Всё, больше ничего в этой комнате не удерживает. Не поднимая глаз, Лёхин забрал со столика (тянущаяся рука всё же дрогнула на полпути) фигурку и тесьму и строевым шагом промаршировал к двери. Восемь шагов. Он считал, чтобы не оборачиваться. За короткий путь спина заледенела от взгляда, словно врезавшегося между лопатками, а когда Лёхин встал у двери, собираясь с духом, чтобы развернуться, появилось отчётливое ощущение: мертвенно-замороженными пальцами некто взялся за кожу на позвоночнике и оттянул её от костей.

Странным образом это впечатление буквально взбесило Лёхина. Он резко развернулся и хотел было рявкнуть. Опомнился вовремя. Будет поединок, не будет его — но сейчас в руках невидимого врага остаётся заложница. Ради неё надо успокоиться и сделать вид, что ничего особенного не происходит.

Толпа у двери в комнату Даши расступилась и пропустила его в зал.

— Где бы коротко переговорить? — спросил Лёхин и вздохнул. — Чаю бы. Что-то в горле пересохло.

— На кухню, — предложил Володя, высокий, сутуловатый, будто стеснялся своего роста. — Лёвушка спит, можем разбудить его, если здесь разговаривать.

К удивлению Лёхина, Вера согласилась с мужем.

Удивление испарилось бесследно, когда обнаружилось, что кухня прямо-таки огромная да ещё с огромным круглым столом посередине. В фарфоровом чайничке нашлась ещё тёплая заварка, и Вера быстро оделила всех чаем. Сев рядом с Лёхиным, она вопросительно уставилась на него. Лёхин положил на стол свою добычу и отхлебнул чаю.

— Что это?

Вера взяла в руки лёгкую блестящую фигурку и грустно улыбнулась.

— Это заколка. Ну, знаете, девочки любят всякие безделушки, чтобы в волосах красиво смотрелись. У Даши несколько штук таких.

— Простите за глупый вопрос: а где зубцы, или как их ещё называют ещё — то, что скрепляет волосы?

— Эта заколка сломана. Даша уронила её несколько дней назад, и держатель откололся. Но фигурка дочке нравится, поэтому не выбросила. Ну, знаете ведь, как бывает, детские сокровища копят все в своём возрасте. Вот и Даша оставила — заколка-то любимая была. А вместо заколки стала собирать волосы налобной повязкой — той, что перед вами лежит. Дашеньке она тоже очень нравилась. Ей подружки подарили — сказала. Мне кажется, это кустарная работа — не фабричная. Даша всё шутила, что чувствует себя с ней сказочной царевной.

Лёхин подавил вздох. Значит, прошлой ночью он видел танцующую Дашу. Уточнить бы...

— У девочки плейер есть?

— Есть, а что? — встрепенулись оба родителя.

— Да нет. Ничего особенного. Пытаюсь определить, что отличает её от других детей её возраста. — Сказал пустые слова и осёкся, глядя на стол: невесть откуда появившийся Шишик сидел на тесьме и за оба конца тащил её под себя, словно прятал. И насторожённо смотрел на Лёхина. Надеясь, что понял его правильно, Лёхин сказал: — Вы позволите забрать на время эту повязку?

— Что угодно, — тихо ответил Володя — и вдруг почти шёпотом: — Да не томите нас! Пожалуйста, скажите, что с нею?! Мы любые деньги заплатим, лишь бы!..

— За погляд денег не берут, — мрачно ответил Лёхин, к месту вспомнив одну из поговорок "своих" привидений. И горстью взял повязку, вместе с Шишиком сунул в нагрудный карман рубахи. — Видеть я кое-что видел, но — ни сам не пойму, ни вам объяснить не сумею, что это такое. Какой-то туман, какие-то тени. Всё неясное. Врач "скорой" сказал, что в больницах таких много?

— Да, сказал, — утирая слёзы, всхлипнула Вера. — Послушайте, Алексей, может, всё-таки возьмёте денег? Я боюсь...

Женщина запнулась, но Лёхин понял, что она боится: не возьмёт денег — не будет спасать девочку. Он прикинул обстоятельства и сказал:

— Значит, так. Дело меня заинтересовало, а за интерес — какие деньги? Вы, Вера, возражать не будете, если я ещё пару раз забегу?

