"Темная Сторона: † Воздаяние †", книга вторая

— Я... я... — она прикрыла лицо руками. — Прости, я думала, что все верно делаю. Ты же умер, я осталась одна. — как-то она резко сменила направление разговора.

— Погоди! Смерть, кажется, причина уважительная. — я начал победоносное отступление.

— Нет! Ты должен быть со мной! Ты клялся!

— Так я здесь! — я прижал ее к себе, пока она снова рот не открыла. Так будет не только тише, но и спокойнее. Затем повернулся к нашему перепуганному сыну. — А вот теперь держись, малыш Густав, я из тебя человека быстро сделаю... — пророкотал я и вздернул косу над головой.

Мир в семье, это еще не все. Мирия не может сидеть, Густав валяется в отключке, весь в синяках, Борис на столике обжирается халявной едой, а я думаю, что мне делать дальше. На дворе ночь, жена активно намекает на ее продолжение, а я немного подвисаю, так как мой статус в этом городе под большим вопросом. Если Мирия годами ставила свой статус, то мне нужно сделать что-то быстро, дабы не прослыть Владом, восставшим из мертвых, и прячущимся под женской юбкой. А это сложная и серьезная работа. Хотя.... Все утром.

— Глава 2. "Темный Оплот".

Утро не задалось. Впрочем, это уже норма жизни. Или голова болит, или разбудят некорректно. Хотя, как мне кажется, а я знаю, о чем говорю — если что-то болит, значит еще живой. Разбудил меня наш любимый сынок, громко стуча в дверь. Видать очнулся, я видел его силуэт сквозь дверь. Вот вроде взрослый человек, а ведет себя как дитя неразумное. Мирия потянулась как кошка и уже хотела закричать и прогнать неизвестного посетителя, но увидела меня и завалилась обратно в пышную постель. Правильно, вали все на меня, зачем я еще нужен. В кои-то веки хоть сможет выспаться.

Я же встал с постели, натянул на себя штаны и открыл дверь. Ага! Страшный папка? Густав отскочил от двери, едва моя неприглядная туша появилась в проеме.

— И чего ты так рано встаешь? — спросил я у него. Он наверно ждал чего-то вроде вчерашнего, но я уже немного успокоился на его счет. Будет он плясать, но позже.

— Ты почему еще здесь? — немного злобно спросил он.

— Это мой город. — холодно ответил я.

— Это мамин город! — возразил он и сразу начал сбегать по лестнице, так как я захотел прогуляться до кухни, но никак не за ним бегать.

Спальня в высокой башне это конечно романтично и безопасно, но как мне надоели эти ступеньки.... Когда я добрался до среднего уровня замка, то Густава уже не было рядом, а вот запах с местной кухни меня привлек. Жаль повара с поварихой. Дама на ногах осталась, а вот толстенький начальник кухни упал, едва только повернулся ко мне.

— Что есть на завтрак? — непринужденно спросил я и запустил руки в корзинки с продуктами.

— Кто... — хотела спросить повариха, но также свалилась на пол. Так и простудиться не долго, полы-то каменные.

Я поднял обоих поваров на стулья, перекинув их через сиденья, и продолжил оценивать кухню. Нашел много вкусного и полезного. Варево повара я отодвинул с горячей печи и поставил туда сковороду. Разбил семь яиц, залил молоком, добавил зелени и специй. Затем нарезал свежей колбасы. Когда готовка была окончена, я разделил ее на две тарелки и повернулся за хлебом. Повар с поварихой ползли вдоль стены в сторону двери.

— Я все. — сказал я им. — Кухня свободна. Не буду вас смущать.

Я, конечно, соврал им — задержался еще немного, дабы хлеб нарезать, чай накипятить. Только после этого я ушел с подносом обратно в башню .... Опять по ступенькам....

