— Арагорн Гарданна здесь?! — Гендальф торопливо встал из-за письменного стола — Проси! Нет, погоди, я сам. — Зацепился темляком палаша за краешек стола, помянув Владыку Тьмы, дернул темляк, стремительно шагнул в приемную.

Стоящий посреди приемной генерал статен, высок, усы и темно-русые волосы его изрядно тронуты сединой, но глаза смотрят молодо, со стальным блеском, чуть смягченным неглубоко запрятанной иронией. Старые приятели обнялись, похлопывая друг друга по спинам.

— Какая нелегкая занесла тебя, Бобби, в эту дыру? — высвободившись из инквизиторских обьятий Гарданна кивнул на окно кабинета. За окном в тусклом свете слякотного утра простиралась до линии горизонта бурая шкура Аваллонской Топи.

— Товарищеская просьба его величества. Ну-ка, Стивен, сообрази нам... А! Ты уже... Хвалю, далеко пойдешь. Да-с, Арагорн , высочайшая товарищеская просьба. Лично разбираюсь с рапортом Крола. Хлеб наш, инквизиторский, нелегок.

— Да уж ... — Гарданна улыбнулся соболезнующе. — Кассиус Крол и Аваллонская Топь по отдельности это еще так-сяк. А вот ежели сочетать эти два ингредиента...

— Ладно, управимся как— нибудь. Стивен! Задерни шторы, надоела эта... Впрочем, быть может, ваша светлость желает обозревать здешние пейзажи? — со светской улыбкой обернулся к Гарданне Гендальф.

— Зашторивайте, зашторивайте, молодой человек, воля хозяина — закон. — благодушно отозвался Гарданна. — насмотримся еще и на Топь и на прочие тому подобные красоты — Владыка Тьмы не оставляет пока своими милостями.

Дежурный паж задернул шторы, принялся расставлять на столике у окна графины, бокалы, блюда, тарелки и тарелочки. Снял со спиртовки и утвердил на мраморной доске посередине стола сковороду, на которой бешено шкворчала яичница с каледонским носорожьим беконом. Глянул вопросительно на Гендальфа, по его разрешающему знаку покинул кабинет.

Гендальф сделал приглашающий жест, сел следом за гостем, налил по первой.

— Ну, за встречу! — Они чокнулись. Осушив свой бокал, Гендальф отдал должное закуске, управившись с ней, спросил:

— Слушай! А ты то, что здесь делаешь? Не мне судить об изящном, но...

— Сопровождаю принцессу Орхидею, в ее путешествии по Каледонии. — Гарданна нацелился вилкой на румяный ломтик носорожатины. — Ее Высочеству благоугодно было... Ну, тебе, Бобби, по должности положено ...

— Осведомлен, об этом желании Ее Высочества. — кивнул Гендальф. — А теперь, видя тебя здесь, окончательно уверился, что это не просто каприз очаровательной женщины. Подыгрываешь Кролу, Арагорн?!

— Не Кролу, а Аваллонскому Мосту. — отвечал Гарданна. — Его строят уже...

— Семьдесят лет, с переменным успехом, ценой кровавых жертв и тяжких трудов — договорил за собеседника Генеральный. — и никто толком не обьяснил — зачем?

— Никто? — Гарданна прожевал ломтик бекона, запил глотком легкого, терпкого, почти черного, вина. — А докладная на высочайшее имя...

— Это все домыслы наших книгочеев. — Гендальф тоже потянулся вилкой к сковороде. — "Путь к звездам, оставленный нам в наследство перволюдьми..."

— Техницкое средство реализации права человечества на вечное существование. — вклиняется в диалог элойских вельмож на дисплее представитель НПО "Завод им. В. И. Михельсона", штандарт-менеджер Логвинов А. К. — в смысле защиты от астероидной опасности, ну и, ежели солнышко начнет гаснуть, так чтоб к другому можно было перелететь. Помнишь, Фил, как об этом у Эдуардыча: "Земля — колыбель человечества, но нельзя прожить всю жизнь в колыбели".

— Ну, Циолковский не знал многих вещей, все таки — учитель физики в захолустной гимназии. Вечное существование чего бы-то ни было это вообще... — отзывается сидящий рядом со штандарт-менеджером советник Дроздовский.

