Но вот столь яркая ярость — это явно влияние “веры миллионов”. И с ней надо поаккуратнее, а лучше во что-нибудь полезное конвертировать, вроде лучей хаоса, рационально прикинул я. Ну и контролировать себя: в текущей ситуации она не вредит, скорее добавляет уверенности. А в будущем, может и на глупости необдуманные толкать, что категорически неприемлемо.
Тем временем, меня от игры отвлекла ладонь, лёгшая на плечо, а обернувшись, я увидел Кристину. Девица смотрела на меня с некоторой опаской, но и просительно:
— Ночь, Терентий — это моё время, — напомнила она мне мои как-то сказанные слова.
— И не поспоришь, — кивнул я, улыбнувшись. — Пойдём, завтра будет длинный день.
2. Прелесть натурализма
Самое забавное, что в рамках предстоящей резни ничего срочного не было. Собственно, оставалось лишь ждать Вечное Движение, да и разобраться, в смысле подобрать наиболее боеспособных бойцов. Последнее занятие выходило бессмысленным — самые боеспособные люди в Секторе и так находились на Гневе.
От нечего делать я даже поругался, точнее, не вполне так, но близко, с Франциском. Дело в том, что гражданские на Гневе, семьи экипажа, были в предстоящей авантюре балластом, ну и я подумывал спустить их на Геллеферу. Против чего Франциск возражал просто категорически:
— Терентий, я прекрасно понимаю ваши побудительные причины, — вещал капитан. — Но подобный подход приведёт к поражению ранее, чем появятся враги!
— Поясните, Франциск, — тоже не в лучшем настроении процедил я.
— Хорошо, Инквизитор. Семьи живут на корабле, это их дом, — потёр переносицу Боррини. — Экипаж борется в бою и за них. Если мы отпустим гражданских на планету — каждый, я с полным основанием это утверждаю, каждый матрос будет чувствовать себя принесённым в жертву. Бунт будет вряд ли, — уточнил он. — Но боевой дух… Да не будет никакого боевого духа! Смертники без цели, а не экипаж!
— Не кричите, Франциск, — буркнул я. — Вашу позицию я понял, не могу сказать что она мне по нраву, но и возражений у меня нет.
— Простите, Терентий, — ни разу не извиняющееся выдал Франциск, покидая мои апартаменты.
Вот же вольтерьянцы, мысленно бурчал я. И ведь самому ему ситуация не нравится, но если подумать, так Боррини прав. Вообще, развели на судах бардак: мол, капитан второй после Императора. Точно вольтерьянцы эти флотские, поголовно.
Правда, перед тем как воздеть на все башенки Гнева стяги и провести праздничную иллюминацию, наш корабельный поп закатил всекорабельный молебен. Причём, мало того, что вытащил мою персону на него, мол, это нужно для поднятия боевого духа. Так ещё, служитель культа этакий, ухватил меня за лапу после своих песнопений, да и потащил на ритуальную приступку — толкать вдохновляющую речь.
И руку выдирать неудобно, хотя мысль о воплощении моего определения взаимоотношения Инквизиции и Экклезиархии в голове всплыло. То есть, Кристину сношать на алтаре я бы не стал — у меня в апартаментах это делать лучше, с любой точки зрения. А вот заказать у экипажа рубленые котлеты из попа очень захотелось. Но я себя переборол, правда, агитку выдал довольно кислую: в том смысле, что отступать некуда, а сдавшиеся хаоситам — позавидуют мертвым.
Впрочем, то ли я что-то в массовой психологии не понимаю, то ли экипаж в речи мой усмотрел некий мне недоступный смысл, но речёвка моя сорвала овации и проявила душевный подъём.
Впрочем, вроде бы и мрачнеть было не с чего. Риск, конечно, был, но фоново: дело в том, что я основывался в плане на чистой статистике. Астартес, неважно, падших или нет, чертовски мало. И баржа, гребущая к нам содержит десятка два, максимум полсотни таковых. Это реально страшно, вот только на нынешний момент на Гневе не менее двух десятков бойцов, астартес не уступающих. Это не говоря о том, что до нас долетят далеко не все. Кроме того, несуны отличались немалым количеством псайкеров, что в нашей ситуации только плюс. В общем, справимся, причём в условиях знакомого корабля — скорее всего, малыми потерями.
Хотя, как понятно, вибрировали все, Валлиос по прибытии Движения хотел упихать в Гнев всех сколь бы то ни было боеспособных механикусов, на что я монотонно тыкал в схемы корабля. Тем ордам, что он желал нагнать к нам, просто негде было бы воевать, стояли бы, как сельди в бочке.
В общем, остаток времени до прибытия дорогих гостей Гнев и Движение болтались в пустоте, готовясь. Движение накручивало на себя одноразовые (тоже отдельный спор с Редуктором) средства маскировки, прочие проводили манёвры, как пустотные, так и пехотные, на Гневе.
А главное, Гнев был отполирован, как кошачьи яйца, на башенках висели многочисленные стяги Инквизиции, светился ажурными окнами и выглядел шлюп как не готовый к бою, а как к празднику какому. Чёрт знает, что творится в башках несунов, но как лишний привлекающий внимание фактор сгодится.
Ну и с Зондером я раз в пару дней общался, успокаивал губернатора — дядька реально дёргался, причём не по делу. Поскольку от его дёрганий ничего не менялось, а сделать в текущей ситуации он ничего толком не мог.
А я, помимо подготовки к предстоящему истреблению еретиков, копался в своих побудительных мотивах, воздействии на сознание света и ветра и вообще разбирался с собой. И выходила у меня такая картина: я потихоньку переформатируюсь, в смысле ценностей, целеполагания и прочего. Причём свячёность тут не играет сильной роли (хотя, в ряде ситуаций, подталкивает). Просто как то, чем я занимаюсь, так и уверенность окружающих в существовании Инквизитора Терентия, его собственно и порождала. Роль становилось сутью, Империум начинал восприниматься не как абстрактная величина, а именно как дом, который нужно оберегать.
В общем-то — логично, оправданно бытием, но в своем старом Мире я бы с подобными критериями оценки, реакциями на окружение, а главное — действиями, был бы либо в тюрьме, либо в лечебнице. Либо вождём революции какой, хмыкнул я. Впрочем, для моих текущих дел и задач текущее состояние личности подходит более, чем бытие историком, впервые открывшим глаза в имматериуме. Да и не столь сильно я изменился — скорее, сменились акценты, а не общая оценочная шкала.
И ждали мы прибытия баржи предателей. Причём уже через неделю в полной готовности: дело в том, что несущие слово весьма, согласно всех данных, продвинулись в познании отродий имматериума. То есть, пара месяцев пути для нормального корабля в варпе могли быть этими демонологами пройдены за гораздо меньший срок. А вот какой — чёрт знает.
Вообще, насколько я понимал, сам Лоргар стремился стать этаким шестым божеством хаоса — аспектом гордыни. Его несуны, например, заключали довольно сильных демонов (невзирая на принадлежность к демоническим легионам) в оружие и технику, да и в целом, вопили о “подчинении хаоса”. Что любви прочих предателей, божков и прочей хаосни им не приносило. Но несунов хаоситы воевали только “при случае”, поскольку “общий вектор” был божкам хаоса угоден.
В общем, готовились и ждали, а когда баржа предателей вывалилась в материуме, систему Геллеферу огласила одна-единственная фраза воксом, в широком спектре вещания: “Я вас жду. Инквизитор Терентий Алумус”. После чего вокс перешёл на закрытый канал. Слушать то, что несут несуны, желания не было.
Сам же Гнев, светящийся и нарядный, находился на орбите газового гиганта системы, неподалёку от небольшого спутника-планетоида, километров в десять диаметров.
