ghbdtn

Войдя в квартиру, подойдя к столу, чисто автоматически перезарядил кольт, положил его на стол, затем бросил взгляд на коньяк, но пить не стал, так как мне и так было неплохо. Сел на кушетку и только сейчас почувствовал усталость.

— Зачем вы устроили этот спектакль с допросом? Для меня? — вдруг спросил меня, сидевший в кресле, Зворыкин.

В его голосе звучала неприкрытая злость. Я посмотрел на него.

"Зол и раздражен. Решил устроить ссору? Или таким образом выпускает пар?".

— Не для вас, Петр Сергеевич, если вы так подумали, а для установления истины. Не люблю неопределенности.

— Я видел, что у вас были сомнения по поводу Кротова. А теперь честно ответьте мне: если бы Федор оказался замешан в этом деле, вы бы его тоже убили? — при этом он пристально посмотрел мне в глаза.

— Предатели обычно плохо кончают, — нейтрально ответил я, а сам подумал, что вот она, причина его злости. Дескать, как я мог заподозрить такого честного человека Федора Кротова, с которым он когда-то работал в сыскной полиции. Он для нас все сделал, а ты его, сволочь такая, был готов в предатели записать.

"Не спорю. Федор для нас в этом деле помог, как никто другой. Вот только люди имеют привычку меняться, тем более живя в такое поганое время".

Говорить вслух этого я не стал, да и Петр, похоже, решил, что выяснил мою позицию по этому вопросу, а значит, наш дальнейший разговор не имеет смысла.

Так мы и сидели с ним до прихода Власова, молча и не глядя друг на друга. Стоило тому прийти, как на нас посыпались вопросы: — Господа, а вы чего не пьете? Коньяк, по нынешнему времени, очень даже неплохой. Или меня ждали? Да чего вы такие хмурые? Устали? А чего золотишком не хвастаете? Сами, небось, налюбовались, а мне нельзя?

Власов, сам того не ожидая, внес в нашу группу живую струю, зарядив жизненной энергией. Мы начали вытаскивать и разбирать то, что принесли. Власов восторгался, как мальчишка, нашедший пиратский клад, а я смотрел на него и думал, насколько разные эти два человека. Педантичный и суховатый в общении Петр. Решительный и энергичный Владимир.

"Он, точно, не ищет в своей жизни спокойствия, хотя бы потому что еще не настрелялся, — подумал я, глядя на разливающего коньяк Власова. — В натуре, лихой гусар!".

Монеты мы разделили быстро, а вот с золотыми украшениями так не получилось. Владимир сгоряча предложил разбить их по количеству, но сразу понял, что сказал глупость. Тут же решили, что для решения этой проблемы нам потребуется квалифицированный оценщик, к тому способный превратить, если не все, а хотя бы часть, в червонцы. Я предложил им подойти к антиквару, которого мне посоветовала княгиня.

— Почему бы не попробовать? — согласился со мной Власов. — По крайней мере, хоть что-то о человеке известно.

— Кстати, Александр, мы с Владимиром решили, что вернем вам часть денег, которые вы потратили на медвежатника, как только поменяем золото на деньги, — несколько официально сообщил мне Зворыкин.

— Как хотите, господа. Лично я на этих деньгах не настаиваю.

— Дело чести, Саша и никак иначе, — подтвердил их общее решение Владимир. — А теперь, господа, давайте выпьем за удачу, которая сегодня оказалась на нашей стороне!

Выпили, закусили, снова повторили. Неожиданно проснулся зверский голод, причем не у меня одного. Тарелки почти мгновенно опустели. Хозяину квартиры пришлось снова идти на кухню за добавкой.

— А теперь поведайте нам, Саша, как вы за сутки смогли найти взломщика сейфов? — снова задал мне вопрос Власов, который похоже не давал ему покоя. — Вы что знакомы с московскими ворами?

— Вам как честно сказать или соврать?

