Изменить судьбу

— Я понимаю, — вздохнул муж, — просто оставаться одному не хочется, я буду скучать, да и волноваться тоже. Но ты, безусловно, права, нужно возвращаться и рожать здесь. А сроки уже прикидывала?

— Я тебе и так скажу, сынок, — улыбнулся будущий дед. — Анна-Сорита появится ровно в середине месяца Капеля.

Утром молодые, тепло попрощавшись с отцом и его "придворными", как шутливо называл слуг Хьюго, уселись в карету и через два дня уже въезжали в ворота своего городского дома.

Старый Умник шутливо отдал им честь и крикнул "Виват!", после его крика двор сразу же наполнился людьми, все спрашивали о самочувствии хозяев, конюхи быстро расседлывали коней, чтобы увести их на конюшню, большая часть слуг отвязывала многочисленные сундуки и баулы и переносила их в дом. А Эления сразу же пошла по комнатам, сопровождаемая командой прислуги, указывая что и куда из вещей поставить и давая необходимые пояснения и распоряжения.

— Ну, слава Пресветлой, вы вернулись довольными, — гудел весело толстяк Грум, раскладывая вещи хозяина по местам. — А то мы все гадали, какой вернется госпожа. Съехались в особняк после лета декаду назад и переживаем, ждем известий. А тут и багаж ваш прибыл и с ним новости, что все благополучно.

— Все не только хорошо, — тихо сказал Эрик. — Всё просто замечательно. Грум, я могу тебе доверять, поэтому поделюсь новостью. Хозяйка беременна.

Вид ошеломленного от изумления слуги доставил Эрику огромное удовольствие. Но ненадолго, потому что толстяк вдруг рухнул на колени и зарыдал.

— Ты что? — Эрик попытался поднять его, но Грум, отодвинув руку хозяина, с натугой произнес:

— Подождите, дайте мне минуту, — он начал исступленно молиться, благодаря Пресветлую за её милость.

Когда Грум успокоился, Эрик попросил его присмотреть за Эленией.

— Я не знаю, кому и что из женщин она скажет, — объяснил он, — но ты должен всегда знать, что происходит в доме, какие идут разговоры, и главное — следить за тем, как себя чувствует госпожа, потому что мы не хотим заранее никому ничего говорить.

— И правильно, — горячо согласился Грум. — Не беспокойтесь, я присмотрю за всем и прослежу, чтобы хозяйке было хорошо и она была всем довольна. — Он вздохнул. — Эх, жаль, что Умнику сказать нельзя. Он бы порадовался! Да и дворовых он лучше знает, мог бы за всем и в саду, и во дворе присмотреть, опыт то у него — о-го-го.

— Ладно, — легко согласился Эрик, — я поговорю с ним вечером, так что можете потом секретничать хоть до утра.

Экскурс в прошлое

Глава 5.

Королевство Ирия располагалось на юго-востоке Герданы, Западного материка Трона. Был еще и Восточный материк — на противоположной стороне планеты, но контакта с ним никогда не было и никто, собственно, и не пытался пока что разведать, что же происходит на другом конце мира, потому что всем хватало "контактов" и здесь.

А здесь была война. Война империи Оуэн, центрального государства Герданы, со своими соседями. Ученые назвали потом этот период Смутными временами.

Все началось с того, что император, согласно традиции тоже носивший имя Оуэн, вдруг резко изменился. Он и так с детства был нетерпеливым и беспокойным, окружающие объясняли это кровью матери — царицы бродячего народа Ротангов. И хотя дворцовое воспитание изменило его к лучшему, избавив от торопливых необдуманных решений и агрессивного поведения, особенно на людях, иногда наступали периоды, когда рядом с Оуэном просто невозможно было находиться. Он метался по дворцу, раздавая громкие распоряжения, требовал от подчиненных каких-то немедленных действий, строил караул и гвардию, ссорился с сыновьями, любовницами, главным поваром и садовником. Попасться ему в это время на глаза было гарантированно отправиться в опалу или в тюрьму. Беспокойство императора разливалось в воздухе таким густым сиропом, что казалось, даже мебель начинала дрожать в его присутствии, готовая от нетерпения нестись куда подальше.

Проходили сутки, вторые и все возвращалось на круги своя. Оуэн вновь становился спокойным и рассудительным правителем, извинялся перед окружающими и обиженными придворными, возвращал из тюрем или опалы попавших под горячую руку дворян и империя вздыхала с облегчением — пронесло!

Но не в этот раз. Оуэна будто подменили и даже агрессия его стала иной, жестокой и убивающей. Тюрьмы быстро переполнились, начались казни особо неугодных, дворяне бросились в рассыпную, стараясь отъехать от столицы как можно дальше. Дни шли за днями, империю лихорадило и спокойного конца ЭТОГО уже никто не ожидал.

Но даже самые мрачные прогнозы аналитиков оказались далеки от безумных идей Оуэна. Он решил развязать войну. В один день миролюбивые дипломатичные отношения империи были перечеркнуты желанием Оуэна раздвинуть границы своего государства за счет "коварных и злых" соседей.

А теперь немного географии Герданы. Если представить её неправильным прямоугольником, то в центре материка располагается империя Оуэн, западный край занимает Ирия, отделенная от северных земель горами Быка. Восточный угол "прямоугольника" Герданы — королевство Флавия, его сосед на севере — Нирамский эмират, закрытый от Оуэна и северных варваров Саремскими горами. Почти весь север континента — это бескрайние степи степняков, ведущих бесконечные войны друг с другом, и благодаря чему они однозначно признаны лучшими бойцами Герданы.

Воевать с варварами Оуэн не хотел. Зачем ему степь? В империи и так пахотных земель хватало. А кроме земли ничего интересного на севере нет, зато проблем такая война дала бы много. И так приходилось держать на границе с варварами усиленные гарнизоны, чтобы периодически вразумлять оружием нежданных гостей. "Нет, север Оуэну ни к чему, — решил император. — Магически сильную Ирию тоже пока лучше не трогать. До эмирата Нирам не добраться, пути к нему закрыты Саремскими горами. Остается Флавия ".

Чем больше император думал о Флавии, тем больше ему нравилась идея расширить свое побережье за счет соседки. "Это несправедливо, — думал он. — У Флавии половина земель выходит к океану, что дает ей преимущество в развитии торговли да и всей экономики в придачу. А у империи, самого крупного государства континента, есть только небольшой участок побережья и Прибой — единственный портовый город, который и так уже не справляется с многочисленным потоком судов. Если начать войну внезапно, моя армия снесет границу за день. Сухопутных войск у Флавии мало, флот — только торговые корабли. Что они могут противопоставить Оуэну? Ничего", — император хихикнул и приказал вызвать к себе нового военного министра. Тот с энтузиазмом выслушал правителя (как же — война, что может быть лучше для солдата?!) и предложил не ограничиваться одной Флавией, а в ходе военной кампании пощипать и побережье Ирии.

— Я даже знаю, кто нам поможет, — закончил он. — Великая герцогиня Арахет, моя дальняя кузина, в свой последний приезд недвусмысленно намекнула, что готова оказать бывшей родине всяческую поддержку.

Оуэн был очень доволен.

Теперь предстояло придумать формальный повод для войны.

На очередном королевском приеме, с вызовом уставившись на посла Флавии, император вдруг громко заявил, что тот слишком многое себе позволяет.

— Я знаю, вы спите с моей фавориткой. Да-да, знаю, и если думаете, что я и впредь буду делиться любовницами — ошибаетесь. — Двор и гости ахнули. То, что позволил себе высказать вслух его величество, было абсурдным и просто неприличным, но на этом Оуэн не успокоился. — Теперь, герцог, ваша очередь делиться. И я хочу не женщину, я хочу Флавию. Всю. И я не шучу.

Переменившись в лице, посол Флавии герцог Нуэра, ответил с достоинством:

— Только через мой труп!

— Организуйте! — небрежно кивнул гвардейцам император.

Выстрел из арбалета пробил тело посла навылет, также быстро были расстреляны члены его свиты, а довольный зрелищем правитель, громко объявил войну восточному соседу.

— Ваше величество, — канцлер Ирии был как никогда серьезен, — Флавия проигрывает пядь за пядью свое побережье. Вы знаете, что там и гарнизонов то никогда сильных не было. Три крепости на общей границе служили лишь для присмотра за безопасностью купеческих караванов, да еще из них высылались дозоры в леса вдоль дорог. Оуэн всегда был добрым соседом Флавии и то, что происходит сейчас стало полной неожиданностью не только для неё.

— Ваше величество, — поднялся со своего места военный министр. — Мы понимаем, что наша страна на очереди притязаний Оуэна. Побережье Ирии примыкает к границе империи с запада и является для нее лакомым куском. Здесь расположены прекрасные морские порты, в наличии развитая инфраструктура, да и треть населения — бывшие жители империи, переселившиеся из Прибоя за последние 40 лет. Так что война неизбежна.

— А вы что скажете, мэтр Гордон? — король повернулся к Первому магу Ирии.

— Я говорил с коллегами из империи, маги-медики, видевшие императора, утверждают, что Оуэн психически болен. Так что воззвать к его разуму или сердцу невозможно, тем более, что его безумие медленно прогрессирует. Два дня назад был отдан приказ о заключении под стражу сыновей Оуэна. Их собираются объявить изменниками, а там и до казни недалеко. Свита придворных резко изменилась, все лояльные принцам люди отправлены в тюрьму или ссылку, во дворе появилось много подозрительных личностей, в том числе новые врачи — всем печально известные шарлатаны братья Шед.

— Такие не лечат, скорее калечат, — хмыкнул канцлер.

— Вы правы, мой друг, — кивнул мэтр. — Действия этих, с позволения сказать, врачей, только ускоряют болезнь императора. Так что медлить нельзя, нужно выступить союзником Флавии, иначе потом, в одиночку, нам не отбиться.

Королевский Совет не успел принять решение о вступлении в войну, потому что поступило срочное донесение: драгунские полки Оуэна перешли границу Ирии.

Глава 6.