А в километре над поверхностью планетоида, между газовым гигантом и спутником, притаилось Вечное Движение.
Что, к слову, было сделано отнюдь не зря: признаться, составляя план, я ориентировался на “боевые баржи Астартес”, используемые в текущем временном периоде. И обманулся, что было прекрасно видно. То ли во время Крестового Похода баржи были “помощнее”, то ли еретики реквизировали какое-то иное судно. Но была это не “авианесущая мясовозка”, а полноценный, мать его, линкор. О чём визжащие и пищащие связисты сообщить не удосужились. И выходило, что мой план, который был изначально предназначен для “снижения повреждения и жертв”, выходил необходимым. Движение в дуэли с Линкором имело не слишком много шансов, будучи всё же более транспортно-производственным судном. Чертовски зубастым, мощным, но, скажем так, “нецелевым”.
Да и показали себя предатели не идиотами: вместо того, чтоб радостно рвануть к Гневу, баржа двигалась медленно, явно сканируя всё, что можно и нельзя. Я, пребывающий в это время на мостике Гнева, дымил самокруткой (всё же нервничал, что и естественно) и рвал свет и ветер демонического толка, направляемый в нашу сторону.
Впрочем, судя по всему, вражины опасались не “засады”, а минирования, замедляясь перед скоплениями мелких астероидов, ну и ускоряясь, преодолев их. А Гнев слегка “колебался” маневровыми, не попадая под прицел курсовых тяжёлых орудий предателей, оставаясь в целом на той же орбите.
И добиралась до нас баржа часа два, немало нас этой неторопливостью взвинчивая. Я сам выкурил не одну самокрутку, несколько офицеров нервно дымили, как и капитан, трубкой, а пара, похоже (ну, судя по кашлю), от ситуации закурили. Но ничто не длится вечно, так что дотелепались еретики до дистанции огня не курсовых (от которых мы уклонялись) а башенных орудий. И начали они Гнев обстреливать.
— Бьют по щиту, как вы и ожидали, — напряжённо бросил Франциск, раздав распоряжения задолго до боя, а сейчас лишь напряжённо вглядываясь в телеметрию.
— Долго ли удержим огонь? И есть ли возможность изобразить перегрузку щитов? — полюбопытствовал я.
— Думаете? — риторически поинтересовался капитан. — А продержимся минуты четыре-пять, — ответил он на первую часть вопроса.
— Иногда — да, — честно ответил я.
— Попробуем, но курсовые я оставлю, — фыркнул Франциск.
— Ну это-то в любом случае нужно, — покивал я. — И подарочки наши вовремя бы использовать, — задумчиво протянул я.
— Используем, — бросил через плечо капитан.
И начал раздавать команды насчёт щитов, так что через три минуты после начала обстрела щиты по периферии Гнева отключились, оставив только курсовую полусферу. На что еретики отреагировали ожидаемо: баржа рванула на сближение, в рывке раскрывая ангарные порты. И опять с каким-то запредельным ускорением. Как они выживают-то после таких манёвров, изумился я. И начали еретики выпускать транспортные челноки и абордажные торпеды с дропподами.
— Крепитесь, Франциск, это надо, — откомментировал я кислую физиономию капитана, понимающего, что всё это добро сейчас начнёт дырявить его судно.
— Знаю, что надо, — буркнул Франциск. — Торпеды, — пуск! — рявкнул он.
Команда была исполнена, к еретикам сорвался десяток торпед. И, как я и предполагал, о несколько “нестандартном” арсенале Гнева несуны знали: от обычных торпед судно прикрывалось бы системами ПРО, продолжая выпуск десанта, а вот сейчас баржа активировала пустотные щиты на полную мощность. Что, очевидно, нанесло ущерб уже вылетевшим, да и замедлило выпуск десанта и авиации. А уж как шикарно они побились об активированный щит, злорадно оскалился я. Только дропподы такое переживут, но до нас уже не долетят.
