Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Век неспокойного солнца. Часть 2


Жанр:
Опубликован:
13.05.2007 — 13.05.2007
Читателей:
4
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
  Следующая глава
 
 

В Лешкиной жизни еще не было человека, который хоть чем-то ему помог. Алеша Коноваленко привык рассчитывать только на себя — не ожидая добра или упавшей в руки манны небесной. В его лексиконе не было понятия "альтруизм", причины неожиданно хорошего отношения со стороны Викентьева были для него загадочны и необъяснимы. И Алеша повел себя, как бродячая собака, которую после долгих мытарств на улице неожиданно приютили в богатом сытом доме — он отдался своему владельцу всей душой и телом.

Именно Викентьеву, привезя хозяина на дачу и сидя с ним за столиком на веранде, Алеша впервые рассказал о себе всю правду.

Против всех ожиданий его не прогнали, не стали корить или унижать. Викентев молча разлил по рюмкам водку и предложил выпить за Лешкино счастливое будущее. И они выпили. И еще потом выпили — за милую, красивую, добрую девушку, которая обязательно встретится Леше. За детей, которые будут любить и уважать своего отца. За удачу, которая теперь уже не отвернется от намаявшегося в жизни парня....

Лешка от водки размяк, клялся Петру Васильевичу в своей преданности, обещал всем врагам хозяина поотрывать руки и ноги, а потом и головы. Викентьев усмехался и отвечал, что всем не поотрывать. Вот, например, депутат городской Думы Боровин — затеял создавать какую-то комиссию, что-то там раскапывать в Левашово, искать каких-то репрессированных. И его, Викентьева, обвиняет в каких-то расстрелах, в работе в НКВД. А он, Викентьев, сорок лет назад был зеленым сопливым курсантом и ни о каких расстрелах ни слухом, ни духом...

Утром у Лешки болела голова, и в мозгах было какое-то кручение и верчение. Но фамилию "Боровин" он вспомнил. Вспомнил и жалобы Петра Васильевича. Хозяину можно было помочь, и Лешка уже на следующий день составил план.

Он месяц следил за не в меру активным депутатом, следил аккуратно, не попадаясь тому на глаза. Выяснил до мелочей распорядок работы Боровина, маршруты передвижения, узнал адрес.

Трижды он караулил Боровина в подъезде — и трижды дело срывалось из-за того, что депутат не возвращался вовремя.

Наконец, Лешке повезло. Из окна второго этажа он заметил Боровина, идущего к подъезду. Лешка легко сбежал вниз, к лифту, молясь про себя, чтобы депутат оказался один.

В лифт они вошли вместе. Дождавшись, когда мужчина повернется к нему спиной, Лешка сзади закрыл ему рот рукой, одновременно задрав голову жертвы вверх, а второй — в которой был зажат остро отточенный нож — полоснул Боровина по открывшемуся над воротником горлу.

Лифт остановился на девятом этаже. Оставив еще подергивающееся тело в крови на полу, Леша осторожно переступил через ярко-алую лужу и вышел на площадку. Ему повезло — он почти не запачкался, когда кровь фонтаном брызнула на стенки лифта из вскрытой артерии. Только на левом рукаве куртки остались несколько красных пятен.

По железной лестнице Лешка выбрался на крышу, прошел мимо нескольких слуховых окон и снова спустился вниз — уже в другой подъезд.

Нож Лешка выбросил в Неву, куртку, специально купленную в магазине для "дела", отвез в лес и сжег, облив для верности бензином. Вместе с курткой сжег и нитяные перчатки.

Его не мучила совесть, хотя он знал, что у Боровина остались жена и маленькая дочь. Просто жизнь этих людей ничего не стоила по сравнению с душевным покоем хозяинаю Лешка поступил так, как поступает верный сторожевой пес, нимало не сомневаясь в своем праве хранить и защищать.

