Гедеон потерял концентрацию лишь на мгновение, и этого стало достаточным, для того чтобы бесконечная секунда закончилась и время потекло по своим нормальным законам. Граф хотел повторить манипуляцию, но понял, что силы его на исходе, так как время ему пришлось держать не только в этом мире, но и в неком подпространстве, в котором оказались три человека, бездыханные тела которых сейчас лежали у его ног. Гедеон точно знал, что там находятся Плаут и Гадриан, а бородатый старик является проводником между этим пространством и тем. И ещё он знал, что старику нужна его помощь, за которую потом он сам может пострадать. Ненависть императора к людям, владеющим магией, была понятна, но абсолютно не оправдана. Правители государств погибают не своей смертью сплошь и рядом, и часто в этом виноваты военные. Так что теперь, искоренить класс воинов под корень? Но, у императора своя голова на плечах... пока, и его задача сохранить эту голову в целости и сохранности, даже под угрозой последующих за этим неприятностей, а возможно — репрессий. Дал ведь когда-то слово оберегать...

328 год правления династии Румов / За 10 лет до описываемых событий

Условия для жизни в обители были довольно аскетичными, но после долгой дороги привередничать путникам не приходилось. Кое-как отмывшись от дорожной пыли, Эйрл рухнул на жёсткий лежак и тут же провалился в тяжёлый, полный кошмаров, сон.

Его снова преследовали кровники, а он никак не мог от них оторваться. Страх гнал его всё дальше и дальше, заполняя мозг одной единственной мыслью о спасении. Но не о себе думал Эйрл, а о маленьком сыне, привязанном к его груди шалью Й'олы. Малыш терпеливо сносил темп погони, но как долго он будет молчать, молодой отец не имел ни малейшего представления. Голод и мокрые пелёнки заставят сынишку подать голос и потребовать восстановления комфортных условий. И тогда спрятаться, затаиться, не дать себя обнаружить будет практически невозможно.

Опережающие почти прошли мимо их укрытия, когда Эйнар недовольно зашебуршился и жалобно пискнул. Звук был не громче мышиного писка, но и его было достаточно для преследователей. Они остановились, прислушиваясь и приглядываясь к окружающей обстановке слишком близко от Эйрла. Ребёнок снова зашевелился, скуксился недовольно, и начал медленно раскрывать ротик, чтобы огласить ближайшее пространство требовательным плачем. Эйрл машинально прикрыл ротик сына рукой, и плач вышел приглушённым, но, всё-таки, весьма громким. Мужчина встрепенулся, напряжённо оглядываясь по сторонам...

Сон прервался, но детский, приглушённый плач не стих. Он доносился откуда-то совсем рядом, и был настолько знакомым, родным, что Эйрл не выдержал и бросился на этот звук. В одной из соседних келий затворник неумело пеленал малыша, а второй в это же время пытался засунуть ребёнку в рот что-то вроде соски, но младенец не желал иметь дело с пустышкой и требовал молока!

— Son, — не веря своему счастью, пробормотал Эйрл, и кинулся к ребёнку, отстраняя затворников от своего вновь обретённого чада, — kialu fatur!

— Вы его отец? — спросил один из мужчин, облегчённо вздыхая.

— Да... Это мой сын Эйнар. Я потерял его три или четыре дня назад. Извините, я сбился в подсчёте, но это, безусловно, мой сын!

Эйрл прижал ребёнка к груди, словно боялся, что жители обители будут его отнимать. А сынишка, услышав родной голос, сразу успокоился и смирно засопел, смешно причмокивая губками.

— Большая радость для нас, — блаженно улыбнулся более старший по возрасту затворник, — что ваша семья воссоединилась под нашей кровлей! Это хороший, добрый знак, вы осчастливили нашу скромную обитель, и благодать сошла на наши головы! — Эйрл слегка обалдел от столь высокопарных слов. Но сказаны они были от чистого сердца. А уж кто как привык изъясняться, это дело третье. — Я оповещу наших старших братьев о чуде, свершившемся на наших глазах!

— Это, конечно, чудо, — пробормотал в спины удаляющимся затворникам всё ещё не пришедший в себя Эйрл, — но лишь для меня... как мне казалось. Хм... Странные взгляды на жизнь...

— Я бы сказал: не стандартные, — из тёмного коридора вышел благообразный мужчина средних лет. Лицо его было спокойное, даже несколько отрешённое, а вот глаза излучали заинтересованность и любопытство.— Иначе они не пришли бы в эту обитель! Малыш уснул, — мужчина заглянул в сопящий кулёк и удовлетворённо улыбнулся, — славный мальчик. Разрешите, я благословлю его по нашим обычаям?

Только что начавший приходить в себя молодой отец снова удивился до глубины души. Редко встретишь служителя культа, спрашивающего разрешение на свои обрядовые действия. Это отчего-то вызывало нехорошие подозрения и желание поскорее покинуть этот, возможно, негостеприимный кров.

— Кто вы? — настороженно поинтересовался Эйрл, размышляя, куда может вывернуть данная ситуация. И пусть у него на руках находится живой артефакт, управляющий случайностями, он был ещё слишком мал.

— Меня зовут старец Некий, — смиренно представился затворник. Эйрл подумал, что до старца тот ещё явно не дотягивает, но в каждой обители свои законы, и не ему сетовать, кто кого и как называет. Старец, так старец. Имярек, так имярек. — Вам нечего опасаться, молодой человек, — тем временем продолжал тихо рассказывать мужчина. — В обители Скорбящих душ вам ничего не угрожает. Как вас зовут?

— Эйрл.

— Просто Эйрл? — глаза старца прищурились, словно затворник в чём-то подозревал гостя.

— Да... Просто Эйрл.

— Хм... Для нашего мира одного имени не достаточно.

— А откуда вы знаете... — не сдержал эмоционального порыва Эйрл, но вовремя остановился. Намёки так и останутся намёками, а от заданного напрямую вопроса потом не отвертишься.

Затворник сделал предостерегающий жест рукой и приложил палец к своим губам, призывая гостя помолчать. Эйрл снова напрягся. С одной стороны: старец сказал, что ему ничего здесь не угрожает, с другой — просит не болтать лишнего. Некий понял мысленные рассуждения молодого мужчины, чуть качнул головой в знак подтверждения его мыслей и рукой указал направление, куда им следовало переместиться.

— Да, у нас вам ничего не угрожает, — снова повторил свои слова старец, но дверь в келью прикрыл со всей тщательностью, — но... есть вещи, которые некоторым братьям понять и принять будет очень не просто... — Некий несколько мгновений напряжённо всматривался в молодого мужчину и всё-таки рискнул спросить: — Господин Эйрл, вы ведь Посланник?

— Нет, — отказался от столь почётного титула гость и нахмурился. Он никак не рассчитывал вот так вот, сразу по прибытии в этот мир встретиться с Посвящённым.

— Я неправильно выразился, — мягко, стараясь не навредить диалогу, продолжил старец, — вы — представитель другого мира. Так? — Эйрл лишь кивнул, соглашаясь. — Попали к нам не по своей воле... Враги? — Гость снова согласился. — Ага. И потому вам необходимо надёжное укрытие?

— Да, вы во всём правы, господин Некий, — после непродолжительной паузы, за время которой успел много чего подумать, признался Эйрл. — Я должен спасти сына!

— А его мать?

— Она осталась там... Но обстоятельства сложились так, что наше с Эйнаром присутствие может угрожать её жизни.

— Вы плохо знаете женщин, мой юный друг, — Некий вздохнул и присел на топчан. Взгляд его сделался задумчиво-печальным, и печаль была горькой. — У вас есть возможность связаться с ней?

— Есть, но обстоятельства таковы...

— Опять вы твердите про обстоятельства. Я понял, что любая информация о том, что вы живы, а ведь именно это вы и пытаетесь скрыть от своих врагов, — абсолютно правильно догадался старец, — не должна просочиться в ваш мир, — молодой мужчина нехотя согласился. Да, всё именно так, как сказал Некий. Ни прибавить, ни отнять. — Оставайтесь у нас!

— В обители? — с горечью спросил Эйрл. Такой вариант его мог устроить лишь временно. Жить затворником по чужим законам ему было бы крайне затруднительно. А уж о сыне и говорить нечего. Мальчику нужна была кормилица. А где найти такую в мужской обители?

— Нет, — старец снова правильно понял все сомнения Эйрла. — В нашем мире.

— У меня нет средств, — честно признался гость. Уходя из своего мира он совсем не подумал о том, что материальная сторона жизни в нижнем мире имеет весьма большое, если не главное, значение. — А мои знания и умения могут не найти должного применения...

— Ваш слуга, Викар...

— Это не мой слуга!

— Хорошо. Викар называет вас графом Саубером, а вы от этого, как я понял, отказываетесь.

— Да!

— Это честно и благородно, но всё же... Что вы знаете о судьбе настоящего графа Саубера?

— Он мёртв. И... скорее всего, он попал в наш мир, где его похоронили вместо меня.

— Понятно. Вы удивительно с ним похожи, надо отметить. Я правильно понял: его жена тоже мертва, как и новорождённый сын?

— К сожалению... я не смог их спасти.

Старец задумался, глядя в узкое окно кельи. Эйрл подождал немного, вдруг их разговор продолжится, но Некий слишком глубоко погрузился в свои мысли. Молодой отец занялся своим ненаглядным чадом. Уложил его на подушку, проверил пелёнки, прикрыл покрывалом и с нежностью стал смотреть на спящего ребёнка, мысленно рассказывая далёкой жене, как похож на неё их мальчик.

— Я взвесил все за и против, — наконец заговорил затворник, — и решил, что вы достойны стать новым графом Саубером!

— Стать графом?..

— Да, мой друг. Политическое и административное устройство нашего государства не заинтересовано в угасании старинных родов — основателей, в отличие от некоторых представителей дворянства, коих, впрочем, немало. А со смертью последнего из рода Сауберов, — это замечание больно резануло по душе Эйрла. Он ведь тоже был последним из клана Временных отрезков. Он, и его сын. А теперь в Элави осталась только его мать... — ...начнётся грызня за этот титул, а ещё больше — за земли графства! Но не это самое страшное, а то, что достойных приемников нет! Вырождаются древние рода. Мельчают представили знатных фамилий. Господин Эйрл, примите титул графа земли Саубер, возьмите его имя и земли, оградите народ его от перемен и потрясений!

— Как? Это же незаконно!

— Законно! Уверяю вас! Дайте мне небольшой срок, и я пришлю вам подтверждение законности вашего владения! Кстати, ваше имя переводится как граф. Так что даже в этом не будет ни капли лжи!

— Но...

— Вы всё ещё сомневаетесь?

— Даже не знаю...

— Отриньте сомнения! Ступите на этот путь! Ваше происхождение выше, чем титул рода Сауберов. Графом вас зовут по рождению. Император подтвердит ваши права. Тайну будем знать только вы и я!

— А император?

— А что, император? — хитро усмехнулся старец. — Он ведь не все подряд документы читает. Может какой подписать и не глядя! — Эйрл насупился недовольно. Не нравился ему такой подход. — Не сердитесь, граф. Я обещал вам, что всё будет законно, и я сдержу слово! Только у меня будет одна просьба.

— Говорите, — Эйрл напрягся, не зная, чего ещё можно ожидать от этого загадочного старца.

— Позаботьтесь о Плауте. Он в начале пути и очень нуждается в преданных, умных людях...

— О Плауте?

— Да. Об императоре...

338 год правления династии Румов

Стоило Гадриану подумать о еде, как организм тут же оповестил его о том, что не кормлен очень давно и возмущён этим до самых глубин голодного брюха. Звук исторгся громкий и неприличный. Парень лишь успел порадоваться, что свидетелями сего моветона были только милые овечки, как из-за спины раздался голос. Благо, вполне доброжелательный:

— Эй, путник! Далека ль твоя дорога?

Гадриан от неожиданности вздрогнул и обернулся на голос. Молодой ещё мужчина-пастух удобно устроился под раскидистым кустом в компании большого серого пса. Пока их стадо послушно паслось на изумрудном лугу, они могли позволить себе отдохнуть в тени.

— Не далека, — охотно ответил парень, соскучившийся по человеческому общению. Смешки невидимой девицы в горах были не в счёт. — Иду к тем вратам, — Гадриан указал направление, но пастух даже не повернул головы в ту сторону.

— Не далека, говоришь... Это кто как сумеет, — загадочно усмехнулся мужчина. — Бывает, вообще дойти не могут, — Гадриан от его слов мгновенно побледнел, представив, что хищники в этом пасторальном местечке всё-таки водятся, и не маленькие, если судить по размерам серого пса. Да и овцы тут вроде как покрупнее, чем проживают в его стране. Кроме всего, он не имеет при себе никакого оружия, хотя там, в реальном мире, у него на боку пристёгнут прекрасный палаш. Но, если подумать: что он может даже с палашом против матёрого хищника? А то, что хищник будет матёрым и огромным, принц не сомневался. — Но ты не волнуйся!

— Ага, не волнуйся, — упавшим голосом пробормотал Гадриан. — А если он уже следит за мной?!

— Кто?

— Волк! Или лев! У вас здесь водятся львы?

— Львы? — мужик почесал маковку, зачем-то внимательно посмотрел на своего пса, который, как показалось Гадриану, даже несколько смутился от столь пристального внимания, поскрёб щетину на щеке, потом многозначительно изрёк: — Нет... Львы у нас не водятся. Раньше, правда, водились кошки такие большие. Но точно, не львы. Но то было раньше, а теперь нет... Давно уже. Да не переживай! Отдохни пока. Идёшь-то уже давно, смотрю. Трапезу со мной раздели.

Организм, опережая Гадриана, тут же оповестил окружающих о своей готовности не только разделить трапезу, но и две трапезы, и три... Парень только виновато поджал губы, когда желудочные рулады смолкли.

Пастух протянул ему лепёшку.

— Дели, — принц только сейчас заметил, что левая рука, на которую опирался мужчина, отсутствует примерно на ладонь ниже локтя. О причинах уродства он спрашивать постеснялся. Травма или врождённый дефект, какая разница? Но пастух сам охотно объяснил: — Кошка... Последняя большая кошка в наших краях. Ты лепёшку-то ломай, чего замер? Ломай, не стесняйся!

А Гадриан и не стеснялся вовсе. Он мучительно рассуждал, какой кусок он может отломать для себя, не обидев пастуха? Его, вмиг оголодавший организм, желал заполучить всё угощение целиком. Но воспитание требовало делиться. Если по-честному, то напополам. Если соблюдать приличие, то он может отломить себе всего лишь четвертушку. С этим категорически не соглашался завывающий желудок. Ему и половины было мало.

Пока честь боролась с голодом, в спор незаметно вползла жадность, внеся дополнительные доводы в позиции желудка, уверяя, что эта лепёшка у пастуха не последняя. Что запасливый крестьянин наверняка взял из дома как минимум две лепёшки. Что он, в конце концов, пасёт своих овец рядом с селением, и от недоедания не умрёт. А вот Гадриан не ел, страшно подумать, сколько времени, и эта лепёшка даже не утолит его голода...

Стараясь не выглядеть неблагодарным, Гадриан стал ломать лепёшку всё-таки пополам. Но то не была заслуга чести. Он просто вспомнил слова колдуна, что в этом пространстве всё не так, как кажется. Может он наестся и четвертинкой? Разломить лепёшку на ровные половины ему не удалось. Одна часть была значительно меньше другой. Тяжко вздохнув, принц протянул пастуху большую половину, а от своей быстро откусил приличный кус, дабы заткнуть уже нескончаемые рулады возмущённого желудка.