— До абордажа не более двух минут, — напряжённо сообщил Франциск.
На что я кивнул, усмиряя желание заорать Валлиосу “приготовься!” Радиообмен с Движением, да и астропатическая связь с ним была в текущей ситуации сродни коллективному самоубийству. На экране, тем временем, появились крупные цифры обратного отчёта. Выплюнув самокрутку, я напряжённо всматривался в цифры, а на значении в минуту резко махнул рукой, отправляя по вокс-каналу пакет Редуктору.
Одновременно засуетились флотские, раздавая команды на активацию “подарочков”. А именно, одноразовых генераторов щитов, собранных механикусами на коленке. Долго они не выдержат, просто сгорят к чёрту, но часть десантных модулей хаоситов уничтожат. Ну и свои щиты Гнева выводили на максимум, чего я уже не видел, бегом покидая мостик.
Правда, краем глаза успел увидеть, как в дырку от раскрошенного макропушками планетоида бьют лучи ланс-излучателя, вполне себе попадая в снявшую щиты баржу. Хана корыту, мимоходом порадовался я, бегом приближаясь к аколитам к Кристине, преторианцам и огринам. Это был мой “личный” отряд, резерв, для “острых точек”. А так, судно контролировали штурмовики Сина, шестерёнки Эльдинга, ну и боевой батальон Гнева, не без этого.
— Абордаж! — раздался по внутреннему селектору голос Франциска, сдублированный во внутрикорабельном вокс-канале.
— Не суетись, — успокоил я подпрыгивающую Кристину. — Рано нам в бой.
— Как рано?! — возмутилась тереньтетка.
— Так, рано. Пока нападающие не создадут опасную ситуацию, надо ждать, — ровно выдал я, отслеживая сообщения.
Хотя, признаться, сам подпрыгивал, хоть и внутренне. Но пока в бой было и вправду рано: щиты, как одноразовые, так и родные, системы точечной обороны держали атаку абордажников и пока в обшивку Гнева ударило не более пяти дропподов. Рванём к ним — а через минуту будет прорыв в другом месте. Так что стоим и ждём. В идеале же мы вообще не поучаствуем в бою, хотя на такой расклад я не рассчитывал.
Собственно, так и оказалось: через четверть часа сдохли дополнительные генераторы, а не все еретики пёрли дуром на многослойные пустотные щиты. Соответственно, невзирая на работу орудий точеной обороны, Гнев завибрировал под ударами абордажных торпед.
— Прорывы: вторая энергетическая палуба, шестая орудийная палуба, двигательный отсек… захвачен. Плазменный генератор глушится, переходим на аккумуляторное питание, — выдал селектор, поддержанный соответствующей информацией в вокс-канале.
— Три сотни еретиков, шестнадцать астартес-предателей, — последовал воксом доклад Краснова. — Похоже, что апостол, Инквизитор, — выдал Ганс. — Попробую устранить.
— Не геройствуйте, Ганс, — бросил я на бегу, двигаясь вместе со своей группой.
В ответ была тишина, а через минуту тишину выдали и жизненные показатели ассасина. Хреново, отметил я на бегу. А самое хреновое, что не слышно стрельбы, отметил я, на что ответил мой пустотный щит, приняв на себя очередь автопушки.
Совсем хреново, в сопроцессоре оценил я: здоровенный астартес с расколотым доспехом, но на ногах. Судя по эманациям света и ветра от крозиса, этакой булавы-жезла, в нём заключён неслабый демон. Тёмный апостол, похоже. И шесть поливающих нас болтерным огнём астартес просто. Это не считая лаз-лучей всякой шелупони хаоситской. Впрочем, Кристина прикрыла выход из коридора огненным щитом, так что пока этот огонь не важен. А наших нет, совсем. Похоже перебили, но судя по количеству оставшихся астартес-предателей, жизни наши продали дорого.
