Третья сила

Царь знал, что наследник обладал непередаваемым личным обаянием. Уже один легкий взгляд прозрачно — светлых глаз на удлиненном несколько лице порождал в любом собеседнике чувство доверия. Наследник не умел быть деловым и деловитым, в высшей степени организованным человеком. Умный, но недальновидный, честный, но бесхарактерный, впадающий в панику, растерянность и даже прострацию, не способный на серьезную и длительную политическую борьбу, нуждавшийся в постоянном и бдительном руководстве, как будущий глава государства, помазанник божий, политический вождь, он был ниже всякой критики. В последнее время окружение царевича было столь разнородно, что не прибавляло ей популярности в обществе. Уж сколь говорено было — круг, в котором вращается представитель царствующей династии, должен быть предельно выдержан, иначе пойдут нехорошие разговоры и возникнет скандал, могущий принять опасные для монархического принципа размеры. Речь ведь идет не просто о частной жизни царя и членов его семьи. Государственный канцлер, хранитель большой государевой печати, по старому именуемый "царственной печати и государственных великих дел оберегателем", а по — новомодному, — глава правительства, председатель комитета министров, премьер — министр, верный Александр Александрович Измайлов, с детства воспитанный в безотчетной преданности особам царствующей фамилии, готовый, не задумываясь, отдать за царя жизнь, попросился давеча его принять (и государь согласился дать аудиенцию, потому что отказ мог только подкинуть дров в огонь, а печь и так слишком горяча), и говорил о том, что Патриарх намерен выступить по поводу наследника...У Иоакима II, строгого приверженца православных устоев, сурового воина за интересы церкви, наследник вызывал крайнюю настороженность. Что же, политическое влияние государя стало настолько оспоримо? Даже монархически настроенные лица позволяют себе негодовать вместо того, чтобы сплотиться вокруг трона?

Царь несколько раз пытался поговорить с сыном, что сомнительные дела от него исходят. В ущерб репутации. Он же отвечал, что все это доводы светских кумушек. Когда же Федор Алексеевич возразил, что увы, все это сведения Департамента Государственной Охраны

* * *

, царевич вспыхнул, не на шутку разволновался, мол вот еще новость, с каких пор Департамент шпионит за царской семьей?! Так что же, на замок его теперь запирать? Отправить на Принцевы острова? Нужно было предпринимать какие — то меры. Но какие? Царь склонялся к варианту, при котором проблема рассосется сама, сойдет со временем на — нет. Можно ведь нащупать взаимоприемлемое решение, компромисс, устраивающий все заинтересованные стороны?

Младшие дочери — царевны Екатерина и Мария, красавицы и щеголихи, тешили себя великосветской жизнью, умопомрачительными нарядами, их не интересовала политика и они ни во что не вмешивались. Иное дело — средняя дочь, царевна Софья Федоровна...Человек волевой, крепко верующий, вместе с тем, бешено честолюбивый. Она обладала острым умом, способностями большого политика, характером авантюристки и колоссальным властолюбием. Однажды государь поймал себя на мысли, что его дочь, его девочка с бесстрастными глазами, самая настоящая тургеневская девушка, читавшая Гегеля в подлиннике, давно ощутила, что же такое значит "каждому — свое", давно поняла и расчистила свои границы, устроилась внутри них надежно и надолго, без паники и надрыва. Царь натолкнулся не стальной блеск спокойных глаз, подивился и понял, что перед ним — не "серая мышка", не "синий чулок", но редкая представительница слабого пола, которая знает, чего хочет от жизни. И тянет от нее холодком, а значит, силой. Понял и даже немного испугался.

За ней стояли те, кто подчеркивал свою преданность "старым порядкам", "старой жизни", которая представлялась им желательной и целесообразной по многим основаниям. К тому же Софья Федоровна не скрывала давнего недовольства англичанами, царь знал это и в чем — то даже разделял ее. Как — то царевне довелось играть в гольф в Нахабино. Играла Софья Федоровна хорошо, с профессиональным замахом биты, с точным прищуром глаз. В Нахабино собралась аристократическая компания, состоявшая человек из двух десятков англичан, французов, голландцев, немцев, все сплошь представители дипломатического корпуса, с женами. Были и русские. Выпускавший игроков служитель, из бывших гвардейцев, при выходе царевны, подобрался, подтянулся, выпятил грудь и, став по стойке "смирно" возопил:

-Очередь ее высочества!

И тогда раздался хохот. Ржали, не стесняясь, в открытую, европейцы с англичанами. Не смеялись только русские. Лицо царевны в тот миг позеленело. Она бросила биту, повернулась и пошла прочь...Все проводили ее фигурку, в синей суконной юбке, под коей четко обрисовалась вся стройная линия ноги, в плотно обтягивающем свитере, под которым обозначивалась грудь, не высокая и не пышная, а небольшая и почти девичья, завистливыми, восхищенными взглядами...Однако с той самой поры не было в России человека, так рьяно ненавидевшего игру в гольф, англичан и Англию. Софья Федоровна переключилась на стрельбу из лука, которая при русском дворе приобрела характер тщательно культивируемого спорта, развивающей игры, оттеснившей лаун — теннис, крикет и прочие аристократические забавы. Луки членов царской семьи были настоящими произведениями искусства: красные и белые, лазоревые и золотые, украшенные разнообразнейше и богато.

Измайлов, умнейший человек, от которого государь рассчитывал услышать нечто обнадеживающее, говорил о том, что ситуация нынче такова — между придворными партиями шла бешеная подковерная борьба. Разные группы элит, так называемые контрэлиты, в лице лидеров либерально — радикальной общественности, желали бы сами руководить политическими процессами и на волне скандалов подле царского трона отнять власть у старых элит. Конфликт интересов...

Конфликт интересов...Он возникает тогда, когда под влиянием внешней среды изменяются предпочтения одной из сторон. В этом случае правящая элита может начать субсидировать новую группу. Но только при том условии, что она в состоянии игнорировать интересы старой. Если же зависимость настолько велика, что ее преодоление грозит слишком высокими рисками, а стороны несут обязательства не только друг перед другом, но и перед третьей стороной, власть вынуждена будет поддерживать сложившуюся систему, даже когда та перестанет быть выгодной.

Александр Александрович Измайлов говорил так, потому что иного сказать не мог. Его щекотливому положению не позавидуешь. С одной стороны, он понимает необходимость принятия немедленных мер, с другой — чувствует, как мешают этому различные подспудные течения, которые всегда особенно активно влияют на политику. По своему многолетнему опыту царь знал, что одно дело, когда против стоит десяток — другой смутьянов, среди которых полно колеблющихся, и совершенно другое, когда есть заговор, устраиваемый сплоченной, злобной группой.

Итак, заговор...Заговор...Он, вероятно, вынашивался годами; главная ставка заговорщиков была на само положение в державе и в Европе, ибо напряженность между Москвой и Западом накапливалась на протяжении последних лет. Ох, ты, Русь московская...Здесь следовало завсегда спервоначалу кнут показать, а уж потом — про благословение русской земли, про разумный замысел, не опрокидывающий государство. Триста с лишком лет Годуновы именно так и старались править...

...Государь, в черевчатом

* * *

мундире любимого Государевой Передней Стражи Лейб — Гвардии Компанейского Конно — Егерского Его Величества полка, принял гостей в столовой. Он не любил работать с бумагами долго, предпочитал общение с людьми, когда можно было вживую получить информацию, оказать влияние на собеседника, принять решение, дать указание. Гостей было двое: заведующий государевой политической канцелярией князь Иван Андреевич Новосильцов и Акинфий Иванович Бутурлин. Оба гостя были из числа тех, кому государь особенно доверял.

Фамилия Новосильцовых не сходила со страниц русской истории с XIV века. Принадлежавшие к узкому кругу потомков бояр первых московских князей и записанные в первую официальную родословную книгу — Государев Родословец середины XVI века, — Новосильцовы (именно такое написание в основном утвердилось в XIX веке для представителей древнего рода, в отличие от однофамильцев Новосильцевых) знали времена взлетов и падений, но в каждом поколении выдвигали личностей, славных своей государственной службой, дипломатической и военной деятельностью, общественных деятелей и известных литераторов. Согласно официально утвержденной родословной легенде, окончательно сложившейся только в конце XVII века, родоначальником Новосильцовых являлся некий Шель, приехавший в 1375 — м году из "Свейского королевства", то бишь из Швеции, в Польшу, а оттуда в Москву к великому князю Дмитрию Донскому и крестившийся под именем Юрия. Впрочем, в Государевом родословце легенды не было, а прозвище родоначальника — Шалай, имело явно русское происхождение. Первые русские Новосильцовы упоминались в летописях как окольничие князя Владимира Андреевича Храброго, наместники ими же отстроенного Серпухова. В дальнейшем Новосильцовы думных чинов не получали, хотя продолжали служить на почетных должностях, да при особах государевых. В конце царствования Ивана Грозного произошло неожиданное возвышение Нососильцовых, до сих пор не отмеченное историками. В 1577 — м году Иван Петрович Новосильцов, служивший до тех пор воеводой и ездивший в 1570 — м году послом к турецкому султану, становится царским постельничим. Постельничий, хоть и не боярин, но лицо, особо приближенное к государю, ведал не только его личным хозяйством и охраной, но и государственной печатью. В XIX веке один из Новосильцовых возглавлял кабинет министров.

Заведующий "Собственной государевой канцелярией прошений, на высочайшее имя приносимых" Иван Андреевич Новосильцов был в числе "ближних" друзей государя, царский фаворит, хотя и преклонных лет...Русские монархи создавали при особе своей советы из близких и поверенных лиц. Поверенные лица подавали свои мнения — монархи решали. Советы — "Ближняя комната" московских царей, "домашнее место" государей, из которого проистекало "собственное монаршее соизволение". "Ближняя Комната" обсуждала прежде всего вопросы, касавшиеся не общего государственного управления, а более тесной придворной сферы, вопросы экстренного, учредительного свойства, щекотливые вопросы, способные вызвать "крик и шум велик и речи многие во всех". Члены комнаты становились тайными советниками государя, не в силу своего официального звания, а по личному усмотрению или доверию к ним государя. Однако Кремль не был и замкнутой системой; если интеллектуальное, "идеологическое" ядро его более или менее сохранялось, то политическое могло видоизменяться. Политическим центром Кремля была "Собственная государева канцелярия", а по сути своей — личная "Тайная" канцелярия государя, важный институт в монархической системе правления, позволявший напрямую любому подданному российского государя обращаться к нему в поисках монаршего суда и милосердия. Этот довольно старый управленческий прием позволял поддерживать иллюзию народности самодержавия, его независимости от так называемого "средостения", превосходства "царской прерогативы" над законом, помогал сохранять монархические чувства в массах, формировал образ царя как олицетворения высшего суда и справедливости. Именно через всеподданнейшие прошения осуществлялся важнейший монархический принцип, благодаря которому царь воспринимался в народном сознании как орган "общественной совести", "высший представитель правды".

Заведующий "Собственной государевой канцелярией прошений, на высочайшее имя приносимых", обязан был обращать "пристальное внимание на порядок обжалования неправильных действий и распоряжений высших правительственных учреждений". Канцелярия являла собою высшую инстанцию, не несущую никакой ответственности, и именем государя отменяющую и изменяющую какие бы то ни было распоряжения представителей власти, на какой бы иерархической ступени они не стояли. Однако это была лишь "надводная часть айсберга". Канцелярия боролась против бюрократии и интеллигенции, другими словами — против людей, достигнувших целей и стремившихся их сменить. Это были два врага, солидарные в стремлении умалить престиж царя. Эти две силы пытались выстроить вокруг царя истинную стену, настоящую тюрьму. Стена эта всякий раз препятствовала государю обратиться к своему народу, сказать ему как равный равному, сколь он его любит.

Канцелярией царя была сформирована собственная сеть "информаторов", журналистов, политиков, банкиров, тайно представлявших сведения о событиях, закулисных политических переговорах и интригах. Свои "информаторы", работавшие не всегда только за идею, вербовались канцелярией. Организация сети оправдывалась Кремлем как и акт самозащиты, как и частью закулисные, частью публичные кампании по дискредитации политических оппонентов, представлявших по тем или иным причинам угрозу гегемонии "сердцу России" или самой Российской державе. Кремль, через "Собственную государеву канцелярию прошений, на высочайшее имя приносимых" — секретную службу царя, оказывал влияние на политику различными способами — прямо, через свои "крылья" в политических группировках, закулисно, путем организации "политических афер" или оказания давления на общественное мнение — через подконтрольные газеты и журналы, через Церковь...В понимании некоторых Кремль был "элитой элит", то есть концентрацией того лучшего в политических и интеллектуальных кругах России, что могло бы стоять на страже идеологического фундамента государства.

Новосильцов любил все русское, был страстным охотником. Он жил барином, в хорошем смысле этого слова, служил барином, действительно был предан государю, как старый русский барин; любил государя искренно, по — детски, может быть, не как человека, а как воплощение монархической идеи...На своем посту Новосильцов пребывал второй десяток лет, и тому было объяснение: в секретных службах всех стран есть одна черта, которая их объединяла; уходя со своего поста старый начальник забирал с собой своих людей и все секреты, создавая тем самым сложности и проблемы для нового начальника, который приходил на место со своей командой. Государь предпочитал иметь одного начальника личной секретной службы, коего не приходилось менять, а стало быть — и менять всю команду, теряя секреты, наработки, информации. Раньше Новосильцов лично и непосредственно курировал все мало — мальски значимые, важные стратегические операции русских секретных служб, изнуряя соперников и коллег комбинациями, осмыслить которые было непросто. Он был самый настоящий серый кардинал. Тень государева. Он обладал всеми возможными полномочиями, а с некоторых пор номинально курировал все секретные и специальные службы России.

Что представлял собой в действительности "секретный аппарат" России — политический, военный, экономический и дипломатический, летом 1926 — го года? Это была странная, и довольно — таки громоздкая мешанина. В России этот "аппарат" находился под контролем Новосильцова, который формально координировал деятельность секретных и специальных служб, оценивал и проверял информацию, готовил продуманные резюме для царя при принятии решений. Контроль за соблюдением специальными службами законов был не более чем декорум, реверанс в сторону норм, законов и прав, пропагандистское прикрытие для некоего поддержания спокойствия общественного мнения. Зачастую "координация" носила случайный характер; часто в это дело вмешивались непрофессионалы, а Новосильцов иногда принимал скороспелые решения, основываясь на не подтвердившихся слухах. Временами регулируемо выпускался пар, давалась санкционированная утечка нарушений в деятельности специальных служб, следовало парламентское или журналистское расследование, шум, скандал, поиск виновных, публичная порка "стрелочников", а тем временем работа разведывательных и контрразведывательных служб шла своим чередом. Истинное же предназначение Новосильцова заключалось в надзоре за лояльностью специальных служб к правящим кругам, высшему государственному руководству, поддержание требуемого внутриполитического баланса.