Доля попаданская

— Где мой заказ? Я просил, чтобы ты привёз на сегодня троих? Ты ослушался приказа? Ты же знал, что болезнь не сегодня завтра снова проснётся и лихорадка не оставит мне даже вздоха! — град ударов посыпались на беззащитного старика.

Денщик промычал что — то невразумительное, а я похолодела от ужаса. Не приведи боги, хозяин однажды решит наказать подобным образом и меня! Поэтому долго рассуждать не стала. Если тан Илай прибьёт денщика, я останусь один на один с этим чудовищем. Вывод один: спасать Сандора надо срочно.

Видимо, моего нападения хозяин не ожидал и в связи с этим совершенно не обратил внимания на мои манёвры.

А я схватила кувшин с водой со столика у окна и, подкравшись, выплеснула прямо на компандаруса. Жаль только, что большая часть воды пролилась на одежду, но немного попало и в лицо. Этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы он обратил на меня своё высочайшее внимание и озверел ещё больше. Рык господина был слышен во всём доме.

А я, хоть и приготовилась убегать куда подальше, но бросить старика на произвол судьбы не могла.

— Как? Ты? Посмела? — проревел хозяин. На что я надеюсь? Убежать? Спрятаться? Фантазёрка — тут львы и тигры скромно отдыхают в сторонке.

— Как вы посмели, тан Илай, бить старика? — будучи явно не в себе, пробормотала я, помогая денщику подняться. Он тихо стонал, но на ногах стоял крепко.

— О! Сандор! Как вовремя появилась наша неуловимая рабыня! Что, страшилка, так сильно хозяйского внимания захотела? Или ты у нас идейная защитница слабых и угнетённых? — меня обошли по кругу, нарочито внимательно рассматривая, сдёрнули с плеч халат, явив взору мою широченную, как автомобильный чехол, ночную сорочку, застёгнутую от колен до самого горла на три десятка мелких круглых пуговичек. Что поделать, если её предыдущая хозяйка была раза в четыре меня больше, а бабушка с детства приучила меня спать одетой, пугая Страшным судом и моим обнажённым видом? Поэтому под ночнушкой у меня были поддеты ещё и панталоны местного образца, правда, превращённые мною с помощью ножниц и иголки в некое подобие шорт.

— Да она у нас скромница, Сандор! Ничего, это поправимо!

И, наступив на подол, рванул ворот рубахи двумя рукам, одним движением располосовал её сверху вниз, ровно пополам. Пуговички раскатились по полу мелким горохом.

Все органы чувств забились в истерике и требовали срочно принять хоть какие — нибудь меры для спасения. Но мои неуклюжие попытки оторваться от хозяина и увести денщика с поля боя были пресечены на корню.

— Стоять! Уходи, Сандор, быстро! Эликсир у меня в кабинете, там же, где и всегда. А вот рабыня останется со мной. Сам виноват. Пара — тройка девочек от таньи Циндоллы восстановила бы мир в нашем доме, а теперь спасать меня будет М-у-а-р-р-р-и, — потирая руки, прошипел хозяин. И уже обращаясь ко мне, добавил. — Радуйся, замухрышка, ты добилась своего — хозяин обратил на тебя внимание!

— Нннет! Нет! Я не могу... Я замужем. И... мне пора спать, завтра много работы, — до меня начинает доходить весь ужас ситуации, и я начинаю медленное тактическое отступление к лестнице, надеясь успеть добежать до своей комнаты, пока хозяин занят разговором с Сандором.

Увы! Одно резкое движение, я поймана и прижата к дрожащему мужскому телу, в то время как мои руки судорожно сжимают на груди обрывки рубахи.

— Работа твоя подождёт, а вот относительно 'поспать' не могу сказать ничего утешительного...

— Ммменя покупали не для этих целей, — пытаюсь вразумить компандаруса. — И я стара для вас — вы сами говорили.

— Кто тебе сказал такую глупость? Ты — моя рабыня со всеми вытекающими отсюда последствиями...