— Нет, конечно! Что вы!

— Тогда запоминайте: в комнате Даши бывать только по необходимости — и очень недолго. Вот мой номер телефона. Случись какие изменения — звоните сразу. А я прямо сейчас посоветуюсь с ещё одним знатоком, — задумчиво сказал Лёхин, в упор глядя на рыжего домового, пристроившегося на столе к заварному чайнику греть спину. Тот встрепенулся, беспокойно присмотрелся к гостю, вскочил на ноги и помчался куда-то. — Не провожайте. Лучше посидите вместе, успокойтесь. Всё будет хорошо.

Володя, не вставая, обнял жену, Вера уткнулась в его плечо и снова всхлипнула. Вениамин всё-таки встал проводить "гостей". Слава Богу, попрощавшись, лишь закрыл за ними дверь.

— Да где же он? — пробормотал Лёхин, оглядываясь.

— Кто? — эхом откликнулся Павел, до сих пор молчком следовавший за ним.

А Шишик ничего вразумительного не сказал — пискнул только и старательно вылупился на лестницу вниз. Они спустились — и здесь, среди цветочных горшков на подоконнике, и нашли рыжего деда.

— Видел? — значительно спросил дед, обдирая сухие листья в жёстком зелёном кусте, разросшемся так, словно он норовил выскочить из горшка.

Павел с огромным недоумением разглядывал сухие листья, с треском отваливавшиеся на крашеные доски подоконника.

— Видел, — хмуро сказал Лёхин, и сыщик обернулся к нему и затаил дыхание, поняв, что здесь присутствует ещё кто-то. — Только ничего не понял.

— Ненашенское это, — задумчиво продолжил домовой. — Ой, ненашенское... Дементием меня звать, Лексей Григорьич, если чё... Вот. Точно говорю — ненашенское, а откуда взялось — неизвестно. Но взялось крепко, аж след кое-где оставило. Вон, вон — под ногами, к стеночке ближе.

Лёхин отступил от окна и сразу вспомнил: когда он с Павлом поднимался, именно это место привлекло его взгляд странной темнотой.

— Ну ладно. Мы это видели, знаем, что ненашенское. А что дальше? Как от него избавиться?

Домовой тяжело вздохнул и сел на край подоконника, свесив ноги в валенках.

— Откуда ж мне знать, ежели чужой он? Я утром ещё как увидел, сбегал к барабашке, говорю: "Пошуми, похулигань — пусть жильцы мои уйдут куда подальше от этого страха". А она в ответ что мне сказала? "Дед, — говорит, — а ты думаешь, энтот страхолюда малУю отпустит? Вот то-то". А больше чего придумать — и не знаю.

— Вы, домовые, сразу все новости по дому узнаёте. Есть такие в других квартирах?

— Нет! — категорически отрезал Дементий. — Кажны полчаса перестукиваемся. Все ж беспокойны за своих. Нет и нет. Только в нашем доме такая вражина завелась страшенная.

Больше Лёхин не знал, о чём спросить. Сообразив это, Павел тут же спросил:

— Ну, что тебе домовой сказал?

— Павел Иванович — Дементий, — рассеянно представил их Лёхин и, помня, что перед ним сыщик, постарался как можно подробнее пересказать недавний разговор с домовым. — Что скажешь, Павел?

— Пока уцепиться не за что, — признался частный детектив, — разве что... Уважаемый Дементий, вы сказали, что началось всё утром?

— Ранним,— подтвердил польщённый "уважаемым" домовой.

— Подожди-ка, — осторожно вклинился Лёхин. — Утром? Что-то такое помнится. А... Две продавщицы разговаривали. Ну да. Охрана обходила с собаками территорию рынка несколько раз, но лишь ближе к утру собаки облаяли человека без сознания. А родители Даши сказали, дежурный "скорой" отказался везти девочку в больницу, потому что некуда класть таких, как она. Значит, в городе это не единичный случай?