Друзья переглянулись, потом посмотрели на меня.

— Хотелось бы, честно, — ответил мне бывший следователь.

— Чисто случайно. Я шел по улице....

Естественно, что я им соврал, перемешав правду и ложь, в пропорции один к трем. Да и зачем им знать лишнее?

Спать мы уже легли около трех ночи. Не знаю, как остальные, но я заснул на тесной и неудобной кушетке сразу, стоило мне только положить голову на подушку.

Проснулся я от того, что меня кто-то пару раз толкнул в плечо. Я открыл глаза, передо мной стоял Петр Сергеевич.

— Саша, вставайте. Собирайтесь и пойдем в трактир завтракать.

Приведя себя в порядок, я отправился со своими компаньонами в трактир, после чего мы с Петром Сергеевичем отправились в Кремль играть роли историков— реставраторов. Чтобы отвести от себя возможные подозрения, мы решили, что еще пару дней походим, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания, а уже потом окончательно исчезнем.

Исчезновение Антипова заметили только тогда, когда он не появился в половине девятого на утреннем совещании. Чуть позже выяснилось, что пропало еще два человека, его сотрудники. Мы пришли в тот момент, когда в Кремле подняли тревогу по поводу пропавших людей. Это было нетрудно понять по тщательной и придирчивой проверке всех входящих и выходящих из Кремля, а также по напряженным, сосредоточенным лицам курсантов и чекистам, которыми усилили посты. Отстояв, пусть короткую, но все же очередь, мы отдали свои документы часовому, но тот не стал их даже смотреть, а передал стоящему рядом с ним чекисту. Тот придирчиво их просмотрел, потом пошел звонить. Его не было так долго, что мы начали беспокоиться, но выйдя из будки, он заявил: — Приказано временно никого из посторонних лиц в Кремль не пускать! Все, товарищи, идите!

— Погодите, у нас же работа! — воскликнул Зворыкин, разыгрывая возмущение. — Хоть скажите: насколько это "временно"?

— До особого распоряжения! — отчеканил чекист.

— А человека сюда можно вызвать? — поинтересовался Зворыкин.

— Товарищи, я вам русским языком сказал, уходите. Вы мешаете несению службы!

Мы отошли в сторону, не зная, что делать. Коротко посоветовавшись, решили ждать Кротова здесь. Была некоторая вероятность, что его могли взять в оборот, но то, что нас сейчас не задержали по предъявлению документов, говорило о том, что тот на свободе. К нашему счастью, ждали мы недолго, где-то спустя полчаса Кротов показался в проеме ворот. Стоило ему нас увидеть, как он подошел к нам, поздоровался.

— Что случилось? — в его голосе чувствовалась тревога. — У нас все бегают, суетятся, но при этом толком ничего не говорит, но при этом слухи пошли, что Антипов пропал.

— Фамилия Сипягин вам не о чем не говорит? — спросил я его.

— Говорит. Он помощник Антипова и его лучший дружок. Говорили, что они вместе на флоте служили, на одном корабле. Так что все-же случилось?

— Засада на нас случилась, Федор Николаевич, — объяснил я ему ситуацию. — На самом выходе из подземного входа. Оказалось, что кроме вас они тоже знали про подземный ход. Их было трое: Антипов, Сипягин и Васькин. Решили нас убить, а золото себе оставить, а вот только сами себе нашли могилу.

— Вы их.... Господи! Как же так, Петр Сергеевич? — почему-то обратился Кротов к Зворыкину, при этом у него стало такое несчастное лицо, что казалось, он вот-вот расплачется.

"Да, с нервами у него совсем плохо. Вон как его перекосило, — сразу подумал я.

— Так и есть, Федор Николаевич. К моему великому сожалению, все получилось именно так, как рассказал Александр, — подтвердил мои слова Зворыкин. — Мы специально пришли вас предупредить, так как боимся, что они могли обмолвиться об этом деле еще кому-нибудь. Вас как, не расспрашивали?

