Полет

— Кто здесь? Кто вы? — произнес хриплый голос.

— Я...успокойтесь, я не причиню вам вреда, — я продолжала спокойно стоять, не делая резких движений.

Тень молча шагнула вперед, проявляясь в неверном свете фонаря.

Это был молодой мужчина с изможденным, угасшим лицом. И всё же я узнала его.

— Уильям Тернер?

В потухших глазах на миг сверкнула искра интереса.

— Мы с вами знакомы?

Меня охватило неожиданно теплое чувство, будто я и впрямь встретила старого друга в этом враждебном мире.

— Нет, вы меня не знаете. Меня зовут Ксю Варлок. Но, Уилл, что случилось с вами?

— Со мной? — мертвым голосом переспросил он и медленно присел на колченогий стул, — со мной-то как раз ничего...

Он обхватил голову руками. Темные пальцы вцепились в волосы с такой силой, что ногти побелели. Я смотрела на него с ужасом и сочувствием, не решаясь спросить...и тут из глубины комнаты послышался какой-то шорох и слабый стон, тихий, жалобный, словно дуновение ветра в осеннем лесу.

— Уилл, что это? — почти прошептала я. Мне чудились неземные видения.

Но Тернер не пошевелился. Тогда я неуверенно шагнула мимо него, ориентируясь на шорох, издаваемый стонавшим человеком. Через два шага я наткнулась на что-то — край койки. Пошарила руками в темноте. Неожиданно моя ладонь легла на чей-то лоб. Лоб был горяч, как печь. Взмокшие, спутанные волосы облепили подушку. Голова метнулась туда-сюда, и тихий голос прошелестел:

— Уилл...Джек...помогите мне...

Я резко выпрямилась.

— Уилл! Эй, Уильям!

Никакой реакции. Я шагнула к столу и энергично тряхнула Тернера за плечо.

— Уилл, чтоб тебя! Очнись и посвети мне.

Он покорно встал и, взяв фонарь, поднес его к изголовью койки.

Опасения мои подтвердились. На потемневшем от пота грязном одеяле лежала Элизабет Суонн. Но тут я скорее догадалась, что это она — по неотлучному Уиллу. Да и вряд ли кто-нибудь узнал бы в этом полумертвом, спеченным лихорадкой существе юную цветущую девушку, какой я помнила Элизабет. Бледная кожа обтягивала её лицо, придавая ему сходство с черепом. Глубоко запавшие глаза были обведены черными кругами, на выступающих скулах играл болезненный румянец.

Я выхватила у Уилла фонарь и приблизила его к самому лицу девушки. На лбу и скулах виднелись мелкие темные пятнышки. Такие же пятнышки покрывали тыльную сторону сложенных на груди ладоней. Тяжелое, затрудненное дыхание колебало грудь Элизабет, и по осунувшемуся лицу можно было видеть, как волна за волной проходят по телу приступы боли.

У меня пересохло во рту от этого зрелища.

— Господи, Уилл, и давно она так?

— Нет...неделю...неделю назад она была совершенно здорова, — пробормотал Уилл, словно сомнамбула, — потом вдруг это...лихорадка, жар...три дня...потом вроде она пошла на поправку...а теперь вот опять... — он бессильно опустился на стул, — это денге. Она умирает. Никто ещё не пережил второго приступа...

— Что за чушь ты несешь, Уильям Тернер! — с досадой произнесла я и сама удивилась тому, что сказала, — что ты делал?

— Делал? — Уилл уставился на меня непонимающими глазами.

— Ну да, делал, делал? Что предпринял, чтобы помочь ей?

— Что тут можно сделать? Это денге. Мы собирались отвезти её к Тиа Далме, но шторм отнес нас, наверное, на сотни миль от её острова. Она умрет, а я ничего не смогу сделать, — Уилл закрыл лицо руками и плечи его затряслись, как от озноба.

И тут внезапно я поняла, почему Джек Воробей был сам не свой сегодня с утра. Ей стало хуже.

А он совсем не бесчувственный! И она ему небезразлична!

Эта мысль, однако, быстро промелькнула у меня в мозгу и пропала, заслоненная более насущными проблемами.