Мирия была несказанно рада моему появлению. Завтрак в лучших традициях нашей молодости, хотя для меня не так уж и много времени прошло. Жена только немного повзрослела и окрепла, да и сильная она теперь, отличная ведьма. Мы поели и немного поговорили. Мирия жаловалась на свою тяжелую женскую долю, немного разбавляя ее историями, что с ней приключались, и как ей было тяжело с нашим несносным сыном. Власть в городе она изначально брала за счет моего авторитета, но после слухов о моей смерти, ей пришлось самой потрудиться, в чем сильно помогали мои ранние соратники. Война объединила город, а изоляция от внешнего мира заставила учиться жить самостоятельно и независимо. Для сохранения власти пришлось выдавать большие полномочия для армии, а уже потом была экономическая и структурная работа. Затем пришли Светлые воины, снова война и она вновь на этом поднимает свой авторитет, потом опять и опять. В общем, все приняли ее и боялись, так как она всегда вела армию за собой, а не пряталась за стенами. Теперь, когда жизнь вроде наладилась, она решила заняться сыном, но время было упущено, несносный ребенок, привыкший к вседозволенности, не хотел слушаться мать и подчиняться ей. Он уже вовсю кидает фразу "когда мама оставит трон, его займу я". На этой радостной ноте, я остановил ее душевные речи и начал успокаивать. Я разберусь. Все будет хорошо. А я пока схожу, переоденусь по форме и со стражниками познакомлюсь.

Произошел интересный казус. Косу я оставил в тронном зале вчера, а сегодня ее нет. Я даже думать не хотел, кто ее упер и зачем. Ответ был передо мной.

— Ты отец извини, но мы и без тебя жили отлично. Я хочу посмотреть, чего ты стоишь! — он пнул к моим ногам какой-то старый и ржавый меч. — Посмотрим, кто тут главный и самый умный.

— Ты слишком много говоришь. — сказал я и отпихнул ногой неприглядный кусок железа. — Враг всегда сможет поразить тебя пока ты болтаешь языком. Я посмотрел по сторонам, зал был пуст, но не до конца.

— Что ты головой закрутил? Ты бросил нас тогда! Ты оставил нас тут подыхать, и ты умрешь прямо тут. Мама говорила, что мой отец был несокрушимой скалой, а не куском мяса на костях! А ты не он, и я докажу это! — он приложил пальцы к губам и свистнул. Из-за колонны вышел крупный тролль и мельком посмотрел на меня, а потом сорвался с места, я же только руки развел.

Тролль налетел на меня как бык на матадора, меня бы откинуло назад, если бы он не удержал меня, а затем он начал меня сдавливать, а я его.

— Болик, как ты возмужал. — говорил я старому знакомому едва успевая вздыхать. — Прямо не узнать... — тролль что-то хрюкал и рычал, продолжая стискивать меня в своих могучих объятьях. Наконец, он отпустил меня и встал рядом. Я же посмотрел на сына... Да... жалкое зрелище. Но с Боликом нам его скрутить будет проще, чем одному мне. Я еще раз вернул взгляд Густаву и улыбнулся. — Чего встал? Иди сюда, поговорим...

Густав далеко не убежал, а потом орал как резанный. Не сын, а натуральная истеричная дочь. И что с ним таким делать? Стража Замка прибежала на его крики, и так как мой статус до конца не установлен, но на моей стороне тролль, они немного затупили. Это бывает с теми, кто любит выполнять команды, а не думать. Я еще два десятка лет назад говорил — голову надо включать, пока ничего не произошло, потом поздно будет. Во дворе замка бывшего Графства ко мне подошел начальник Стражи, и мы поприветствовали друг друга, как подобает старым знакомым. Никогда бы не подумал, что мой помощник Сиплый так высоко поднимется.

— А я уже лет пятнадцать не Сиплый. — говорил он пожимая мою руку. — Теперь я Господин Венчер, или для своих, просто Начальник.

— Это ты "своим" и рассказывай. — не оставался я в долгу. — Что же вы такие грозные, а с ребенком не справляетесь? У меня сын словно сорняк вырос, никем не полотый.

— Так сложно что-либо сказать молодому принцу. Жена ваша народу погубила много и довольно быстро. Так вот и перестали молодого отпрыска останавливать да потакать начали. В замке мы его особо не трогаем, но и не особо подчиняемся.