— Нет. Как сидел, так и сижу на складе. Большое вам спасибо вам за беспокойство, Петр Сергеевич. Так я пойду?

— Федор Николаевич, спасибо вам за помощь, — поблагодарил я его, а затем добавил. — Нам бы очень хотелось вас отблагодарить.

— Господь с вами. Помог и хорошо.

"Да он блаженный какой-то, — подумал я, испытывая при этом какое-то внутреннее раздражение.

Дело в том, что я всегда шел своей дорогой и то, что человеческое общество живет по своим правилам, не имеющим ничего общего с декларируемыми ценностями, понял давным-давно. Те люди, кто во весь голос вещали о демократии и справедливости, с ростом моего сознания стали вызывать у меня только усмешку. По большей части это были обиженные люди, чьи мечты и надежды общество просто растоптало, даже не заметив. Ведь человек, врастая в социум, слышит со всех сторон о том, что надо быть хорошим во всем и только тогда ты можешь рассчитывать на справедливость, доброту и отзывчивость окружающих его людей, но в какой-то момент он начинает понимать, что вокруг него вполне хватает негодяев. Причем здесь идет речь не только о ворах и убийцах, а также о тех людях, чье мировоззрение разрешает им подличать или лгать для продвижения своих интересов. Стоит человеку это понять, значит, он вошел в мир взрослых людей и стоит на жизненном перекрестке. В какую сторону он теперь повернет, зависит, по большей части от воспитания, формирующего его внутренний мир, а уже потом от окружения. Тут три дороги. Он может жить как все, скулить, прятаться за иллюзиями, рассчитывая на доброту окружающих его людей, а может стать сильным духом и телом, жестким и уверенным в себе человеком, который рассчитывает только на самого себя. Третий путь предназначен для негодяев.

Для себя я выбрал второй путь и продолжаю по нему идти, а вот Федор Николаевич, несмотря на страшные испытания, не пожелал меняться, продолжив жить прошлым, то есть решил спрятаться в иллюзорном мире. Таких людей, мягко скажем, я не сильно любил.

— Федор Николаевич, погодите, — остановил его Зворыкин, который видно принял близко к сердцу расстроенное состояние своего бывшего сослуживца. — Давайте, мы с вами, встретимся. Поговорим, вспомним былое. Ведь нам есть что вспоминать?

— И то, правда, — неожиданно обрадовался Кротов. — Может, завтра?

— Давайте завтра. Если вам время позволяет, то встретимся в трактире "Медведь" на Большой Никитской, в полдень. Заодно и отобедаем.

— Просто замечательно, Петр Сергеевич, — и Кротов вдруг расплылся в улыбке. — Буду обязательно. Всего вам хорошего.

Распрощавшись с Кротовым и найдя извозчика, мы поехали обратно к Власову. Так мы с ним договорились, на всякий случай. По крайней мере, теперь мы точно знали, что след от убитых к нам не потянется. Оба приятеля, похоже, держали свою тайну при себе, а так расскажи кому-нибудь — придется делиться, да и слухи могут поползти.

По пути мы расстались, у Зворыкина были свои дела, он сошел, а я поехал дальше. Стоило мне постучать, как дверь почти сразу распахнулась. Судя по правой руке, заведенной за спину, у Владимира там было оружие.

— Как там? — спросил он настороженно.

— Все хорошо. Похоже, Кротова никто не подозревает, но я считаю, что от него лучше сейчас держаться подальше.

— Это правильно. А как с вашей работой?

— Кремль временно закрыли для посторонних людей, так что теперь я безработный.

— Отлично! Значит, теперь можем ехать к вашему антиквару?

— Поедем, только не сразу. Сначала заедем ко мне. Мне надо кое-кого проведать, а уже потом займемся нашими делами. Вас так устроит?