— Ну может, не само вечное существование, а право на вечное существование, или... право на борьбу за это право, не знаю, как половчее выразиться. Вон там у них, — Логвинов мотает головой в сторону дисплея. — Гарданна, маркиз наш Арнорский, оченно даже красиво это формулирует.

— Пусть вечное существование элойского мира — недостижимо, пусть мировая Тьма сильнее Всеблагого Верховного. — Гарданна глядел с дисплея седым орлом. — Но право "умереть с мечом в руке..."

— Полагая себя секундантом Всеблагого Верховного. — усмехнулся Гендальф. — Помнишь Рауля Берена, он еще был моим представителем у тебя в Кветлориене. Этот Берен излагал как-то нечто подобное в Цветничке. Мальчишке портупей-кавалеру такое простительно. Но мужи совета...

— Вроде нас с тобой, — перебил Гарданна, — должны держать нос по ветру, не упуская из виду ни звезд ни подземки, где шустрые мальчики вроде этого Берена или моего братца Эрнеста того и гляди решат окончательно и полностью морлокский вопрос. И тогда... Не боишься остаться не у дел, инквизитор?

— Я то что, — Гендальф отдернул штору, глянул на пейзаж за окном. — Отправлюсь на континент, морлоков на мой век хватит. Думаешь — сильно держусь за свое кресло? Занесла меня в него нелегкая, один Сэм Наркисс чего стоит. Не можешь мне, кстати, обьяснить, почему Орхидея просит перевести этого Гладиуса Финвэ обратно из Алых Кирасир в здешний, — он мотнул головой в сторону окна, — конногренадерский детатишмент? Вроде бы: сама его продвигала при дворе, вводила в семейство Наркиссов, а теперь...

— Хочешь понять женскую логику, Бобби? — сожалеюще улыбнулся Гарданна. — Это, знаешь: даже для Генерального Инквизитора...

— Нет, так высоко я не воспаряю. Просто подумал: может старшие товарищи, — Гендальф, брякнув под столом шпорами, поклонился Гарданне, — подскажут что-нибудь.

— Старшие товарищи. — Гарданна скосил глаза на свой погон. — потому и старшие, что лучше иных-прочих знают, во что вникать дозволительно, а во что...

— Понял. Чувствительно благодарен за научение.— Гендальф положил себе на тарелку яичницы, прожевал кусок, запил вином, заговорил снова:

— Думаешь : ежели подогреть страсти вокруг Аваллона, это заменит морлокскую угрозу, Великий Страх? Я говорю о ситуации (да спасет нас от нее Уина Купальщица), которая... — он примолк, собираясь с мыслями. — Берен подал мне рапорт, касательно возможности полного решения морлокского вопроса в течении жизни одного, двух поколений. Некоторые... старшие товарищи полагают, что ежели этому молодому человеку и ему подобным не дать укорот, событие это произойдет много скорее. Вот тогда действительно...

— Морлокский вопрос, по крайности для Британии, мог бы быть решен лет сто назад. — Гарданна покончил с беконом и теперь вяло водил вилкой над блюдом с мариноваными миногами, бросая, притом, взоры на золотисто-оранжевый апофеоз акульего балыка. — Если бы... — Гарданна до времени остановил свой выбор на балыке. — Ежели бы не Форност, закрывающий нашему, британскому морлочью дорогу на континент. Возможно поэтому, Бобби, все твои предшественники особое внимание уделяли Форносту и всему Особому району.

— Я сам сторонник того, чтобы забрать у Крола артиллерию и усилить ею Форност. — кивнул Гендальф. — Нет, пусть старина Кассиус возится со своими дамбами и понтонами, на его парк самоходных истуканов и прочие инженерные подразделения пока никто не покушается...

— Без артиллерии Топь сожрет все дамбы за полгода, от силы — за год. А ежели до британского морлочья дойдет, что ждет их в ближайшем будущем. — маркиз Арнорский вновь устремил взор на миног. — Похоже — это до них уже дошло, судя по столпотворению в Особом районе. Боюсь, что отнятые у Крола тяжелые ракетометы Форноста не спасут. Боюсь, что Форност вообще фатально, понимаешь Бобби, фатально обречен.

