Эта реплика вызвала у юноши живой интерес. "Напоследок хоть какой-то толк от жирной курицы, — подумал он, уже наслышанный кое о каких местных обычаях. — Если непыльная работёнка жиголо будет мне влом, тогда можно будет заключить фиктивный брак. Говорят, отцы семейств дают хорошее приданое за ярмарочными невестами. А когда денежки будут при мне, можно будет потеряться по дороге к дорогой жёнушке".

Воодушевлённый идеей фиктивной женитьбы, он пообещал себе, что обязательно заглянет на городскую ярмарку и выяснит, можно ли провернуть эту аферу, желательно, быстро и без потерь.

Желание юноши поживиться за счёт ярмарочной невесты окончательно окрепло после входа в Адис. Стражники не жаловали любителей дармовщинки и зорко следили за путниками. Пришлось ему доставать припрятанные денежки и платить положенную мзду. Окончательно его ограбили священнослужители, сидящие за воротами. Проходя через их нескончаемый строй, юноша решил без нужды не нервировать граждан халифата Перси. С постной миной он опустил последнюю монетку в не очень чистую длань ближайшего товарища аскетичного вида, не забыв при этом повторить подсмотренный жест у впереди идущего путника. В благодарность за это его огрели по спине. Это можно было бы принять за особо сильное благословение — святыня чем-то смахивала на дубинку, но гримасы и яростная жестикуляция её обладателя противоречили этой благой мысли.

"Ишь ты, морда поповская, или как тебя там! Ещё и не доволен! Между прочим, не каждый может похвастать, что отдал твоему богу всё, что имеет". Обобранный до нитки, юноша стиснул зубы и, оказавшись внутри Адиса, первым делом отправился на розыски ярмарки невест.

* * *

Наш герой и не подозревал, что его судьба направляется могущественной рукой. Но этот таинственный кукловод знать не знал, и ведать не ведал, с кем он связался. Первые проблески осознания того, кому он перешёл дорожку, появились совсем недавно и это открытие, мягко говоря, не вызвало у него восторга. Пустячное поручение с похищением смертной букашки грозило обернуться крупными неприятностями. Впрочем, этого следовало ожидать, связываясь с принцем Хаоса — у того не было простых поручений, тем более для тех, кто хотел войти в его ближайшее окружение.

Ярмарка невест

"Ну, вот! Гол как сокол, но не сказать, что свободен как ветер", — с иронией подумал юноша, когда со всеми формальностями у ворот было покончено. Утренняя прохлада и тянущая пустота в желудке заставили его поежиться, и он бросился вперёд, обгоняя крестьян и торговцев с караванами, бредущих с восточной неторопливостью.

Спешка оказала ему дурную услугу, он чуть было не угодил под копыта несущихся всадников в богатых одеждах. Причём, никто из них даже не обернулся, чтобы посмотреть, что сталось с бродягой, которого они сбили.

Покряхтывая, юноша поднялся и похромал в переулок, где было не так много народу.

Оценив свои убытки от столкновения с лошадью, он тяжело вздохнул. На своё счастье он отделался лишь ушибами. А вот его одежде, украсившейся новыми прорехами, повезло гораздо меньше. Но хуже всего было с обувью — кроссовки юноши, как говорится, уже дышали на ладан, грозя вот-вот развалиться.

"Ладно, это ещё одна причина, по которой нужно поспешить на ярмарку невест", — утешил он себя и, чтобы понять где находится, огляделся по сторонам.

К его разочарованию город с изнанки утратил своё сказочное великолепие. Достаток, как водится, прятался за высокими каменными заборами, а нищета, наоборот, выставляла себя напоказ. Но он уже привык к средневековой скверне. Тем более что Адис был далеко не худшим из городов, которые ему довелось увидеть, в этом и других мирах. К тому же за порядком в халифате Перси следили строго, потому даже самые убогие мазанки были побелены и утопали в зелени и цветах.

Заметив аккуратно одетую, моложавую женщину, которая во дворе такого же ухоженного дома занималась стряпнёй, юноша решил спросить у неё дорогу. Он подошёл поближе, и на него пахнуло древесным дымом и свежеиспечённым хлебом. Желудок громко заурчал, и он чуть было не подавился мгновенно набежавшей слюной.

Видя, что женщина выпрямилась и насторожённо глядит в его сторону, он снял шляпу и, улыбнувшись, облокотился на невысокий забор, слепленный из глины и камней. Судя по множеству посуды, расставленной по всему двору, это был дом горшечника.

— Уважаемая ханум, не подскажете, где мне найти ярмарку невест? — спросил юноша.

После столь явно корыстного вопроса женщина было нахмурилась, но разглядев незнакомца, заулыбалась в ответ.

— Это недалеко. Свернёте направо, пройдёте квартал медников, и от мечети снова свернёте направо, — охотно сообщила она, а затем вытерла передником руки, испачканные в муке, и протянула ему свежеиспечённый пирожок. — Хотите?

— Хочу, но заплатить мне нечем, — сознался юноша.

Женщина засмеялась и, взяв за руку, положила пирожок на его ладонь.

— Спасибо будет достаточно, — сказала она, не сводя глаз с прекрасного лица. — Как жаль, что такая красота достанется не приличной девушке, а какой-то ярмарочной невесте! — вырвалось у неё. — Мой господин, не женитесь по корысти, а выбирайте жену себе по сердцу. Иначе не видать вам счастья. Потом пожалеете, да поздно будет, — сказала жена горшечника, и в её голосе прозвучала неподдельная печаль.

Она хотела ещё что-то добавить, но тут распахнулось окно, и раздался раздражённый мужской голос. Не оборачиваясь, она легонько толкнула юношу в грудь.

— Уходите, а то и вам достанется! — Видя, что он колеблется, женщина криво улыбнулась. — Ничего, я справлюсь, мой господин! Он больше лает, чем кусает. Ступайте, ступайте! И пусть Всемогущий Аллах дарует вам счастье, соизмеримое с вашей красотой!

Прикрыв лицо краем платка, жена горшечника бросилась к дому. Как только она скрылась внутри дома, раздался глухой удар и сдавленный женский вскрик.

С ощущением что поступает подло юноша попятился и, резко развернувшись, бросился прочь от дома, в котором был достаток, но не было счастья. Он расстроился настолько, что даже не почувствовал вкуса съеденного пирожка. Ему было страшно жаль жену горшечника, которой не повезло в замужестве. "Разве такая добросердечная женщина заслуживает, чтобы её били как собаку? — подумал он с негодованием и в сердцах добавил: — Вот урод! Чтоб ему было пусто!"

* * *

И надо же было такому случиться! Горшечник занёс руку для удара, но жена вдруг перестала плакать и, глядя ему в глаза, твёрдо произнесла: "талак!"

Услышав начало грозной формулы мусульманского развода, тот опешил, а затем, отступившись, забормотал что погорячился и что она сама виновата. Мол, зачем кокетничала с сопляком?

Женщина тепло улыбнулась, вспомнив прекрасного юношу. "Талак! Талак!" докончила она развод и, подбоченившись, добавила, что сейчас же уходит к родителям, да не просто так, а забирает с собой своё приданое. И пусть только он попробует его не отдать, она пожалуется братьям и тогда ему придётся несладко.

Пришлось горшечнику, чтобы не потерять всё, унижаться и чуть ли не на коленях вымаливать прощение у жены. Но больше всего его покоробило не это, а равнодушие, с которым она глядела на его муки. А тут ещё вдруг выяснилось, что он уже привык к её любви и заботе, и без этого ему как-то неуютно. Причём настолько, что он готов на всё, лишь бы вернуть прежний свет в глазах жены.

В общем-то, горшечник был неплохой мужик и сумел понять свою ошибку.

Правда, потом он ещё долгое время разыскивал юношу, — с намерением хорошенечко намять ему бока.

"Чтобы этот смазливый сопляк даже походя не смел совращать порядочных женщин", — ворчал он в компании приятелей, удивлённых его резкой переменой по отношению к жене.

Но сколько его не подначивали, горшечник больше ни разу не поднял на неё руку. И нисколько об этом не жалел. Как только пренебрежение и колотушки остались в прошлом, его жена сразу же расцвела. На зависть соседкам она сияла так, будто снова стала той девкой, которая без памяти любила соседского парня и мечтала лишь об одном, выйти за него замуж.

Вот такая сказочка о горшечнике и его жене и о том, какой поворот в судьбе могут произвести капелька понимания и сочувствия.

* * *

Как было сказано, после квартала медников юноша направился к мечети, а затем повернул направо и вышел туда, куда стремился — к ярмарке невест.

Пёстрые краски осени и праздничная суета на базарной площади, кишащей народом, отвлекли его от грустных мыслей. Вокруг происходило так много интересного, что неприятная сцена с женой горшечника постепенно сгладилась и отступила на задний план. Со временем эта встреча стала бы одной из многих, но слова женщины о том, что корысть и счастье не идут рука об руку, крепко засели в его памяти.

Озабоченный поисками ярмарки невест юноша вертел головой, соображая, куда ему идти. Чужаку было сложно сориентироваться в базарной круговерти Адиса, хотя со всех сторон неслись пронзительные вопли, призывающие взглянуть на самые лучшие товары. Вот только от зазывал не было никакого толку: они перекрикивали друг друга и в результате их голоса сливались в единый невнятный хор. Но тут запело предчувствие удачи и юноша, расталкивая встречных, двинулся туда, куда его вёл внутренний компас. Правда, он зря торопился, нужный ему товар запаздывал к месту своей распродажи.

* * *

Тринадцать ярмарочных невест вышли ещё затемно. Выстроившись гуськом, девушки следовали за свахой — высокой полнотелой женщиной неопределённого возраста. В зависимости от настроения и времени суток ей можно было дать от сорока до пятидесяти лет. Нарядная одежда из дорогих тканей и обилие золотых украшений на руках и шее говорили о том, что она не последний человек в Адисе.

В ответ на поклоны и заискивающие улыбки горожан — наверняка это были родители, имеющие дочерей на выданье — сваха с важностью кивала и шла дальше, ведя за собой выводок ярмарочных невест.

Тётка Гашиха не зря задирала нос: её услуги пользовались спросом не только в Адисе, но и широко окрест. Правда, самый жирный кус всё же доставался не ей, а конкуренткам, и виновата в этом была её собственная жадность.

Дело в том, что самые знаменитые свахи упорно воротили нос от ярмарочных невест, заявляя во всеуслышание, что это ниже их достоинства. Но тётка Гашиха была не настолько глупа и, главное, не настолько богата, чтобы отказываться от денег, что сами плывут в руки. И хотя её дела улучшались с каждым днём, — ведь осень это время, которое традиционно считается временем свадеб — она по-прежнему держала дом у Западных ворот, где давала приют несчастным девушкам, от которых по тем или иным причинам отказывались родственники. Как правило, это был порченый товар, и у себя дома их никто не взял бы замуж.

Конечно, тётка Гашиха не уставала повторять, что возится с ярмарочными невестами исключительно по доброте душевной, но когда доходило до дела, была весьма и весьма разборчива. Не желая портить репутацию удачливой свахи, она соглашалась взять на попечение только самых красивых девушек, которых чужестранцы охотно брали замуж даже при тех небольших деньгах, что давали за ними. А вот дурнушек она привечала только тогда, когда за ними давали по-настоящему богатое приданое, часть которого, разумеется, оседала в её карманах.

Несмотря на ранний час, на улицах Адиса было видимо-невидимо народу, но сваха шла как мощный флагман, ведя за собой остальную флотилию. Она решительно отодвигала зевак со своего пути, и при нужде не лезла в карман за острым словцом. Крикливая и развязанная она была в своей стихии. А опаздывали они оттого, что тётка Гашиха то и дело цеплялась языком, встречаясь со своими хорошими знакомыми. После радостных объятий и бурных приветствий — со стороны это выглядело так, будто они не виделись целую вечность — начинался оживлённый обмен сплетнями.

Скромно потупившись, девушки терпеливо ожидали, пока сваха наговорится, а затем снова шли за ней. Все они были хорошенькими и, за исключением одной, светлокожими и светловолосыми.

Самой последней в цепочке ярмарочных невест шла невысокая худенькая девушка со смуглой кожей и огромными цыганскими глазами на треугольном личике. Буйная копна кудрявых иссиня-чёрных волос то и дело норовила выбиться из-под головного убора, состоявшего из круглой шапочки и цветастого платка. То и дело замирая на месте, девушка с восторгом глазела по сторонам, а затем, заслышав грозный окрик свахи, поспешно догоняла остальных, но при этом не переставала без устали вертеть головой.

Да и как тут удержаться, если Цветанка впервые оказалась в таком большом городе и всё что она видела, поражало её до глубины души. И никогда не виданные высокие каменные дома в целых четыре этажа, которые нависали над узкими мощёными улочками; и нарядные паланкины на центральных проспектах, в сопровождении важно подбоченившихся верховых; и множество людей в необычных одеждах, которые болтали на непонятном языке и смеялись так громко, что становилось неловко за них.

А тут ещё появились странствующие комедианты, которые ехали в расписной кибитке и на ходу давали кукольное представление. Грубоватый юмор героев разыгрываемого спектакля заставил девушку покраснеть, но куклы были такими забавными, что она не удержалась и захлопала в ладоши.

Поймав весёлый взгляд чужестранца в широкополой шляпе, Цветанка сконфузилась и спряталась за платком. Но они быстро разминулись и девушка, позабыв о смущении, открыла рот при виде совершенно чёрных полуголых мужчин, которые вели невиданных животных, огромных как горы. Задрав длинные носы, они трубно ревели — на радость ребятне, визжащей от радостного испуга.

Такое столпотворение в Адисе случалось не часто, но сегодня был особый случай. Гости из далёких мест, и жители окрестных сёл и деревенек стекались на Осенний Сабантуй, посвящённый богине цветов Деве Санбель. В её честь в столице ежегодно устраивали шумное празднество, с богослужениями и весёлой ярмаркой на огромной городской площади.

Возбуждённая увиденным, Цветанка не обращала внимания на ругань свахи, когда та в очередной раз обнаруживала что она, зазевавшись, снова отстала.

Но пьянящая радость, вызванная праздничным настроением окружающих, резко пошла на убыль, когда они прибыли на место.

Тётка Гашиха усадила питомиц в кружок на невысоком помосте, а сама, тяжело отдуваясь, опустилась на табурет за их спинами. Но она тут же поднялась и зорко глянула в толпу. Отыскав зазывалу, невысокого вихрастого паренька, который уже приплясывал от нетерпения в ожидании её сигнала, она кивнула, и тот пронзительно завопил, расхваливая достоинства ярмарочных невест.

Цветанку передёрнуло, когда она заметила, что их расписывают в тех же красочных выражениях, что и коров, находящихся поблизости. Краснея от стыда, она опустила голову, а когда решилась её поднять, облегчённо перевела дух. Вопреки её опасениям, смеяться было некому — на них никто не обращал внимания. Вокруг шла обычная базарная суета: нараспев кричали торговцы, завлекая покупателей; мычал скот; заполошно кричали куры и гуси. В общем, никому не было дела до ярмарочных невест. Люди запасались провизией на долгую зиму, готовясь без потерь пережить суровое время.