаливости я вам уже говорил. Сейчас про поведение расскажу, и сможем к ней войти, — Керышев подвёл меня к подоконнику напротив палаты. — Девушка ну очень странная. Во-первых — её походка и осанка. Такое впечатление, что у неё железный прут вместо позвоночника. Во-вторых, она постоянно сбегает в палату к тяжелобольным и сидит там часами. Мы уж и ловили её и следили, но она раз за разом умудряется вновь там оказываться.

— И что она там делает? — заинтригованно спросил я. Уж действительно, странное поведение.

— В том-то и дело — ничего. Сядет на стул и сидит. Ничего не говорит, ни на кого не смотрит. И всё это с идеально ровной спиной, — Степан Анатольевич снял очки и принялся протирать стёкла.

— А как больные на это реагируют? — поинтересовался я у врача, пытаясь полностью представить себе картину происходящего.

— Да никак, — пожал плечами мужчина. — Говорят, что после её визитов им легче становится. Но это же нонсенс! Они ей прозвище придумали — Королевна. За осанку и манеры, — улыбнулся Керышев.

— Что-то ещё?

— Да, собственно говоря, это всё, — мужчина вновь водрузил очки на прежнее место и серьёзным взглядом посмотрел сквозь них на меня. — Надеюсь, вам удастся хоть что-то выяснить о девушке.

Степан Анатольевич проводил до дверей палаты и распахнул их, открывая вид на пациентку застывшую возле окна. Её осанка, действительно, была королевской. Настолько величественной и чарующей, что казалось, передо мной стояла совсем другая девушка, а не та, которая была в шаге от края крыши.

Незнакомка медленно обернулась и увидела меня. Её широко открытые глаза наполнились удивлением.

— Ну, здравствуй, Королевна, — усмехнулся я, входя в залитую солнечным светом и выкрашенную в белый цвет палату.

Глава 3

Второе рождение

Анастасия

Темнота... Спасительная темнота приняла меня в свои объятия. Кроме неё вокруг ничего нет. Нет страха, нет боли, нет ужаса. Нет горя от потери близких людей. Ничего из того, что окружало меня в последнее время. Тьма обволакивала, смягчала воспоминания, забирала душевную боль. Боль, которая стала практически моей спутницей с того самого дня, когда...

Мысли начали путаться и убегать. Тьма не давала ни думать, ни вспоминать, лишь плыть. Но куда? Каждую секунду мимо проносились чьи-то моменты из жизни, но не мои...

— Настасья, — издалека послышался незнакомый голос. Он едва различим, но произнесённое им имя затрагивает что-то в душе. Что-то давно забытое, но очень важное.

Это имя... я вспомнила... так звала меня только мама.

— Настасья, — голос становится с каждой минутой ясней, и я поплыла на его зов, замечая, что там, впереди, есть Свет. И если Тьма забирала боль, то Свет давал надежду. На завтрашний день, на жизнь без страха, боли, разочарований, зла...

— Поторопись, Настасья. Мы не сможем долго держать открытым проход, — на этот раз это был мамин голос. Я уверена. Я не могла ошибиться.

Воспоминания далёкого прошлого вихрем ворвались в опустошённую душу. Мама... Как я давно тебя не видела. Захотелось вновь оказаться в её объятьях, чтоб она, как и в детстве, погладила меня по голове и сказала, что всё будет хорошо. А я ей вновь поверю, ведь она никогда не обманывала.

Гонимая желанием встретиться с близким человеком, я стремительно понеслась навстречу Свету. Почему же Тьма вернула эти воспоминания?

Свет приближался. Теплый. Белый. Яркий. Ласковый. Свет, дарующий не только надежду, но и любовь. Любовь ко всему. К миру, к людям, ко всему живому. Хотелось купаться в его лучах, наслаждаясь каждой минутой, каждой секундой. Здесь нет места грусти. Лишь улыбки, детский смех и бесконечная любовь наполняет его. Свет, так же как и перед этим Тьма, принял меня в свои объятия и переполнил царящим в нём Счастьем. Так себя, наверное, чувствуют только в раю.

Спустя какое-то время, я оказалась в крепких объятьях нежных рук. Самый дорогой на свете голос ласково шептал моё имя, и мне было так хорошо, что не хотелось открывать глаза. Вдруг всё это сон и он тут же развеется, как только я проснусь?

— Открой глазки, дочка, — попросил мамин голос. Её ладонь гладила меня по голове, и я решилась.

Она смотрела на меня ласково, нежно. Но там, глубоко в её глазах, страх и боль, которых нет и не должно быть в этом белом Свете.

— Чего ты боишься, мама? — спросила я, а она печально улыбнулась.

— Потерять тебя, — она вновь крепко обняла меня. И я снова закрыла глаза от переполняющей радости.

Нечто тёплое и мягкое окутало меня. Оно щекочет кожу, согревает душу, даря покой растревоженным чувствам и ощущение защиты от всех бед мира.

— Нам пора, дочка. Идём! — глубоко вздохнула мама и тепло пропало.

Я открыла глаза и увидела ангела.

— Мы умерли? — непонимающе посмотрела на родное лицо и огромные белые крылья за её спиной.

— Нет. Мы живы и это — наш дом, — она отошла, открывая вид на зелёную долину, утопающую в море Света. Ангелы ходили по холмам и полям, парили в Свете, и все были счастливы.

— И мой? — прошептала я, так как картина поглотила меня целиком.

Здесь нет боли, нет злости. Мне так хорошо, что хочу быть в этом месте вечно.

— И твой. Но ты сможешь остаться с нами только тогда, когда расправишь свои крылья. А до этого момента тебе придётся ещё немного прожить на Земле, — с тоской в голосе и грустью в глазах, она приобняла меня, утешая.

— Мам, ты о чём? — она никогда не разговаривала со мной загадками, но сейчас я не могла её понять.

Может, мама и ответила бы, но вмешался другой ангел. Мужчина.

— Извини, Настасья. Мы не в праве тебе об этом рассказывать. Ты сама должна пройти через всё, что тебе предначертано. Без подсказок и нашей помощи. Только так ты раскроешь крылья, — его голос был мне знаком. Я уверена, что слышала его раньше.

— Но, у меня их нет, — глядя на высокого светловолосого мужчину с атлетической фигурой, как у античных богов, и грозно надвинутыми бровями, я немного растерялась.

Ему невозможно было перечить. От его вида хотелось упасть ему в ноги и просить о прощении. Он был олицетворением Ангела, посланного с небес.

— Уже есть. Ты прошла часть пути и получила свои крылья, — после его слов резкая боль пронзила мою спину в районе лопаток. Я выгнулась дугой назад и застонала.

— Потерпи, моя девочка. Всё будет хорошо. Ты справишься, вот увидишь, — мама успела подхватить меня перед тем, как я начала заваливаться назад.

Слёзы катились по её щекам, а в глазах промелькнула тень страха.

— Может, мы хоть как-то в силах ей помочь? — она с мольбой обратилась к мужчине, когда я начала уже кричать. От боли перехватывало дыханье, казалось, что сейчас задохнусь.

— Мы итак забрали её сюда. Иначе она не смогла бы пережить этого наяву. Плюс к этому, время здесь течёт иначе, чем в бренном мире, так что твоя дочь быстрее поправится, — ангел встал рядом. — Но уж очень странное у неё перерождение. Ещё никогда так тяжело ангел не рождался, а тем более наших волос не касалась седина, — рука мужчины легла мне на спину, частично снимая боль. Стало немного легче, и я вновь смогла нормально дышать.

— Прости меня, моя девочка. Моя Настасья, — мама успокаивала, гладила по голове и убаюкивала меня в своих объятьях. — Скоро всё пройдёт. Скоро боль стихнет и всё будет хорошо.

— Настасья, — мужчина сел рядом с нами и посмотрел на моё заплаканное лицо. — Ты вернёшься обратно, когда немного окрепнешь. Ты это понимаешь? — я кивнула. Сил говорить ещё не было. — Хорошо. Теперь слушай внимательно. Тебя прежней нет на Земле. Для всех ты умерла. Спрыгнула с крыши. Тебя уже похоронили, и никто не будет тебя искать, — мужчина говорил, а я не могла вспомнить никого из своей прожитой жизни. Только...

— Я помню лишь одного паренька, — еле слышно прошептала.

— Правильно. Я забрал все твои воспоминания, чтоб облегчить твою душевную боль. А паренька ты встретила уже после этого, — ангел задумался, но через минуту кивнул своим мыслям и продолжил. — Держись за него. Он — ключ к твоему возвращению сюда. Ключ к твоему новому дому.

Больше мужчина ничего не сказал. Лишь прикоснулся к моему лбу ладонью, снимая остатки боли и поднялся, собираясь уйти.

В этот миг мою руку пронзил разряд тока, и в глубине Света я увидела Солнышко. Яркое, тёплое, ласковое. Казалось, оно светило только для меня, и я потянулась к нему. Я знаю, что должна...

— Куда? Рано ещё! Настасья! — как сквозь толщу воды послышался голос мамы и меня начали тянуть обратно. Но я хочу туда, где Солнышко!

Спина заныла, и я сдалась под напором сильных рук.

— Не сейчас, Настасья. Он ещё вернётся. И тогда ты будешь готова к вашей встрече, — снова загадки. Но теперь уже мужчина заговорил ими.

— Кто он? Там никого не было кроме Солнышка, — разочарованно прошептала я. Оно исчезло, забрав своё тепло.

— Ты всё поймёшь сама, — мама вновь была рядом. Она плакала.

— Не надо плакать, мама. Мне больно видеть твои слезы, — вытерла капельку, пробегающую по её лицу.

— Как же тебе будет тяжело... Но ты справишься. Должна, — уверенно сказала она и резко дотронулась до моего виска, погружая в сон.

Пустота. Вновь рядом нет ничего. И темно. Но это не та Тьма, дарившая забытьё, а совсем обычная. Со скоростью молний в неё врываются чувства. Голову начинает разрывать боль. Не моя, чужая. Она полностью заполняет сознание, и я задыхаюсь.