Убив Боровина, он подстраховался, вывернув карманы убитого, и оказался прав — следователи открыли дело об убийстве с целью ограбления. Информацию Леша подчерпнул из газет, будучи совершенно уверенным, что никто не свяжет убийство с Викентьевым. Так и случилось. Уже через пару недель пресса забыла про убитого депутата. Ни Лешку, ни Петра Васильевича так никто и не побеспокоил.

Отставку Викентьева Леша воспринял как личное оскорбление, стучал кулаком, угрожал со всеми разобраться. Но хозяин быстро успокоил разгневанного парня, сказав, что и сам без работы не останется, и Лешку в обиду не даст.

Последним подарком Петра Васильевича перед отставкой была небольшая однокомнатная квартира в Озерках, которую Викентьев выбил для персонального шофера. Теперь у Леши было свое, законное, жилье. Правда, мебели в квартире было маловато — только то, что пожертвовал Лешке от щедрот сам Петр Васильевич, но парня устраивало и малое. Единственное, что Леша позволил себе купить — это новый телевизор. Он копил деньги, питаясь в будни сухомяткой, ради того, чтобы красиво и дорого одеваться, а в выходные ходить в рестораны и на дискотеки. Викентьев добродушно журил Лешу за пристрастие к шмоткам, но Коноваленко ничего не мог с собой поделать. Воспоминание о казенной одежде, которую он носил в течение восьми лет, вызывало отвращение — до тошноты, до рези в желудке.

Лешка водил в свой дом симпатичных доступных девчонок, вознаграждая себя за годы воздержания — не обладая большим опытом, он, тем не менее, имел бурный темперамент. Ему нравилась их гладкая кожа, их умелые руки и губы, их готовность выполнить любые фантазии мужчины за очень небольшую плату.

Но, расставшись с очередной девушкой на ночь, Коноваленко каждый раз испытывал легкое чувство сожаления — не то, не та. Где-то рядом была большая любовь, о которой говорил Викентьев. Она ходила по тем же улицам, может быть, жила в соседнем подъезде — но Лешке все никак не удавалось ее встретить.

Алеша не читал книг, не ходил по театрам и музеям — единственной отдушиной в его жизни стали сериалы, которые крутили по телеку каждый вечер. Леша переносился в волшебный мир, кипевший страстями. Там плакали, влюблялись, замышляли интриги, теряли память и рожали детей. Там была настоящая жизнь, столь далекая от дождливых питерских будней, от баранки машины, от пьяных драк на дискотеках.

Как-то раз в ожидании хозяина, который задержался в кабинете, Коноваленко сидел в кресле, лениво листая страницы какого-то журнала. И вдруг с разворота прямо в сердце Леше строго взглянули женские глаза. В душе парня что-то сладко кольнуло и дрогнуло. Лицо было неправильным — слишком большой рот, слишком широко поставленные глаза, слишком высокий для женщины лоб...Но это была ОНА — та самая, давно ожидаемая.

Леша торопливо перевернул страницу и прочитал заголовок. "Любовь Турмина: Очищение формой". Пробежав глазами текст интервью, Лешка уяснил для себя главное — ЕГО женщина живет в одном с ним городе. Были в статье и другие подробности — об открывающейся на днях выставке авторской скульптуры, где работам Турминой отведено центральное место.

— Что это ты там читаешь? — Викентьев вышел из кабинета, держа в руках портфель.

— Вот, — Леша протянул хозяину журнал, — Выставка.

— На искусство потянуло? — Петр Васильевич усмехнулся, — Турмина...Знаю такую. Сестра одного из моих подчиненных. Талантливая девка, хотя и порядочная дрянь. Половина ее работ в западных музеях стоит и в частных коллекциях у тамошних миллионеров. И замужем за одним из нынешних горлопанов с радио. А тебя что — ее работы интересуют? Там сплошная порнография — голые бабы да мужики. Ну все, поехали. Я уже опаздываю.

Леша ездил на выставку каждый день, до самого закрытия. И под конец ему повезло — он застал Любовь Турмину рядом с какой-то из ее скульптур. Замирая, Коноваленко протянул молодой женщине буклет для автографа. Вблизи Турмина выглядела старше, чем на фотографии, и не такой красивой. Она оказалась невысокого роста, с почти мальчишеской фигурой, но глаза — темные, слегка приподнятые к вискам — оказались теми же, волнующими, проникающими в душу.