— Вполне. В отличие от Петра, который не любит советскую власть, но все равно ей прислуживает, я свободный человек.

— Кстати, а кем работает Петр Сергеевич?

— Юристом в какой-то большевистской конторе. Постоянно какие-то дела улаживает. А вы как думали, Александр, откуда у него такие связи?

— Понятно. Что возьмем на пробу?

— Я уже отложил. Вот этот перстень, часы и колье. Вы готовы? — я кивнул головой. — Тогда поехали. Ерофей, нас уже ждет!

Извозчик, знакомый Власова, ссудивший ему недавно пролетку, оказался серьезным мужчиной, лет тридцати пяти, с опрятной кучерявой бородкой. Взгляд, которым он меня окинул был не то, чтобы не приветливым, а скорее суровым. Я почему-то подумал, что он хорошо бы смотрелся, с обрезом за поясом, среди бандитов Левши.

До места мы не доехали, остановились в начале улицы. Извозчик чуть повернул к нам голову, в ожидании дальнейших распоряжений.

— Ждешь здесь, Ерофей.

— Как скажете, Владимир Михайлович.

Только мы сошли с пролетки и прошли к дому, как к нам бросились со всех ног трое беспризорников.

"Почему все трое здесь?! Что-то случилось?!".

Подбежав, мальчишки резко остановились. Владимир Михайлович с некоторым удивлением осмотрел всю троицу, потом посмотрел на меня. В его глазах стоял вопрос: что у тебя с ними за дела? Степан, тем временем, бросил взгляд на Власова, потом на меня: говорить при нем можно?

— Говори. Случилось что-то?

— Девочку увезли и не привезли.

— Это как?

— Да просто. Не вернулась она вчера домой. И та тетка тоже.

— А что со стариком? Он вместе с ними уехал?

— Нет. Он здесь. Вчера вечером куда-то уходил, потом назад вернулся, пьяный.

— Пьяный?!

— Ага. Сегодня с самого утра несколько раз выходил на улицу. Побродит, побродит, а потом снова домой возвращается. Сейчас дома сидит.

— А чего вы здесь втроем?

— Так там Ванька сейчас.

Я достал из кармана десять рублей и сунул банкноту Степке.

— Ух, ты! — не смог удержаться, воскликнул Живчик, но скорее по привычке, чем от радости, так как у всех парнишек сейчас лица были серьезные. Понятное дело, мальчишки мне сочувствовали. Эти "маленькие мужчины" понимали и чувствовали не хуже взрослых людей.

— Владимир Михайлович, извините, но у меня появилось неотложное дело. Вы пока без меня попробуйте...

— Нет уж, Александр! Вы от меня так просто не отделаетесь! — довольно резко и решительно заявил Власов. — Я с вами!

— Вы уверены, что вам это надо?

— Уверен!

— Раз так, пошли.

Луку Никитича мы увидели издалека, он стоял у подъезда дома, с убитым видом. Стоило ему увидеть меня, как он тут же сорвался с места и бросился ко мне. Я никак не ожидал подобной резвости от пожилого человека. Запыхавшись, он остановился, всплеснул руками: — Александр, Сашенька пропала! Вчера Ядвига ее как увезла и больше я их не видел! Александр, умоляю, ради бога, спасите девочку!

На его глазах появились слезы.

— Погодите, Лука Никитич. Давайте не будем говорить об этом на улице. Пройдемте в дом, а там вы все нам расскажете. Хорошо?

— Хорошо. Идемте. Только быстрее. Чует мое сердце, что с ней беда приключилась.

Он только пошел к входной двери, как я обернулся к мальчишкам: — Будьте здесь, возможно понадобитесь.

— Дяденька, Живчик только в лавку сбегает. Уж больно шамать хочется.

Говорить ничего не стал, только кивнул, после чего мы, с Власовым, зашагали, за уже вошедшим в подъезд дома Лукой.