— Ты же сам говорил, Арагорн, о праве умереть с мечом в руке. Форност мы будем защищать до последней возможности. На континенте тоже живут элои — подданые его величества. Кто знает, что будет, если к тамошнему морлочью добавится еще и наше. Так что... Как говаривал Араторн Великий?... Ну, помнишь — про верность до последней крови. Запамятовал я, а ведь вдалбливали это нам... Не нами это заведено, не нам от этого отрекаться. Иного не дано — не тебе это обьяснять. Ну, еще по одной. Пьем здоровье государя, Ваше Высокопревосходительство!

Они чокнулись стоя, выпили с приличествующей тосту торжественностью. Сели, зажевали балычком. Гендальф заговорил снова:

— Топь сожрет за полгода дамбы? Будем строить заново, она будет жрать, а мы строить. Если уж сподобимся решить морлокский вопрос, надо хоть решение аваллонского растянуть... Чтоб те, кто сядет в наши кресла лет через сто, поминали незлым словом предшественников, подкинувших им взамен Великого Страха...

— Не взамен, Бобби. — Гарданна откинулся в кресле, посмотрел пристально на собеседника. — Великий Страх висит всегда над головами всех живущих, побуждая тех, которые... как бы это сказать попроще? Ну, таких, как мы с тобой. Побуждая нас становиться на Тропу Служения. Ты хочешь заменить Тропу бессмысленными играми ради игр.

— У Селье про это душевно. — вклинивается в беседу на дисплее Логвинов. — Насчет того, что нормальному человеку никакие игры не заменят ... Он, Селье то-есть, Тропу Служения по простому именует — работой.

— Да, он пишет об этом в "Стрессе без дистресса", — отзывается Дроздовский, — а вот Хейзинга в "Человеке играющем", скорее напротив: игру трактует как раз как вещь весьма даже... Давай дослушаем.

— Ты про эти ... камни с неба. Думаешь это серьезно? — тон у Генерального Инквизитора скептический. — Ладно, поламаем и над этим наши бедные головы. Вместе поламаем. Попозже. Спасибо, Арагорн, что не счел за труд заехать ко мне в эту... Не пора ли нам, однако, сменить тему? Как Орхидея? У нее раньше было в обычае возить за собой эдакий походный Цветничок.

* * *

На дисплее ажурный стеклянный мост, переброшенный через гигантскую расселину, прорезавшую скальный массив. Внизу синеет водная гладь. Покрытый черными пятнами окалины самоходный медный истукан влечет по мосту двухэтажный, бело-желтый фургон. Крупным планом — опоясывающий верхний этаж фургона балкон. На балконе принцесса Орхидея внимает речам маг-полковника Крола.

— Соорудив канал, — Кассиус Крол куртуазным жестом показал вниз, — перволюди фактически превратили Каледонию в еще один из Британских островов. На сем острове доныне водятся звери, в прочих элойских землях давно исчезнувшие.

— Звери... — Орхидея устремила взор к вздымающимся к ясному голубому небу горам, покрытым густыми, уже тронутыми осенним золотом, лесами. — Дикие звери из моих детских книжек: медведи, волки, чудовищные волосатые носороги.

— Наши каледонцы давно уже переименовали Носорога чудовищного в беконного. — улыбнулся полковник. — Надеюсь, ваше высочество, наряду с прочими дарами здешних лесов, вы отдадите должное и носорожьему бекону. А волки и медведи сохранились лишь в самых глухих пущах, да еще, — он снова улыбнулся, — в детских книжках. Когда первопроходцы под водительством Ральфа Мерлина форсировали канал, вся Каледония была такой пущей: дремучие леса, руины, заросшие терновником : обиталища сов и диких пчел, в лесах — залитые расплавленным песком проплешины — настоящие стеклянные поля с чернеющими в трещинах стеблями гигантского древовидного ячменя. Даже морлоки в этих краях редко показывались из подземки: носороги, волки и медведи не чета пастбищным элоям. И вот теперь... — Кассиус Крол жестом радушного хозяина повел рукой.