— Ё-ошкин кот... — тревожно протянул Павел. — Это ведь только те, о которых или позаботились родные, или кого нашли на улице. А сколько ж таких, которые сейчас лежат в своих квартирах — из одиноких? Если они ещё и живы, как выясняется, а покормить их некому? И ещё. Ладно, если беда их застала лежащими в постели, а если они упали, как тот бедолага на рынке? Октябрь ведь, отопления ещё не включили. Даже на полу холодно. Тут и пневмонию схватить нетрудно. Лёхин, дело необычное, но ведь мы его не бросим?

— Бросишь тут, — пробормотал Лёхин. — С чего начнём?

— С тебя, — спокойно сказал Павел. — Зачем ты из комнаты Даши взял налобную повязку? Про фигурку спрашивать не буду — для меня это тоже было чем-то непонятным, пока не объяснили. Ты, наверное, решил, что это какая-то колдовская штучка, да?

— Есть такое.

— И всё-таки — почему повязка?

— Она мне до боли что-то напоминает. Где-то я такое видел. А потом... Шишик велел взять. Мне кажется, он знает что-то о ней.

Они попрощались с Дементием и пошли к остановке. По дороге Лёхин рассказал Павлу, что с завтрашнего дня он свободный человек и предприниматель. Сыщик хмыкнул.

— Нашим легче. Так с чего начнём? Как думаешь сам?

— Честно? Не знаю.

— Лёхин, я был в той комнате, и мне там было очень не по себе. Может, ты мне всё-таки скажешь, что там, у Даши? Ты аж с лица сошёл, когда туда заглянул.

Лёхин помолчал, собираясь с мыслями.

— Порой я думаю, насколько же легче мне жилось бы с обычным зрением... В это трудно поверить, Павел... Там был огромный паук. Такой громадный, что ему приходилось стоять на полусогнутых, чтобы не касаться потолка.

У Павла перехватило дыхание.

— Паук?!

— Можешь не верить. Я сам с трудом поверил глазам. Прозрачный и в то же время очень такой... материальный... Ножища косматые. Наступит — и не заметит, что кого-то раздавил. Мне пришлось обойти его ногу посреди комнаты, а потом отставить стул с места, где он стоял. Потому что он стоял точно в паучиной ноге. Внутри. Помнишь, Вера говорила, что близка к помешательству? Меня даже поблизости с пауком тошнило, а она сидела в нём — невидимом.

Некоторое время Павел молча шёл рядом, а потом осторожно спросил:

— А что он делал?

— Не представляю. Он просто стоял над девочкой, изредка переступал лапами, как будто уставал стоять просто так.

Две остановки пролетели незаметно. Они шли по холодку, в темноте, подчёркнутой фонарями и приглушённым светом из магазинных витрин.

— И ты думаешь, что такие пауки — стерегут всех тех, кто... — Павел не договорил. Передёрнул плечами.

— Хорошее слово "стерегут"...

— Знаешь, Лёхин, мне кажется, надо начать с того, что проведать если не всех, кого привезли в больницу, то хотя бы некоторых. Извини, но что-то я не представляю, чтобы эти страшилы лезли в "скорые" вместе с теми беднягами, да что — лезли! Неужели в палатах лежат люди, которых охраняют эти... эти... Каково сейчас врачам и медсёстрам?

— Павел, а что ты чувствовал в комнате Даши?

— Я ведь недолго там был. Посмотрел на девочку и вышел. Родителям ведь не я нужен был, а ты. Но... Да. Почувствовал. Мне там стало... тяжело.

— Шишик вообще не стал заходить, — заметил Лёхин и вздохнул. — Смылся сразу, как в дверь заглянул. Как и Дементий. Но домовой всё равно твердит, что паук — это ненашенское, то есть не из мира домовых и остальных, кто нам известен. Так, значит, предлагаешь завтра сбегать в больницы и посмотреть на этих больных?

— Конечно. Сегодня нас туда вряд ли пустят. Девятый час уже.

— Думаешь, пустят завтра утром? — с сомнением спросил Лёхин. — А под каким предлогом мы туда заявимся? Мы ничего не знаем про наших родственников или знакомых, которые там могут оказаться.