— Уилл, послушай...да очнись же, черт подери!

Тернер послушно поднял голову.

— Прежде всего, её необходимо вынести из этой дыры и поместить в нормальное помещение. Ей нужен свежий воздух, тут и здоровый человек долго не выдержит!

— В какое другое помещение? — удрученно прошептал Уилл, — на всем этом богом проклятом корабле нет ни одного приличного угла...боже мой! Будь проклят тот день, когда мы отправились спасать этого типа и его чертову посудину!

— А каюта Джека? — заметила я, — там в любом случае лучше, хоть и грязновато...

Уилл посмотрел на меня с жалостью, как на умалишенную.

— Не знаю, откуда ты взялась на корабле, но неужели ты и вправду думаешь, что Джек Воробей рискнет своим драгоценным здоровьем, а может даже и жизнью, чтобы помочь Элизабет?

Я решительно шагнула к двери.

— Я поговорю с ним.

— Что ж, попытайся... — Уилл отвернулся от меня и невидящим взглядом уставился прямо перед собой. Свет фонаря отражался в его широко раскрытых глазах, — попытайся...

IV.

"Люблю эти моменты! Особенно люблю их упускать!"

Джек Воробей, ПКМ-2

Мне не хотелось поднимать излишнего шума, но когда я выбралась через люк на палубу, я уже физически не могла ничего поднять, потому что сердце билось у меня в горле, а перед глазами плыли круги. Оперевшись о мачту, я постояла немного, чтобы придти в себя и только потом огляделась.

Дул легкий приятный бриз, паруса округло выгнулись навстречу солнцу. То ли мы изменили курс, то ли прошло уже много времени.

Джек Воробей стоял у штурвала на мостике и всматривался вдаль. Я тоже посмотрела в ту сторону, но не увидела ничего, что могло бы стать причиной такого пристального внимания. Горизонт был девственно чист и вокруг нас, куда ни брось взгляд, колыхались лазурные волны. Трудно было поверить, что сейчас там, внизу, под моими ногами, умирал человек.

За семь лет, проведенных в медицине, я видела немало умирающих и смерть не страшит меня. Но тогда ответственность за жизни этих людей лежала не на мне, а на их лечащих врачах и я знала, что если эти люди умерли, значит, медицина исчерпала все средства, чтобы им помочь.

Сейчас же я с некоторым дискомфортом поняла, что на мне, как на единственном человеке худо-бедно разбирающимся в медицине, лежит вся полнота ответственности за жизнь Элизабет Суонн. Эта мысль прибавила мне решимости, и я направилась к мостику.

Однако когда я пересекла палубу и увидела крутую лестницу, по которой предстояло вскарабкаться, пыл мой слегка поугас. К тому же я не представляла, как воспримет Джек моё появление на мостике.

К счастью, он сам разрешил мои колебания.

— Меня ищешь, цыпа? — легкой походкой пират спустился на палубу, на ходу пристегивая к поясу неизменный компас.

Я слегка попятилась, давая ему дорогу. Джек окинул меня взглядом с ног до головы и удовлетворенно кивнул.

— Вижу, старина Гиббс времени даром не терял. Ну, так что же, цыпа? Поговорим? — он прислонился спиной к борту рядом со мной и уставился на меня своими бушменскими глазами.

— Джек...я...— тут мне впервые пришло в голову, не слишком ли я фамильярна с капитаном, но, похоже, он не возражал против такого обращения. Ладно.

— Я весь внимание, цыпа.

— Там, в...эээ... — я поискала подходящее слово, но, слабо знакомая с морской терминологией, замялась, — в общем, там, внизу...лежит Элизабет. Она очень больна, у неё жар...думаю, ты и сам об этом знаешь! Прошу тебя, разреши перенести её наверх, в твою каюту! Она может умереть, если останется там в таком состоянии!

В продолжение моей тирады лицо Джека, вначале внимательное, разгладилось, глаза превратились в темные агаты. Он снова стал самим собой, то есть самым проницательным и самым непроницаемым человеком в мире.