— Ясно. — я посмотрел на Густава, что висел на плече Болика и что-то ему втирал, но троллю вроде это было все до фонаря. — Тогда оповести своих, что пришла в город старая власть, и сынуля Темной Королевы отныне солдат гвардии, и спуску ему не давать. Я наверно его в казарму отправлю, к тому же Медведю. Годик другой и получится нормальный мужик.

— Палач, Медведь после третьей войны уже не тот бравый воин. — тихо и доверительно шепнул мне Сиплый. — Ты зайди к нему, но готовься, что увидишь не человека, а калеку.

— Спасибо. Обязательно зайду и поддержу его. А вы тут не скучайте без нас. Болик! Пошли дорогой, погуляем по городу. — на мою выставленную руку сел Борис.

— Пр-р-рогулка! — гаркнул он и поймал кучу восхищенных взглядов со стороны стражи. — Бор-р-рис любит гулять, и пугать людей!

Мы шли по городу. Я, Тролль-Болик и Густав. Люди вокруг совершенно не понимали, что думать и как на нас реагировать. Тролль меня не трогал, а значит, мой статус высок, а вот молодой отпрыск "Темной" идет, словно на поводу и явно этому не радуется. Кто же я такой? И от чего я такой урод? Мне же было интересно осматривать город не из кареты на ходу, а так, пешком и с удовольствием. Мне понравились местные, все деловые, красивые и уверенные люди. Толстых или хотя-бы неопрятных на центральной улице не было, что не могло не радовать. Надо свой нос засунуть в дела города поглубже. Не лезть туда конечно, а так, ради праздного любопытства.

На середине пути до городских стен я остановился у разрушенной часовни Тира. Старое строение больше не источало ни света, ни даже простого почтения. Заброшенное и разрушенное строение. Жаль, в свое время денег туда было заложено, не мало. Перестав стоять, как истукан около часовни я повернулся к дороге и повернулся обратно. Свет, я точно видел свет. Но откуда?

— Стойте тут. — бросил я фразу Болику и Густаву, после чего перепрыгнул через забор и прошел ко входу часовни.

Я шел медленно, боясь пропустить тот самый свет в этом мрачном городе, и не пропустил. Из выбитой двери церкви вышла девушка лет двадцати, чья душа была светла как летнее утро. Как она тут вообще выжила? Девушка заметила мою страшную физиономию и, ойкнув, запрыгнула обратно в Часовню.

— Боже! Простите меня, — сразу заговорила девушка из темного помещения с таким виноватым голосом, словно она тут младенцев в жертву приносит без разрешения. Я переуступил порог этого когда-то святого места и замер. — Я просто помогаю ему, не говорите страже, пожалуйста, все нуждаются в помощи и заботе....

Она говорила еще что-то, но я уже ее не слушал. Все звуки пропали, тьма и неяркий дневной свет исчезли. В темном углу под покосившимся столом сидел худой человек в рваных тряпках и медленно жевал кусок хлеба. Слюна из его рта стекала до самой груди, глаза человека были пустыми и затянутыми мутной пленкой. Жалкое зрелище. Но не это зрелище заставило меня замереть, а внутренний свет этого человека. Любой рисунок меченного я могу вспомнить, не напрягаясь, почти наверняка смогу узнать рисунок света монахов. Но конкретно этого монаха я ни с чем и никогда бы не спутал. Рон.... Свет внутри слабого и больного человека был поражен паутиной тьмы, что каждое мгновение вгрызалась в светлые лучики и забивала их. Проклятия и болезни переплелись и уже добивали волю монаха и его внутренние силы. Как же он был силен, если так долго сопротивляется этому смертельному букету Темного проклятия, и почему до сих пор не убежал из города?