— Обзвоним, — спокойно сказал Павел. — На сегодня наша работа — обзвонить всех по спискам телефонных номеров, которые имеются дома. Придумать что-то простенькое, чтобы не слишком долго разговаривать, и, думаю, выявим несколько человек. Кстати, что будешь делать с повязкой Даши?

— Покажу Елисею. Может, на какую-нибудь мысль наведёт... Павел, а тебе самому не страшно, когда ты такое говоришь: выявим несколько человек. Это ведь наши знакомые или, не дай Бог, родные.

— У детективов, как у врачей. Слышал: хирургам нельзя оперировать своих родных? У нас то же. Но... Если выпала такая карта, нужно спрятать эмоции. Будут чувства — результата не добьёшься. Так что, Лёхин, скрепи сердце и работай.

Дома Лёхин немедленно выключил компьютер, несмотря на возмущённые вопли трёх соседских домовых, после чего сказал:

— Военный совет состоится через минуту! Вас, уважаемые соседи, попрошу присутствовать в качестве приглашённых экспертов.

Пока все обалдевши разевали рты, не зная, что и сказать, он сбегал в ванную забросить сумку со своей рабочей одеждой, вернулся в зал и, усевшись за стол, стукнул по нему кулаком.

— Заседание военного совета объявляю открытым! Отчёт — мой. Выступления с идеями и предложениями — всех желающих. Итак... Ну, ребята, что сегодня было!..

Ошеломлённость домовых и привидений, внимающих странной истории, постепенно сменилась увлечённостью: если челюсти наземь и не попадали от изумления, то многие рты пооткрывались в откровенном: "О-о!" Лишь бывший агент КГБ по сверхъестественным делам висел в пространстве в привычной наполеоновской позе — руки скрещены на груди, сам по стойке "смирно".

— И вот о чём я хочу спросить, прежде чем засесть за телефон: я вижу вас, дедушки домовые, и вас, господа привидения (Глеб Семёнович привычно поморщился на слово "господа"). Но господ я вижу не всегда чётко. И этого чудовищного паука я не всегда видел отчётливо. Может ли быть такое, что этот паук — привидение, если тамошний домовой Дементий постоянно повторяет, что он "ненашенский"? Ведь насколько я уже усвоил, есть два невидимых мира — духов и привидений.

Домовые наконец захлопнули рты и переглянулись. Касьянушка и Линь Тай выдохнули, а Дормидонт Силыч крякнул. Один Глеб Семёнович продолжал задумчиво колыхаться в воздухе, медленно качая головой, словно мысленно споря с кем-то.

— Насчёт всех привидений не знаю, — осторожно сказал Елисей, — Но, Лексей Григорьич, мир духов очень сильно не единый, как ты думаешь. Домовой — дух материального. На него стул не поставишь — да. Но есть духи стихий — потоньше нашего будут. Слыхал, наверное, про таких — воздуха да земли?.

— Элементали, — подсказал Глеб Семёнович.

— Вот-вот. Они почему называются таково? Потому как могут рассыпаться и снова собраться. Почему и смысла нет — разбираться, дух ли — нет. Нам бы поглядеть на него всем миром, а уж опосля беседу вести — что да как.

— Хорошо. Тогда начнём с самого простого. В нашем доме с утра никаких ЧП не случалось?

— Три "скорые" были за весь день, — тихонько высказался домовой в такой же солидной жилетке, как у купцова привидения. — Давление, там, сердце шалит — люд старый. Но увозить никого не увозили, да и болезные все в полном рассудке.

— А если сейчас в какой-нибудь квартире лежит человек, как Даша, но одинокий... — начал Лёхин.

— В нашем доме бесхозных квартир нету! — перебил Елисей. — Случись что — я первый буду знать

Остальные закивали.

— Страсти-то какие!.. — дрожащим голоском сказал Касьянушка. — Ох, не дай Бог, деточек!.. Господи...

Лёхин еле заметно, но сочувственно улыбнулся: привязался бывший нищий к младенцам — в первую очередь за них испугался...

— Ладно, — снова переключился хозяин на дела. — Значит, в нашем доме соседей не обзваниваю. Это хорошо, потому как время экономит. Елисей, а есть возможность узнать о других домах?

Домовой погладил широкую бороду и, хмурясь, сказал: