| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Оглянувшись вокруг, он повеселел, видя, что свои начали одолевать упивающихся смертью и оттеснили тех от замка. Вокруг, куда ни глянь, лежали тела павших. Вдалеке Рон видел Гарри, с поднятой палочкой стоявшего перед Волдемортом. Даже глядя издалека Рон сглотнул. Взгляд человека по имени Волдеморт или Том Марволо Ридл вызывал страх. Он же не человек, захотел поправить себя Рон. Выглядит наполовину ящерицей — тело человека и морда чудища с полностью лысой головой и красными глазами-бусинками на змеевидном лице. Он стал высматривать Гермиону. Он мог поклясться, что только что мазнул взглядом по её густым волосам.
Его быстро отвлёк другой упивающийся смертью, справиться с которым оказалось значительно сложнее чем с Драко. Он тяжело дышал и вспотел, пытаясь уклониться от многочисленных проклятий и пары авад. Попытка сравнятся в ловкости забирала слишком много сил, более простым выходом оказалось просто заваливание соперника всеми приходящими на ум заклятьями. Неспособный увернуться от всех, упивающийся вырубился и остался валяться кучкой уродливых и трясущихся отбросов, как результат странной комбинации нескольких заклятий Рона. Слава Мерлину, его хорошо натренировали авроры и профессора. Но слишком много оказалось не столь удачливых, кого ему приходилось перепрыгивать или переступать. В нём нарастало ощущение неправильности случившегося с ними. Они пришли поддержать, пришли бороться за своё существование, но они не тренировались и не были готовы так, как он. Не получалось сейчас задуматься о собственной выделенности, кроме того простой констатации факта его дружбы с Гарри. Всё ещё продолжался бой, кровь, своя и чужая, где-то мазками, а где-то толстым слоем покрывала его. Рука болела, пораненную щеку жгло, и вдобавок он охромел. Он не замечал боли до этого момента, но теперь он не мог уже двигаться так же быстро, как ему с неудовольствием пришлось отметить.
Он обернулся на зов матери, испугавшись сначала, но успокоился, убедившись в её безопасности. Рядом с ней он увидел отца, и они беспрепятственно двигались к нему. За ними он видел отступавших и попадающих в плен упивающихся. Светлая сторона старалась избегать убийства, но, судя по количеству тел на поле, множество раз избегнуть этого не удалось. Возможно это чистая удача, но все Уизли были налицо. Рон вздохнул облегчённо и повернулся к остаткам упивающихся смертью. Он заметил Гарри вдалеке, с хмурым и ожесточённым выражением лица. Казалось он разговаривал с Волдемортом, но никто не слышал — о чём. Рон мог сказать, что Гарри пришлось уклониться от нескольких атак, мантия в подпалинах, лицо забрызгано грязью, окровавленный рот и прищур говорили о только что разбитых очках. Его посетила неуместная мысль, что Гермиона должна знать как починить их, ещё до того как он стал оглядываться в поисках её, своего другого лучшего друга.
Она оказалась ближе к Гарри, чем он, занятая схваткой с упивающимся, в котором Рон без особого удивления узнал Люциуса Малфоя, и держалась достаточно уверенно, но Рон подумал, что безопаснее не оставлять её наедине с таким жестоким и хитрым противником. Он глянул через плечо на родных, убедившись, что они добивают последних рассеянных по полю упивающихся. Видимо Волдеморт не заметил уменьшения числа своих последователей, слишком занятый с Гарри. Рон усмехнулся когда Волдеморт, видимо потеряв терпение, попытался попасть авадой в Гарри, потому что его друг, ожидая такую атаку, легко избег её, а его ответ ударным оказался несравненно более точен.
Рон вернул своё внимание Гермионе и задохнулся. С маниакально радостным выражением на худом лице к ней сзади подбиралась Беллатрикс Лестранж. Гермиона слишком увлеклась заклятьями и проклятьями Люциуса, чтобы обращать внимание на свой тыл или окружающих. Рон крикнул ей, пытаясь привлечь её внимание и заставить повернуться, но крик умер в звуке внезапного взрыва справа, сопровождавшегося вспышкой зелёного света. В секундном оцепенении Рон ужаснулся, что вот сейчас он увидит Гарри мёртвого на земле. Он застрял, желая одно временно убедиться, что Гермиона в порядке и что Гарри победил. Когда свет потух, случилось так, что он смотрел на Гарри, который стоял один, живой,его палочка направлена на чёрную кучу перед ним на земле, безвольную и мёртвую. Сердце заколотилось как бешеное, и он выкрикнул клич победы. Рука взметнулась в воздух и внутри как будто случился взрыв счастья. Всё закончилось. Наконец-то! Всё действительно завершилось.
Он повернулся в уверенности, что увидит Гермиону улыбающейся, возможно бегущей к Гарри, чтобы обнять его, поздравить. Но она не двигалась, она застыла, выгнувшись дугой вверх и раскинув руки в стороны от запущенного Беллатрикс Круцио прямо ей в спину. Гермиона тряслась и дрожала, погружённая в немыслимую боль. Рон поднял палочку, намереваясь отбросить Беллатрикс, но та прекратила Круциатус и повернулась с кривой усмешкой. Но она смотрела не на Рона, а на то место, где должен стоять Волдеморт. Её выражение сменилось на страдальческое, и она издала крик поражения и агонии. Мрачно глянув на Гарри, она обернулась обратно к Гермионе, которая стояла на коленях, задыхаясь от истощения сил и боли. Одновременно, с одинаковыми усмешками, Люциус и Беллатрикс запустили зелёные заклятья в девушку.
Гарри просто не успел понять, что происходит. Рон видел, что тот всего лишь заметил Гермиону и Беллатрикс, когда безумная женщина выразила в крике своё страдание по своему потерпевшему поражение господину. Рон бежал через поле, слыша за собой шаги других бегущих и предполагая, что это его семья или хотя бы соратники. Гарри побежал к Гермионе сразу же, как заметил её, но он оказался недостаточно быстр, чтобы остановить Люциуса или Беллатрикс. Убивающие заклятья нашли свою цель и мгновенно выпили жизнь из Гермионы, оставив взамен только смерть. Опустевшая оболочка рухнула на траву сломанной куклой.
Красные и зелёные всполохи метнулись мимо Рона к двум убийцам, стоявшим по разные стороны от Гермионы, так много, что он не смог сосчитать. Некоторые из них даже столкнулись и взорвались, не попав в цель. Другие попали в землю перед Беллатрикс и Люциусом, но только два попали, оставив Люциуса без кисти, а Беллатрикс получила Редукто в плечо и отлетела в сторону. К сожалению, врагов поразили не убивающие проклятья. Гарри не атаковал их, слишком потрясённый, чтобы сделать хоть что-то. Рон добрался до Гермионы и увидел Гарри на коленях, руки безвольно свисали по сторонам, лицо бледное и искажённое. Рон не знал, куда двинуться — к живому лучшему другу или к мёртвому. Это уже слишком. Они должны были уйти с этого поля живыми. Все трое. Золотое Трио.
Рон замедлился и остановился в трёх-четырёх шагах от неё, бесполезные уже руки беспомощно обвисли. Он смотрел вниз на безжизненное лицо Гермионы с широко открытыми глазами и с тошнотворной прозеленью в зрачках. Пришлось проглотить комок желчи, поднявшийся до самого горла. Люди позади него пробежали мимо, преследуя убегавших с поля боя, истекающих кровью и покалеченных Малфоя и Лестранж. Он не присоединился к погоне, слишком потрясённый, чтобы делать что-то, кроме как смотреть на Гермиону. Её руки неестественно изогнулись, одна из них придавлена телом, а ноги согнуты так, что казалось она собирается бежать. Неизвестно, сколько он так стоял, пока не пришёл Гарри и не упал около неё на колени. Рон проглотил нарастающую в нём вспышку отчаяния и позволил себе также упасть на колени. Он теперь видел только одержимость Гарри Гермионой.