Я выставил руку в сторону и почувствовал боль в своих пальцах. Секундой спустя, часть стены и дверного косяка взорвалась всплеском каменной крошки и деревянных щепок. Женщина завизжала от такого дела, но я был глух ко всем звукам. Рон, брат ты мой ненавистный, враг ты мой ненаглядный. Я помогу, я отдам долг, я же добрый. Монах почувствовал неладное или заметил темные силы рядом с собой и стал мычать и крутить руками вслепую. Кусок хлеба, что жевал Рон до этого, откатился от него по грязному полу. Я вскинул косу и развернул ее лезвием вверх. В руку вцепилась та девушка и попыталась помешать мне, глупая, я же помочь хочу. Не глядя, скидываю ее и отпихиваю в сторону. А сам делаю шаг и бью монаха в грудь набалдашником косы. Череп на ее основании открыл свою пасть, глаза его засветились зеленым дымящимся светом, а потом он стал всасывать силу.... Чистую силу тьмы и света. Для косы нет разницы в цвете, цвет он для нас, для сметных. Рон стал орать как резанный. Потерпи друг, я знаю, как это больно. Но я могу только так.

Паутина проклятий стала отлипать от света внутри слабого тела, хватая с собой ее частицы, словно душу рвали бедному Рону. Центр темной кляксы начал вытягиваться и исчезать в черном черепе из дерева Смерти. Монах кричал, девушка вновь кинулась на меня, но я опять откинул ее в сторону. Тело Рона постепенно менялось, кожа приобретала нормальный цвет, рассосались жировые пучки на худых руках, мышцы стали наливаться и разглаживаться, лицо монаха из вялого и бледного стало преобразовываться, появились щеки, что начали дрожать в такт сотрясания монаха, а затем глаза словно вспыхнули на миг ярким светом. Я деактивировал косу и отдернул ее в сторону. Стало заметно светлее, как в помещении, так и в теле святого человечка.

Рон дышал тяжело, но уверенно. Его внутренний свет был столь слаб, что едва угадывался. Один удар сердца, второй. Свет моргнул и начал расти. Минутой спустя свет Рона практически достиг своего раннего совершенства. А затем в его руках появился трезубец, а глаза разом открылись. Не, ну что за день то такой....

Рон предсказуемо вскочил с пола и выставил свое оружие перед собой. Что мне оставалось делать, я тоже поднял косу, выставил левую руку вперед и поманил его к себе.

— Мерзкое отродье... — зашипел монах. — Гори в аду!!!

И в этом раунде добро бьет первым. Мы сцепились в нашей обоюдной схватке, коса и трезубец. Звон святого и проклятого оружия заполнял помещение разрушенной часовни. А кстати, почему мое оружие материально, а у Рона нет? Его оружие удобнее, его не потерять, оно легко хранится и отлично работает, плюс оно сопротивляется проклятому клинку. Все лучшее светлым. Даже обидно. А доля темных — терпеть этот беспредел. С этими мыслями я пропустил весомый удар в правый глаз и отскочил к стене. Так дело не пойдет, в прошлый раз нас разняли, а теперь надеяться надо только на себя. Я крутанул косу перед собой, не подпуская боевого паладина к себе.

— Знакома ли тебе, святой воин фраза — хлеб уронил, что мать ударил. — сказал я и увернулся от точного тычка трезубцем, благо всё-таки увернулся.

— Ты мне зубы не заговаривай Темный! — Рон вскинул свой трезубец и стал призывать в него свет. Учится мой светлый друг, может зря я его на ноги поднял? Может это не Рон уже. Надо проверять.

— Вот разберусь с твоей святой задницей.... Домой пойду, а там блинчики со сметаной и джемом, горячий глинтвейн, шашлычок скворчит на углях и лучок свежий на тарелочке ждет....

Монах расправил плечи, опустил свой трезубец, что истаял в воздухе, и посмотрел на меня очень обиженными глазами.

— Влад. Ну и мразь же ты. Я же голодный как тысяча троллей, а ты вот так... — тихо и без тени агрессии сказал мой друг.

Мы сошлись и обнялись как самые лучшие друзья, кого закаляли драки и лишения, предательства и поддержка. Я похлопал его по спине и, взяв за плечи, посмотрел в его глаза.

— Что случилось?

— Это все от тьмы. Заклинания, что убивают святых и светлых. Им без разницы, на чьей стороне я стою, меня поразили трижды. Как видишь.... Весьма успешно. А... что у тебя с рожей? Болеешь? Не заразный?