Получив буклет с размашистой летящей подписью, Лешка робко спросил — не подвезти ли ее домой. И получил отказ — Турмина приехала на закрытие выставки на своей машине.

Тогда Леша засел в засаде, дождался, пока Турмина отъехала — и проследил весь ее путь до самого дома.

Через несколько дней он признался Викентьеву, что влюбился. Петр Васильевич немного посмеялся над тем, что Лешка выбрал себе женщину на восемь лет старше, но помог узнать точный адрес и телефон.

Для Лешки начались счастливые дни. Он останавливался на улице, подходил к телефону-автомату, набирал номер и слушал в трубке низкое контральто Любови: "Алло, алло. Говорите. Я слушаю". Он звонил ей по пять-шесть раз — утром, днем, вечером, испытывая невероятное возбуждение от ее голоса, представляя ее в своей постели. Он выпросил у Викентьева журнал, вынул из него фотографию Турминой, вставил в рамку и повесил напротив кровати — чтобы видеть ее глаза, засыпая и просыпаясь. И еще — он возненавидел ее мужа, своего тезку. Никакого права не имел этот хлыщ на его, Лешину, женщину. Она предназначалась только ему, Алексею Коноваленко — как награда, как приз, как воздаяние за все испытания, которые Леша перенес.

И однажды Лешка не удержался — когда трубку вместо Любови поднял мужчина — Коноваленко прорычал в нее с еле сдерживаемым бешенством:

— Убью тебя, сука, убью!

И с размаху нажал на рычаг.

Глава 14

Костя с недоумением смотрел на пищащий в руке телефон:

— Люба, что за идиоты тебе звонят? Какой-то придурок пообещался меня убить...

— Костя, да меня эти идиоты уже изнасиловали, — Люба вышла из кухни, держа в руках поднос с тарелками, — Звонят и звонят, звонят и звонят. Определитель поставила — так высвечиваются номера телефонов-автоматов. Может, поможешь поменять номер? Сил уже никаких нет. Один раз ночью позвонили, представляешь? И тоже из автомата. Садись, пообедаем.

— Таинственный поклонник? — Костя усмехнулся и сел за стол.

— Да черт его знает — дураки какие-то хулиганят, я думаю. Расскажи, как твоя новая работа?

— Работа как работа. Не хуже и не лучше любой другой.

— Рад, что завязал со своей службой?

Костя внимательно посмотрел на сестру. Но в ее словах не было никакого подвоха — простое любопытство.

— Не знаю. Там я чувствовал себя защищенней. Госслужба есть госслужба.

— А с Денисом....как?

— Никак, — Костя уткнулся носом в тарелку, — Совсем никак.

— Помочь? — Осторожно спросила Люба, глядя на грустное лицо брата.

Костя отрицательно помотал головой. Он был бы рад помощи — но помощи скрытой, не требующей его согласия.

Каждые выходные он ездил в свой дом, присматривался, оценивал, во что обойдется ремонт, планировал участок. В Техно-Банке платили хорошо, Петров рассчитывал к следующему лету закупить все нужные материалы и начать обустраивать свое приобретение — поменять подгнившие венцы, перестелить крышу и полы, вместо хилого штакетника установить хороший крепкий забор...

Люба ездила вместе с ним — Константин доверял художественному вкусу сестры. Дом ей понравился, они вместе с Костей выбрали в магазине по каталогу краску, которой должны были быть покрашены наружные стены — сочную, бирюзовую. Окна, небольшой балкончик на втором этаже и крыльцо Люба категорически потребовала покрасить в снежно-белый цвет. Она распланировала участок, стараясь сохранить ощущение близкого леса — были оставлены в неприкосновенности сосны, у крыльца предполагалось высадить кусты сирени и жасмина, вдоль забора пустить расти малину, под окнами разбить цветники.