Это он о чём? О моём возрасте или целях покупки? Я задёргалась изо всех сил, всё ещё пытаясь вырваться, но после очередной тщетной попытки освободиться, дан Илай, сорвав остатки ночной сорочки и намотав на кулак волосы, потащил меня в спальню, бросив на ходу денщику:

— Нас не тревожить!

И тут я поняла, что попала. Конкретно попала. Влипла всеми конечностями. Без шанса на спасение и помощь со стороны.

— Вперёд, — меня втолкнули в открытую дверь с такой силой, что по инерции я пролетела почти до середины комнаты. От позорного падения на пол спасло любимое кресло компандаруса. Чем я сразу же и воспользовалась, забежав за него, в надежде, что между мной и взбешённым хозяином будет хоть какая — то преграда.

Меньше всего мне сейчас нужна связь с хозяином. Ни к чему хорошему это не приведёт.

А он двинулся ко мне медленно — медленно, как кот, загнавший мышь в угол и подбирающийся для последнего прыжка. Подозрительно медленно. Как в замедленной съёмке. И так же медленно, будто через силу, успевает сказать:

— Не прячься, рабыня, спасай — судьба у тебя такая..., — и начинает заваливаться на бок.

Боже мой, он же сейчас себе что — нибудь себе сломает! У кого росли дети, а тем более двойняшки, тот знает, как важно успевать их поймать, чтобы они время от времени не калечились сами и не калечили друг друга.

Испугавшись, успеваю выскочить из своего укрытия в считанные мгновенья и даже пытаюсь поймать тело хозяина почти у самого пола. Но вес у него очень и очень немаленький, удержать сил у меня не хватает, поэтому заваливаюсь на ковёр рядом с ним. Боюсь пошевелиться — а вдруг он меня разыграл и сейчас начнёт домогаться? Мгновенно осознав весь ужас ситуации, начинаю выползать на свободу. Но весь смак ситуации, как оказывается, я ещё не испытала: мужчину начинает сотрясать крупная дрожь, сопровождающаяся судорогами.

Эпилепсия? Или лихорадка? Святые угодники, этого мне только не хватало! Нет, не похоже! Или, всё — таки, похоже? Но присматриваться, чтобы найти подтверждение диагнозу, времени нет — надо успеть перевернуть компандаруса на бок, чтобы не запал язык или он не прокусил его и, в итоге, не захлебнулся кровью.

У нас на площадке жил сосед — эпилептик. Взрослый мужик, умница и любимец детворы, бывший спецназовец, прошедший все горячие точки, но после тяжёлой контузии схлопотавший себе эту мерзкую болячку. Приступы случались с ним когда угодно и где угодно, поэтому спасали мы его все по очереди и опыт, естественно, имели в этом деле немалый. А уж Архиповна была для него роднее отца и матери. Настоящий специалист он и есть специалист, не важно, терапевт он, хирург или педиатр.

С трудом расцепив сжатые зубы, вставила между ними карандаш, найденный на прикроватном столике среди бумаг, и облегчённо вздохнула. Но судороги продолжали всё так же сотрясать скрюченное тело, и что делать дальше в данном случае, я не знала.

Попыталась открыть дверь, чтобы позвать денщика, но она оказалась заперта, а ключ в обозримом пространстве не наблюдался.

Попробовала прижать тело хозяина к полу своим весом, но его, увы, было явно недостаточно. Раз за разом мужчина сбрасывал меня на пол, а я, как бешеная белка, упорно забиралась на него снова и снова.

После очередной неудавшейся попытки, в очередной раз свалившись на пол, заплакала. От безысходности и собственного бессилия.

На моих глазах умирал сильный, и что греха таить, красивый мужчина. Злой, чёрствый, частенько вредный, капризный, как старая дева, но за прошедшие месяцы я смирилась со своей участью и не особо роптала на жизнь. В работу по дому я втянулась быстро, кухня моя пришлась и ему, и Сандору по душе, а пирожки, вареники и блины улетали со стола в два счёта...

Господи! Если ты меня слышишь, если ты есть, помоги, подскажи, что делать? Я здесь совсем недавно и не знаю, кому молиться, помоги мне, Боженька! Не дай погибнуть человеку!