— Значит, ты хочешь помочь крошке мисс Суонн, — произнес он задумчиво, но без тени иронии, — что ж, меня это не удивляет. Но должен тебя разочаровать, дорогая — я никак не могу выполнить твою просьбу. Если мы, как ты выражаешься, вынесем Элизабет и поместим её в мою каюту, то через несколько дней сами окажемся на её месте и превратимся во второй "Летучий голландец" скорее, чем ты можешь себе представить.

— Джек, лихорадка Денге не заразна, — терпеливо пояснила я, — это геморрагическая лихорадка, вирусное заболевание, а переносят его комары. Оно передается через кровь, так что мы никак не можем заразиться от Элизабет, даже если будем есть с ней из одной посуды.

Джек невольно поморщился и на лице его отразилось недоверие.

— Как ты сказала — гема — что?

— Это неважно. Джек, прошу, поверь мне! Я не верю, что ты из чувства мести мог оставить Элизабет погибать там, в этом вонючем трюме...

Взгляд Джека потяжелел.

— Ну что ж, в брюхе кракена было не лучше...я бы даже сказал, что в трюме просто курорт по сравнению с тамошними изысками. Но скажи мне вот что, цыпа, — он склонил голову набок и побрякушки в его волосах слабо звякнули, — откуда в тебе эта уверенность и главное — почему я должен верить тебе, а?

Я шагнула ближе к Джеку и ощутила исходящий от него запах пота, перемешанный с запахами влажной кожи, морской соли и давно нестиранной одежды. Запах был резкий, но, по странному капризу природы, не неприятный — может быть, потому что его перекрывал собственный запах Джека — я чувствовала его очень хорошо. Обоняние вообще играет большую роль в моей жизни. Некоторые люди обладают весьма своеобразным запахом, непохожим больше ни на кого — хорошо зная человека я могла бы узнать его по запаху с закрытыми глазами. К сожалению, большинство людей — а особенно женщины — склонны забивать свой естественный запах всякими духами, шампунями и прочим. Это, на мой взгляд, лишало мир одной из его весьма уникальных черт.

— Я...обучалась медицине, Джек. Я не врач, но я постараюсь...я сделаю всё, чтобы помочь Элизабет. Заболевание это тяжелое, даже у нас до сих пор не знают средства от него, но мы можем использовать симптоматическую терапию и надеяться, что её организм пересилит болезнь.

Джек нервно покусывал свои тонкие губы.

— Слышал бы тебя кто другой, цыпа, верно, счел бы помешанной...но, зная то, что знаю я...ладно, бог с тобой! Но имей в виду — если ты ошиблась, вытащить нас с того света будет уже некому — все здесь! — с этими словами он поглубже нахлобучил на глаза шляпу и удалился на нос корабля.

Я поспешила к Уиллу. Элизабет так исхудала, что перенести её наверх не составило никакого труда. Мы уложили её на койку в каюте Джека. Я велела Уиллу принести пресной воды, потом выгнала его вон, сняла грязную тряпку, исполнявшую роль рубашки с находящейся в полубреду девушки и обтерла её с ног до головы. После чего укрыла её влажной простыней, которую переодически приходилось встряхивать, чтобы она стала прохладнее — так я надеялась хотя бы частично сбить жар. Открытые дверь и окно обеспечивали приятный сквознячок.

Боли в мышцах и суставах так ломали и скручивали Элизабет, что в конце концов я рискнула дать ей одну из таблеток пенталгина, который всегда возила с собой в аптечке. После этого я почувствовала, что просто валюсь с ног — ведь мне пришлось взять на себя нелегкую работу сиделки, не оправившись толком самой. Устроившись на стуле у койки Элизабет, я принуждала себя держать голову прямо. Уилл сидел рядом — верный страж, он не покидал девушку ни на минуту. Теперь, когда он мог что-то сделать, чтобы изменить ситуацию, из глаз его исчезла безнадежная тоска, да и сам он несколько приободрился.

Наконец таблетка подействовала и Элизабет успокоилась, погрузившись в глубокий сон.

— Слава богу, ей лучше! — прошептал Уилл, поднимая на меня глаза.

— Ага... — я не сдержала зевок. За окнами уже царила темнота, — Уилл, будь добр, притащи мне чего-нибудь перекусить, да и тебе не помешало бы подкрепиться. Тебе придется посидеть с ней эту ночь, потому что я выбываю из борьбы..., — я покрутила головой в поисках покладочного места.