На севере Ирии у подножья гор Быка вольготно раскинулось богатое графство Лей с одноименным центром — крупным городом, богатым и шумным. А каким ему еще быть, если купцы Ирии избрали его своей столицей. В Лей на ярмарку съезжались торговцы не только королевства Ирии, но и соседних стран: Оуэна, Флавии, и Нирама. А что такое ярмарка? Это не только территория, где собственно и велся торг. Но и все сопутствующие ему удовольствия — трактиры и рестораны, балаганы и театры, веселые шествия на праздники и карнавалы. Приехавший в Лей путник никогда не скучал, потому что всегда мог развлечься не только зрелищами, всласть поесть и повеселиться, но и выгодно поторговать.

Грешнику, спустившему все деньги на пьянки и девок, было где исповедаться в своих грехах — в центре Лея красовался великолепный храм Пресветлой матери плодородия, и его служители всегда были готовы не только выслушать исповедь сбившегося с праведного пути грешника, но если надо, то и розгами вбить ему понятие о честности и чести.

Граф де Лей твердой рукой правил и городом и всеми землями вокруг него, и помогали ему в этом и личная гвардия, и городская полиция и купеческая дружина. И было у графа де Лей три сына. Старший Ривус удачно женился на красавице Агнии из богатого рода де Франко, и во всем помогал отцу, взяв на себя обязанности по обеспечению порядка в городе и графстве. Средний Дантон был слаб здоровьем, но знал толк в деньгах и торговле. Он следил за сбором и учетом податей графства, а свободное время проводил в храме Пресветлой. Третий сын Фарр родился магом и ни за что не отвечал.

Граф гордился детьми, но Фарр, инициированный еще в раннем детстве, как сильный маг Воздуха, был для семьи собственно уже потерян. Законы Ирии гласили: если в семье дворянина рождается маг, то его с десятилетнего возраста следует отдавать на учебу в Королевскую Академию Аруны. И Фарра увезли в столицу, где он жил в городском доме графа и ежедневно посещал занятия в Академии. Два раза в год у него были каникулы, которые он весело проводил дома в праздности и гуляниях по улицам Лея до самого утра. А компанию ему неизменно составлял Гвидо де Шарон, сын барона де Шарона.

Гвидо, как и Фарр, учился в Академии, но жил вместе с ним в особняке де Лей, расположенном на Северном холме столицы. Его отец, барон Лидо де Шарон, всю жизнь служил у графа де Лей, возглавляя его гвардию. Дети-маги Фарр и Гвидо дружили с раннего детства и граф одобрял эту дружбу, понимая как сложно им будет поодиночке добиваться успехов в магических науках далеко от дома.

— Хорошо, что они вместе, — говорил барону де Лей, — такая дружба — на всю жизнь, Фарр и Гвидо, как братья, всегда помогут друг другу. И то, что оба лишились матерей еще в младенчестве, только скрепило их братство. Ведь когда знаешь, что друг всегда прикроет спину — тогда спокойнее жить и достойнее умирать.

Вечером барон серьезно поговорил с Гвидо.

— Сын, ты должен понимать, как тебе повезло. И не только потому, что станешь магом, а потому, что есть кому заплатить за твою учебу. Иначе, после окончания Академии ты бы на 20 лет стал слугой Ковента* и делал бы лишь то, что тебе прикажут. А граф де Лей не только оплачивает твое образование в Академии, но и жить ты будешь вместе с Фарром в их городском доме. Это великая честь, поэтому запомни на всю жизнь — твоя обязанность служить и защищать Фарра, быть ему настоящим другом и помощником, не слугой и подхалимом, а верным соратником и напарником во всем. Понял? — Барон поцеловал сына и, развернув к двери на улицу, хлопнул ниже спины, — иди уже, вон и Фарр из-за угла выглядывает. Только недолго гуляйте, завтра выезжать в столицу.

* Ковент — Верховная магическая власть государства. В него входят Дома Силы — Воздуха, Огня, Земли и Воды. Отдельно к ним примыкают Дом Жизни и Дом Смерти. Существовал и Свободный Дом, объединяющий в себе независимых магов различных направлений. Он не подчинялся непосредственно Ковенту, но был также его активным участником.

Мальчики росли и учились, учились и росли. Их отцы, каждый раз встречая сыновей на каникулы, переглядывались с гордостью. Из неуклюжих подростков медленно и верно вырастали красивые сильные юноши, уверенные, воспитанные и обходительные с дамами.

— Не представляю, чему их учат в этой Академии, — говорил граф другу-барону, — я имею в виду профессию магов, но в остальном — этикете, политике и экономике — какое слово новое придумали, а? — в остальном мы должны быть довольны образованием мальчиков.

— Эти мальчики уже выше нас, — хмыкнул де Шарон, привычно дергая себя за ус. — Но воспитанные — это да. Перед последним их приездом у меня дома побывало с десяток девушек, и две из них замужние, представляете? И все спрашивали о Гвидо, а еще каждая оставила записку, которые он читал большим удовольствием. Я потом ему пригрозил, что если не угомонится, сниму ремень и объясню, как нужно быть на самом деле обходительным с дамами.