Не дождавшись ответа, стянула с хозяина рубаху и прижалась к нему всем своим телом. Когда — то, в прошлой жизни, я любили так засыпать рядом с мужем. Обнимала руками и ногами, не оставляя ни миллиметра между телами, потихоньку дышала ему в затылок, стараясь согреть. Тогда мне казалось, что соединяются не только наши тела, но и наши души.

— Тоха, прости, милый, я не могу иначе... Если он умрёт, меня снова продадут, — слёзы душат и не дают дышать, но деваться некуда.

Компандарус, до этого лежавший вытянувшись в струнку и мелко подрагивающий, всхлипнул, обмяк, пару раз дёрнулся и вдруг замер, пробормотав: 'Холодно... Вседержательница Тилара, как холодно...'. Замерла и я. Прислушалась: дышит, хоть и хрипло, но сердце стучит нормально. Неужели приступ прошёл?

Осмелела и обняла его покрепче, надеясь хоть пару часов поспать. Спать! Спать! Спать! А утром уже будем разбираться, кто и зачем меня здесь запер. Но уснуть, как оказалось, была не судьба.

— Шшшто, благородный дан Огорро, докатился, уже рабыни согревают твою постель? Шлюхи в империи закончились? Или Сандор не подчиняется? — голос на грани слышимости раздался совсем рядом. Роскошная обнажённая женщина, как плащом, укутанная длинными смоляными волосами, сидела в хозяйском кресле. — Как низко ты пал, Илай! И всё — таки до сих пор упрямишься, компандарус космического флота Ильянты. Никак не хочешь понять, что ты только мой и навеки будешь моим, сколько бы ты не упирался. Никто и никогда не полюбит тебя, а значит, однажды ты приползёшь ко мне. На свете нет для тебя женщины, кроме меня!

И тут, не иначе, чёрт дёрнул меня за язык или случилось очередное помутнение рассудка.

— Надейся, надейся, наивная чукотская школьница, что тебе ещё остаётся? Продолжай надеяться дальше...

Хрустальный перезвон колокольчиков, раздавшийся вслед за ними тихий смех и ошарашенный взгляд тающей на глазах красотки, был бы мне самой большой наградой, если бы я могла хотя бы предположить во что ввязываюсь.

Но о своём дурацком героизме подумаю позже — сейчас не мешало бы поспать. И думать о том, что я сейчас натворила, буду тоже потом, когда высплюсь.

Единственное, что не дало мне окончательно усомниться в правильности содеянной только что глупости, это то, что мужчина спал, блаженно улыбаясь, словно кот, слопавший на глазах у хозяйки, целую банку сметаны.

И тут же провалилась в сон, как в яму, без чувств и сновидений.

— Доброе утро, Муарри, — шёпот Сандора раздался совсем некстати и показался мне громом в пустыне. — Быстро уходи, хозяин не любит находить по утрам женщин в своей постели.

Открыла глаза и чуть не рассмеялась. С каких это пор ковёр посреди комнаты, без простыней и одеял, стал постелью?

Но мои попытки отползти в сторону закончились плачевно — компандарус развернулся в мою сторону и просто подгрёб под себя, обхватив для верности обеими руками.

— Помоги, Сан..., — пытаюсь пищать придушенной мышью.

Он бормочет что — то на ухо своему хозяину, одновременно резкими движениями кисти показывая мне направление движения, но дан Илай глухо рычит, ещё крепче прижимает меня и ногой пытается оттолкнуть денщика. У того глаза становятся похожи на блюдца, а сам он растерянно пожимает плечами. Мол, я тут не при чём. А я практически отдаю Богу душу. От страха и отсутствия кислорода. Но, не желая помирать в объятиях хозяина, беру спасение в свои руки.

Тихонько шепчу ему в ухо и целую в висок, опять припоминая свою молодость и любимого мужа:

— Чшшш, тихо, солнышко, тихо... Спи... Ещё ночь... Спи... Утром я тебя разбужу..., — он моментально расслабляется (очевидно, доброе слово не только земной кошке приятно), а я червяком ползу в сторону двери. Думаю, Сандору такого ещё видеть не доводилось: передвигающаяся по — пластунски, а потом и на четвереньках, в одних шортах, я представляла собой дивную картину. Ничего — ничего, его ещё ожидает нехилый разбор полётов со мной в роли главного обвинителя. Я ещё не раз припомню ему запертые двери в хозяйскую спальню.

Добравшись до своей комнаты, ничком упала на кровать и просто отключилась до самого обеда. Разбор полётов, на который я возлагала большие ожидания, не удался. Сандор, краснея и умоляюще глядя мне в глаза, извинился и пообещал, что впредь такое не повторится, сунув в руки пару золотых монет.

Весь оставшийся день стирала и убирала. А ночью меня разбудил денщик — хозяину снова стало плохо. Даже ещё хуже, чем прошлой ночью. Он дрожал всем телом и явно мёрз, несмотря на несколько одеял, которыми был укрыт.

— Помоги, Муарри, век благодарен буду.

Денщик виновато опускал глаза, обещая при этом золотые горы, но тон просьбы напоминал скорее приказ.

— Не могу, Сандор. Честное слово, не могу — я на самом деле замужем. И изменять мужу ни сейчас, ни впоследствии, не намерена, — попыталась достучаться до сознания старика.

— Ты шутишь? Где ты и где муж? Совсем ополоумела?

— Пойми меня правильно. Я! ЗАМУЖЕМ! И не важно, что мой мир неизвестно где. Там у меня осталась семья. Неужели не понятно?

Я упиралась, как могла, приводила массу доводов в своё оправдание, даже поскрипела от злости зубами, хотя прекрасно понимала, что не в том положении, чтобы диктовать свои условия. И сдалась.

— Я заплачу... Ещё два, нет, три золотых.

Хмыкнула. У всего есть цена. Даже у верности. Неужели моя стоит всего три золотых монеты? Эх, Муарри, Муарри!

— Будь ты неладен! Только дверь не запирай, пожалуйста...

— Не могу. Это приказ компандаруса и он не обсуждается.

Деваться некуда — разделась и нырнула в постель к хозяину. И хотя дан Илай был ледяным на ощупь и, более того, в беспамятстве, меня почувствовал сразу.

— Ты пришла..., — тихий, на грани слышимости, голос, как ни странно, был полон нежности. — Не уходи, мне плохо без тебя...

— Спи, солнышко... Всё будет хорошо..., — на мгновенье позволила себе представить, что это мой муж, и я могу засыпать с ним рядом каждую ночь, называя своим всю оставшуюся жизнь. Но тут же испугалась и отмела вредоносные мысли прочь, напоминая себе о собственной глупости. Сразу же камнем провалилась в сон. Снились мне удивительно яркие тёплые сны, где я и дан Илай были вместе. Снилась рыженькая девочка со смешными пушистыми косичками и её кудрявый брат — оба с прозрачными серыми глазами. Мы были вместе. И были счастливы...

Я, наверное, так и спала, глупо улыбаясь всю ночь. До тех пор, пока денщик не тронул за плечо: пора вставать.

Сандору сегодня несказанно повезло — рабыню удалось увести из спальни хозяина буквально за считанные моменты до того, как компандарус открыл глаза. Самое удивительное — спросонья тот улыбался. И, кажется, чувствовал себя великолепно... Неужели кудесница Муарри постаралась? Что и говорить, хорошую рабыню приобрёл дан Огорро для своего сына.

А неожиданная благодарность компандаруса поутру поразила не хуже снежных сугробов посреди лета.

— Спасибо тебе, Сандор, женщина нынешней ночью была выше всяческих похвал. Новенькая? Чья она? Неужели в золотой клетке у таньи Циндоллы появились свежие птички?

— Вероятно... Всё может быть... Я не веду бесед с вашими женщинами..., — слова давались с трудом, но радость за хозяина была превыше всего остального. — Я расплатился и отправил её в город.

— А вот это зря. С ней было удивительно тепло ночью... И спокойно... Пусть бы поработала ещё, — и в очередной раз повергнув в ступор верного слугу, улыбаясь, добавил. — А сейчас срочно завтрак! Я голоден, как стая лускартов... Завтрак! Завтрак! Завтрак! — запел он, вытираясь после душа, в который раз за одно утро удивляя денщика.