— Ну конечно, — Уилл поднялся и на цыпочках пересек каюту, но у самой двери обернулся, — слушай, я так и не поблагодарил тебя за помощь...и даже не знаю, кто ты...но всё равно — спасибо.

— Да не за что. Я медик и это мой долг.

— Первый раз вижу женщину, обучавшуюся медицине, — во взгляде Уилла впервые появился откровенный интерес, — откуда ты?

— Издалека, — грустно произнесла я, — и, боюсь, мне туда уже не вернуться.

— "Жемчужина" — самый быстроходный корабль, — произнес Уилл с такой неподражаемой уверенностью, что я улыбнулась, — если...то есть когда Элизабет поправится, мы вместе попросим Джека отвезти тебя на твою родину.

— Ключик-то далеко! — пробормотала я.

— Что ты сказала?

— Ничего, — я вздохнула и потянулась всем телом на жестком стуле, — тащи еду, Уилл. Черепаховый суп пришелся мне весьма по вкусу.

Я была так вымотана, что уснула на первом, что показалось мне подходящим — на одном из сундуков в каюте Джека — и проспала на нем без подушки и одеяла, прямо в одежде не менее двенадцати часов. И, надо сказать, так сладко мне никогда не спалось и на самой мягкой постели. Это было неудивительно — организм ещё восстанавливался после пережитого и акклиматизировался к новой обстановке. Из осени средней полосы России я переместилась в вечное лето Карибского моря с такой скоростью, какой ни один самолет не смог бы мне предложить...

Под утро мне приснилась катастрофа — я как наяву видела со стороны наш "боинг", подшибленной птицей пикирующий в залив, слышала крики и стоны погибающих...и проснулась в холодном поту, еле сдерживая вопль ужаса, рвущийся из груди.

— Проклятье! — я села на сундуке, поискала рядом очки.

Уилл обернулся на мой голос. Свечи почти догорели, за окнами занимался мутный рассвет.

— Что такое? — тихо произнес Уилл.

— Ничего... — пробормотала я и со стоном сползла со своего жесткого ложа. Меня как будто били толстой дубиной, всё тело разламывалось от боли. Но голова была ясная, отдохнувшая, что не могло не радовать.

Зевая, я подковыляла к Уиллу. Лицо его посерело от усталости, глаза запали.

— Ну как она?

— Спит, — прошептал Уилл, — впервые так спокойно за последние дни...

Действительно, Элизабет лежала уже не на спине, а на боку, свернувшись калачиком; лицо её, несмотря на изможденность, было безмятежно, лоб разгладился.

Уилл ласковым движением отвел с её лба спутавшиеся волосы и поправил одеяло. Нежное, мечтательное выражение появилось на его лице. Я сидела, засмотревшись на него — когда-то вот так же и на меня смотрел один человек...робкий, нежный, влюбленный мальчик...ей-богу, всё-таки этот Уилл — совсем ещё ребенок!

— Иди спать, Уилл, — я коснулась его плеча, — я посижу с ней.

Он поднялся в нерешительности, словно опасаясь оставить своё сокровище.

— Давай-давай, — подбодрила я его, — разве ты уже не убедился, что я могу о ней позаботиться? Я разбужу тебя, если что.

Уилл кивнул и устроился на том же сундуке, где спала и я. Минуту спустя он уже дышал ровно и спокойно, провалившись в сон. Сколько же он уже на ногах? Не удивлюсь, если с первого дня болезни Элизабет.

Я сидела, оперевшись локтями о спинку стула и положив голову на руки, и, за неимением других занятий, размышляла. Состояние девушки беспокоило меня. Хорошо, нам удалось сбить температуру и снять мышечные и суставные боли. Сыпь...ну с ней разберемся, по-моему супрастин у меня был. Главное, чтобы не наступило угнетение всех функций, падение давления и шок, а вот как этого избежать без внутривенных вливаний, я представляла себе слабо. Вообще эта денге напоминала наш грипп, но мне никогда не приходилось видеть грипп в такой тяжелой, терминальной форме, хотя я и знала, что такая форма существует.