Фургон миновал мост и катил мощеной смуглым булыжником дорогой мимо усадеб с дымящими коптильнями, пивоварнями и винокурнями. В их дымке присутствовали ароматы каледонского бекона, ячменного солода, тернового вина и более серьезных напитков, получивших от благодарных ценителей почетные наименования: "Носороговки", "Дуболомовки" и "Ламмермурской можжевеловой убойной".

— Мне случалось пробовать каледонский бекон в Камелоте; милейший Сэм Наркисс, поставщик двора его величества... Вы знакомы с мэтром Наркиссом, благородный Кассиус? — принцесса оторвалась от созерцания пейзажа, глянула из-под полуопущеных ресниц на Крола.

— Не знаком, но наслышан. — отвечал полковник. — моя бабушка с материнской стороны была одно время близка с почтенным семейством Наркиссов, много рассказывала мне о деде достойнейшего Сэма — Розамунде. Трудами и изысканиями сего мужа плоть исполнивших свою последнюю волю носорогов смогла воплотиться в тот каледонский бекон, который вы, ваше высочество, изволили откушать в Камелоте . Изволите знать, ваше высочество: охотничьи обычаи запрещают убивать самок и молодняк, лишь старый самец, изгнанный за свирепость из стада, являет собой дичь, достойную благородного ловчего, каковы суть все истинные каледонцы. Мясо же старого самца, не подвернутое процедурам облагораживающим, привкус и запах имеет... Впрочем, прошу покорнейше простить, ваше высочество, подробности эти недостойны ушей прекраснейшей патронессы Гимназии Пламенных Лилий.

Фургон замедлил свой ход, затем остановился вовсе. На дорогу выходила процессия осанистых, по-военному подтянутых мужчин в гороховых, в талию, сюртуках, с чеканными, желтого металла, розами в петлицах. На огромном серебряном блюде, несомом в голове этой процессии, красовался гомерических размеров кусок копченой грудинки, еще недавно бывший частью чудовищного носорога. За грудинкой следовали другие подношения: бочонки с медом и напитками всех сортов, производившихся на суровой, но щедрой каледонской земле, корзины с яблоками: медвяно-желтыми, румяно-красными, полосатыми, лохани с форелями и омарами необыкновенной величины, кадушки с соленьями... Голова процессии уже подходила к тащившему фургон истукану, а хвост ее еще терялся в окружавших дорогу садах.

— Это депутация каледонских пенсион-пажей, Ваше Высочество. — маг-полковник Крол отсалютовал депутации по всей форме. — Означенная депутация желает засвидетельствовать Вашему Высочеству...

— Пенсион-пажи это?... — Дроздовский глянул вопросительно на Логвинова.

— Ну, ежели по — простому это так. — пустился в объяснения Андрей Кириллович. — Ломает человек службишку в подземке, тянет лямку по полной программе, но все ж — на правах панцер-пажа, в третьей линии: за спинами бла-ародных кавалеров. Приходит ему срок сдавать экзамен на оруженосца (в пажах больше семи лет служить не положено). Сдал, прокантовался еще годик, другой в оруженосцах, производят его в первый офицерский чин портупей-кавалера(во флоте это называется дракар-кавалер). А как ты теперь есть бла-ародный кавалер, изволь в первую линию: на правах этого самого бла-ародного. Иным такая перспектива не представляется заманчивой( в среднем процентов пять бла-ародных, каждый год исполняют свою последнюю волю в подземке). Есть, которые из пажей, не желающие превзойти в бла-ародных и занять свое выслуженное, законное место в первой линии. Такие(их процентов девяносто, которые жисть правильно понимают) выходят в отставку с мундиром и пенсионом и называются пенсион-пажами. В Каледонии их много: там основная рабсила на плантациях — пленные морлоки. Ну а кто ж лучше недоблагородного пенсион-пажа управится с простым морлокским человеком? Ну и, ежели в подземку нужно за чем смотаться, так нон проблем: они ж все прошли Испытание Тьмой, всяческими голосами с инфразвуком их на испуг не возьмешь. Правда, в подземку они не шибко рвутся — надоела она им всем горше серы горючей. Понять по-человечески можно — зачем же семь лет уродовался, чтоб опять слушать эти самые Голоса Тьмы, век бы их снова не слыхать.