Дрожащей рукой Гарри убрал мягкий локон её волос со щеки. Его пальцы нежно касались её лица, а зелёные глаза вобрали всю её, пытаясь найти нотку фальши в смертельном оцепенении. Повернув, чтобы видеть лицо, он притянул её к себе на колени, прижал обмякшее тело к груди и уткнулся лицом в её шею. Рон мог слышать его вздрагивающие всхлипы и бормотания сквозь плач: "Нет, нет, не её, пожалуйста, нет". Рон даже не пытался что-либо сказать, потому что нечего. И нечем было утешить и обнадёжить. Это Гермиона могла совладать с его эмоциями, утешить и успокоить. Но она теперь мертва. Она мертва, и ничто, что он мог бы сделать или сказать, не изменило бы этого. Он вдруг поймал себя на том, что сам качается на коленях вперёд-назад, потом опять вперёд-назад, не в силах поверить в случившееся и совладать с этим. Она же здесь, прямо перед ним. Он же кричал ей, правда ведь? Уйди в сторону, уклонись, обернись. А потом она выгнулась от Круцио, и он побежал, но недостаточно быстро. Он сам был рядом и в то же время слишком далеко, и он не спас её, не смог.
Гарри тряс её, чередуя прижимания к груди и опять встряхивания:
— Я ведь говорил, говорил тебе, что за тобой будут охотиться, — хрипел он искаженным от муки голосом. — Господи, вернись, вернись, — он молился и прижимал её крепко к себе, положив подбородок ей на темечко. Глаза его были закрыты и очки, как заметил Рон, разбились. Починкой очков Гарри всегда занималась Гермиона. Может он уже и не починит их никогда?
— Я не знаю, что делать без тебя. Не знаю, не знаю, — горестно бормотал он всё более безумным голосом. Он ещё потянул её на себя, пока она вся не поместилась у него в руках, рука зарылась в копне её волос, лицом к лицу, щека к щеке. — Я люблю тебя. Я тебя люблю. Ты должна жить! Только ты одна... Только тебя одну я не могу потерять. — Он потряс головой, плача, рука прижала её ещё сильнее, почти раздавив.
Рон открыл и затем закрыл рот, не найдя ни слова. Наверное, надо почувствовать боль ревности, что его смерть Гарри мог бы пережить, но Рон не ощущал ничего на фоне вдруг осознанной боли от потери главных опор в его жизни. Он понял. Гермиона. Рон знал её почти семь лет крепкой дружбы. И он обнаружил, что её надоедливая грызня — это то, по чему он скучал в наибольшей степени. Кто же скажет ему сделать домашнюю работу сейчас? Кто объяснит, что он выглядит идиотом? Что он будет делать, когда нет её, чтобы поправить его ошибки и указать на заблуждения? С кем теперь спорить? Над кем он будет шутить о боязни полётов на метле? Или об одержимости книгами и учёбой? Теперь нет никого рядом. Нет троицы, тройки, трио. Просто два парня. Две стороны треугольника, третья сторона которого только что разлетелась вдребезги у него на глазах. Что они теперь сейчас? Чем они могут быть без Гермионы? Она была определяющей их частью. Она была частью, которая делала их всех целым. Без неё они только сила и храбрость, так ведь? И что? А ничего. Нет ничего. Что может сделать храбрый здоровяк, если у него нет рассудка? Ничего. Они превратились в ничто. Спаси их Мерлин, думал он, качаясь. Мерлин, спаси их всех.
Гарри поднял ей левую руку, и Рон зацепился взглядом за изумрудный блеск колечка на её испачканном грязью пальце. Гарри прижал её ладонь себе к лицу, всё ещё покачиваясь вместе с ней, плача и бормоча ей и себе. Рон с трудом сглотнул. Гарри-и-Гермиона, женитьба, дети, будущее. Теперь это ушло. Они перестали быть одним целым, целое разбилось, разлетелось. Это неправильно. Так быть не должно. Ведь это финал истории, в которой они — главные герои, ведь так? Они заслужили эпилог, где все они счастливы, где больше нет места тьме в их жизни. Как же это случилось? Это неправильный, совсем неподходящий им финал.
— Я не могу без тебя, совсем не могу, — уговаривал её Гарри, мотая головой и выдыхая воздух с прерывистым свистом. — Ты же обещала, обещала, ты говорила... Гермиона, — он опять прижал её к себе, а своё лицо к её плечу. Рон не смог услышать его следующие слова, слишком приглушённые телом Гермионы в его руках. Отдельные слова — "женаты", "навсегда", "дети" и "любовь" — добрались до него, но всё остальное не дошло.
Как и любая мрачная и мучительная сцена, эта выглядела бы не законченной без гнева природы — небеса разверзлись, и плотный дождь хлынул на них, мигом превратив землю в грязь и лужи. Гарри совершенно не обратил внимания на слёзы неба, будучи полностью поглощён своим монологом, сквозь боль его слов всё сильнее прорывался гнев. Рон знал, что направлен тот, конечно, не на девушку, а на тех, кто стал причиной её состояния. Каждый раз когда он рыдал, что она обещала не оставить его и быть с ним до конца, живой, Рон замечал мрачный и дьявольский блеск в его глазах, когда Гарри переходил к словам о мщении и возмездии, объектами которого несомненно являлись Люциус и Беллатрикс. На мгновение он почувствовал сочувствие к паре упивающихся, но оно полностью испарилось после взгляда Гермиону.
Чем дольше Рон находился рядом с Гарри, тем больше погружался в состояние ужасного и тоскливого прозрения настоящего и будущего Гарри. Он почти видел как мается его душа, не найдя своей второй — и главной — половины. Как слепой волчонок носом тычется в тело убитой охотниками матери и не находит там привычного тепла, ведь теперь уже мёртвая плоть не даёт молока, так и душа Гарри стремилась прикоснуться к душе Гермионы, и не находя её рядом, в гневе грызла саму себя, истекая кровью. Душа стремилась воссоединиться со своей теперь уже мёртвой половиной и сама умирала, пусть не мгновенно, ведь её присутствие в Гарри ощущалось Роном всё меньше и меньше, а все действия его тела — всего лишь агония. Рон не мог помочь Гарри, ибо и сам не был полноценным якорем, держащим того в мире живых, потому, что у Гарри после смерти Сириуса оставался всего один такой — Гермиона. Произошёл обрыв якорной цепи, и теперь шторм смерти уносил обречённый корабль по имени Гарри Поттер в неизвестность. У самого Рона, как он вдруг понял, главными якорями уже давно стали они, Гарри и Гермиона. Теперь он с трудом преодолевал великий соблазн самому плюнуть на всё и всех и вместе с Гарри отдаться на волю уносящих в неведомое волн. И там обрести покой — рядом с Гарри и рядом с Гермионой.
Неизвестно, сколько они оставались под дождём, Гарри держал Гермиону, а он смотрел на его потрясение и шок. Наконец члены его семьи решились подойти, с ними пришли Ремус, Тонкс и Хмури без Кингсли. Рон мрачно уставился на них, с полной неспособностью сказать или спросить — не ранен ли кто? Он с трудом отмечал их повреждения или болезненные гримасы. Они стояли здесь все, все живые. А потом его мать обняла его и заплакала. Она плакала о нём, о Гарри, о Гермионе. А Рон занемел в её объятьях, утешенный, но не способный поблагодарить за помощь. Сидя в грязи, он смотрел на Гермиону и на Гарри, а его мать держала его и снова и снова повторяла, что он сделал всё, что мог, что Гермиона уже в лучшем мире, что она гордилась им и любила его.
Краем глаза Рон увидел приблизившегося к Гарри Ремуса, но, учитывая уже плещущуюся в глазах у Гарри истерию, решил, что станет только хуже:
— Не трогай, — предупредил он, отрицающе мотнув головой. Было больно говорить, собственный голос жёг горло. — Он тебя убьёт, — уже прямо предупредил он Ремуса.
— Он не станет... — вздрогнул Ремус.
— Станет, — глядя Ремусу прямо в глаза ответил Рон. — Потому, что Гермиона мертва, — голос дрогнул, — Он сейчас думает только об убийстве Люциуса и Беллатрикс. Дотронешься до него — и ты покойник.
Ему хотелось, чтобы всё это исчезло — люди, вся эта сцена вокруг. Ему захотелось оказаться одному в тёмной комнате, где он не видел бы мёртвую Гермиону и умирающего Гарри. Может быть пока не физически, но Рон видел, как жизнь вытекает из его глаз. Всё кончилось сегодня. Война, блистательное будущее, их трио. Он потерял всё это.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