Костя занимался планировкой с удовольствием, предвкушая, как будет смотреть на медленно плывущее над заливом солнце с розового от света крыльца. Он никогда не отличался сентиментальностью, но от этих мечтаний в груди начинало щемить, хотелось бросить все и начать ремонт уже сегодня, сейчас, сию минуту. Невыносимо было ждать следующего года, когда на участке застучат топоры и завизжат пилы.

Пришли белые ночи, и с ними пришла тоска. На работе скучать было некогда, но вот вечерами Константин маялся в одиночестве, ходил по квартире туда-сюда, делая какие-то совсем ненужные и необязательные дела. Он выкинул скукожившийся кактус и купил в магазине пару других, маленьких и пушистых. Один из кактусов собирался цвести, — и Костя по десять раз за вечер подходил и трогал крохотный бутон. Он затеял перестановку в квартире, но бросил ее на половине — и теперь шкаф перегородил прихожую, а этажерка вечно попадалась на дороге, ей никак не находилось удобного места из-за стола, который тоже стоял как-то не так, неудобно.

Один раз Петров набрался смелости и позвонил Денису. Он долго слушал гудки, а потом в телефоне проскрипел старческий голос, и Костя нажал отбой. Он зачастил в гости к сестре, надеясь встретить Дениса хотя бы там, но и к Любе тот тоже не заходил, хотя звонил временами.

"Это мне наказание, — Думал Костя, ворочаясь в кровати, — Наказание, не иначе. И что я к нему привязался, как приворожили? Ну молодой, ну красивый, ну трахнул я его два раза — что из этого? Можно поехать в Сосновку и снять себе там такого же молодого и красивого. И даже моложе и красивей. Кто мешает? Не хочу. Не хочу другого — вот что самое поганое в этой идиотской ситуации. А вот взять и поехать завтра к нему. Приехать и сказать — убей меня, не могу без тебя больше. А он засмеется мне в лицо. Он жестокий. Он будет мстить мне этим пренебрежением, этим смехом сквозь зубы. И что толку тогда во всем, что я делаю и собираюсь сделать? Любоваться закатом в одиночестве — прекрасное времяпровождение. Для дураков. Или для романтиков в пятнадцать лет. Да даже в пятнадцать лет закатом любуются с кем-то."

Люба с горечью смотрела на брата. Она несколько раз просила Дениса придти, стараясь как-то подгадать его встречу с Костей, но Денис категорически отказывался. Из разговоров Люба сделала вывод, что он тоже ведет монашеский образ жизни после смерти своего друга — ездит к родителям в гости, работает с утра до ночи. Ни разу Денис не сказал ей о том, что у него кто-то появился или хотя бы остался ночевать. Любе было больно — она шестым чувством ощущала, что двое дорогих ей мужчин хотят быть вместе, но не могут. Костю держал страх быть отвергнутым, а Дениса — память о пережитом. Он не умел — или не хотел — прощать, все еще мучаясь чувством вины за свою случайную встречу с Константином у Любы под Новый год. Прошедшие полгода не стали лекарством, воспоминания оставались для него источником стыда и горечи за свою измену. Люба догадывалась об этом по интонациям, по случайно срывающимся словам, по нежеланию Дениса даже возвращаться в ее дом.

И тогда она решилась на обман, хотя прекрасно отдавала себе отчет в том, что может стать для Дениса врагом номер один. Или два — если первым окажется ее брат.

В начале июля лето неожиданно вспомнило, что ему полагается быть жарким. Столбик термометра подскочил вверх, у Петропавловки на пляже некуда было ступить от желающих воспользоваться неожиданным теплом, лужи высохли за одну ночь, и воздух дрожал над раскалившимся асфальтом улиц.

Люба заехала за Денисом в субботу, в девять часов утра. Он, невыспавшийся, усадил ее за столом на кухне и затеял варить кофе. Старушка-соседка суетилась тут же, добродушно поглядывая на молодую женщину и расспрашивая ее обо всем на свете.

— Что за дом-то? — Спросил, наконец, Денис, разливая в чашки кофе, — И когда купить успела?

Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
  Следующая глава



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх