Было решено утром встретить непрошенных гостей, но уже по законам войны. Благо, что после дезертирства коммунистического гарнизона горожанам достался богатый арсенал, включавший и автоматы и пулемёты, и даже гранатомёты имелись с несколькими ящиками выстрелов к ним.
На рассвете гранатомётчики заняли места у развалин Тапакалаха. Автоматчики залегли за разрушенными стенами дувалов на северной окраине города. Опыт партизанской войны был у всего мужского населения, поэтому к встрече противника подготовились хорошо.
— Убейте всех! — напутствовал бойцов Мустафа. — Ни один не должен вернуться в Баглан.
Дозорная машина, подарок рабочих Челябинского тракторного завода трудовому народу Афганистана, прошелестела узкими гусеницами по щебёнке мимо разбитого в хлам кишлака. На броне сидели бородатые мужики в чёрных чалмах, которые длинным концом закрывали им лица от каменной крошки, летевшей из-под траков. Едва БМП достигла зоны поражения, как на встречу устремился заряд, выпущенный из советского же РПГ115. Белый хвост реактивной струи безошибочно указал место выстрела, но гранатомётчиков уже там не было.
По головной машине выстрел был удачным. Граната попала по правому ведущему колесу, перебив траки. БПМ пошла юзом оставляя ленту гусеницы за кормой. Бойцы посыпались с брони как горох, оглашая утро злобными гортанными криками.
По замыкающей машине с первого раза попасть не получилось. Водитель вовремя заметил и резко рванул вперёд, но под третий выстрел угодил самостоятельно, получив попадание в погон башни. Башня красиво кувыркнулась несколько раз в воздухе и упала метрах в десяти от горящего корпуса.
Грузовик резко затормозил. Из него выскочил водитель, не желавший быть следующей жертвой. Парень со всех ног, петляя словно заяц, понёсся по направлению к реке. В спину ему ударила очередь их головной машины, и он упал навзничь, широко взмахнув белыми рукавами перухана. Из кузова на землю неуклюже вывалились человек тридцать бородачей в чёрных чалмах и таких же чёрных безрукавках-васкатах. Оказавшись снаружи, они в тот же миг валились на землю, стараясь спрятаться за любым выступом, бугорком или кочкой.
Бойцы местного ополчения тут же открыли огонь из всего, что у них имелось в наличии. В грузовик прилетела следующий заряд РПГ, и от него остался только горящий остов. Ещё бы, ведь сдетонировал боекомплект, который перевозился в том же кузове, что и пехота.
Прибывший отряд был превосходно вооружён. Все бойцы размахивали китайскими калашами, имелась пара пакистанских базук, а на головной машине был установлен крупнокалиберный пулемёт. Это помогло отряду продержаться, но благодаря численному превосходству обороняющихся, все каратели были уничтожены.
Вечером снова собралась джирга.
— Мы победили в сегодняшнем бою, — голос Мустафы сух и по-деловому спокоен. — Но я не думаю, что Хекматияр оставит нас в покое. Ему нужен наш Пули-Хумри, так как мы живём на важной дороге связывающей Мазари-Шариф и Кабул. Сегодняшней победой мы, наверное, очень сильно его разозлили. То, что он до сих пор не прислал мюридов, говорит, что он собирается с силами и хочет одним ударом ликвидировать всякое сопротивление с нашей стороны.
— И что ты предлагаешь, баба Мустафа? — послышался чей-то молодой голос из толпы бойцов.
— Я бы отправил сейчас к нему послов с предложением нашего нейтралитета. — Мустафа поднял руку, призывая присутствующих к вниманию. — Я думаю, что это выгодно и ему, и, самое главное, нам. Хотел бы обсудить сейчас это решение, и если оно всех устроит, прямо сейчас отправить к Хекматияру парламентёров.
— Сам пойдёшь? — Мухаммад обратился к приятелю с места. — Я бы с тобой пошёл. Стреляю я не очень, а болтать могу.
— Если уважаемая джирга не возражает, то я готов отправиться прямо сейчас и взять с собой в Кундуз моего брата Мухаммада, но нам будет нужен умелый водитель, пешком мы двадцать фарсах не одолеем к утру.
Так как город стоял на оживлённой трассе, то водителей среди горожан было довольно много, а среди них хватало отчаянных йигитов, готовых ехать ночью прямо в лагерь разъярённого противника.
Переговоры завершили уже к утреннему намазу. Так как Хекматияру не улыбалось терять людей и технику у каждого кишлака, то он согласился, что будет лучше, если жители Пули-Хумри пообещают не выступать на стороне Раббани и Максуда. Старый лис понимал, что любая задержка, любые потери играют на руку врагам и ничего не добавляют ему самому. К счастью, он ещё не успел понять, что нейтральные городки и селения, которых становилось всё больше в стране, являются опорой будущей единой государственной власти не связанной ни с одним из «борцов за веру». В стране потихоньку вызревала опора монархии.
Силы всех исламистов, что Раббани, что Хекматияра, что других враждебных друг другу группировок были хорошо организованы, вооружены и мотивированы. Не хватало им только одного: поддержки местного населения. Афганцы, будь они пуштуны, таджики, узбеки, или белуджи, хотели прежде всего мира на своей земле. Они хотели, как и все люди, растить детей, трудиться на земле и свободно распоряжаться плодами труда, хотели свободно обращаться к Аллаху, молить его, мир ему и благословение, о счастье и здоровье. Этого не дали им коммунисты, этого не дали и разношёрстные отряды «истинных борцов за веру». Но времена короля Захир-Шаха, прошли совсем недавно, и страна ещё хранила память о них. Тем более что памяти человеческой свойственно приукрашивать прошедшее. И чем дальше вглубь времени отступает то или иное событие, тем радужнее, ярче и привлекательнее воспоминание о нём.
* * *
1 Зу-ль-хиджа 1400 года Хиджры (10 октября 1980). Бамиан. Отель «Шёлковый путь». Заседание Лойя Джирги.
Центр провинции Бамиан лежит на раздельной линии между снежными вершинами Гиндукуша и возвышающимися у истоков Гильменда горами Куги-Баба. Через Бамиан проходит главная караванная дорога в Туркестан, одно из ответвлений великого Шёлкового пути, которым по преданиям, пользовался ещё Александр Македонский в походе на Бактрию. Плодородная долина Бамиана заключена между крутыми, почти отвесными скалами высотой в четыре тысячи метров.
Мечеть Баба Мазари построена давно, ещё во времена короля Амануллы. После сегодняшнего Зухра116 вожди всех племён, партий и движений Афганистана собрались на завершающее заседание. За прошедшие десять дней напряжённых переговоров, они сумели прийти к общему мнению.
Председательствующий на собраниях кади города Бамиана Устад Акбари, предоставил заключительное слово имаму Гейлани117.
— Во имя Аллаха всемилостивого и всемогущего, — начал выступление Ахмет Гейлани, на правах представителя рода Дуррани. — Пришло время, братья, завершать великую шуру. Мы без малого десять дней не покладая языков трудились на гостеприимной земле хазарейского народа. Я рад, что нам, с помощью Аллаха и с его благословением, удалось прийти к трудному, но важному решению. Как говорил великий учёный Хамза аль-Исфагани, мир ему, «добрый конец, венчает всё дело». Поэтому и нам пришло время заключительной речи.
Я, как представитель крупнейшего пуштунского рода, был выбран, чтобы огласить общее решение. — Гейлани повернул ладони к небу и прикрыл глаза, обратившись к Всевышнему.
— Братья! Афганцы! — Почти прокричал он. Несколько веков наши народы живут в этих суровых горах и отражают попытки иноземцев сделать нас рабами. Но семь лет назад в брата нашего любимого короля вселились джинны, они помутили ему рассудок и повели по пути предательства. Рассудок помутился тогда не только у презренного Дауда, да проклянёт его Аллах. Рассудок помутился тогда у всего народа Афганистана. Ведь никто не поднял голос в защиту законного короля. Племена и роды начали выяснять, кто древнее, кто больше прав имеет на землю и на воду. На радость шайтана, гореть ему в Геенне огненной, это привело к захвату нашей несчастной родины коммунистами-безбожниками, которые начали взрывать мечети и расстреливать почтенных слуг Аллаха.
К счастью, Аллах помог нам, ниспослав испытание веры, и мы оказались достойны такого испытания. Мы решили, что пришло время восстановить справедливость и вернуть законному монарху престол, страну и народ… Хвала Аллаху, который по своей милости совершает всеблагое! Возрадуйтесь, правоверные! Аллаху Акбар!
— Аллаху Акбар! Аллаху Акбар! Аллаху Акбар! — поднялся такбир118 под своды старинной мечети, слившийся в единый хор голосов.
Вожди согласились с тем, что король будет гарантом единения Афганистана, законы будут приниматься на основе шариата, земли занимаемые родами будут под управлением советов старейшин этих родов, а под непосредственным управлением двора будет столица и ближайший округ. Племя Баракзай, от которого ведёт свой род Захир-Шах, сильно пострадало от репрессий безбожного правительства и не сможет сегодня возвыситься даже с королевской помощью, тем более, что король и от них не получил когда-то поддержки и вряд ли это забудет.
Для решения споров между общинами и нужен верховный шариатский суд, почётным верховным кади, которым выступит Захир-Шах.
Теперь нам осталось только выбрать посланцев к королю и согласовать текст обращения народов Афганистана к монарху. С предварительным текстом все желающие могут ознакомиться после окончания нашего заседания. Иншалла! Аллаху акбар!
— Аллаху акбар! — опять зашумели голоса, постепенно сливавшиеся в дружный хор.
К микрофону подошёл мужчина в черном камизе на полевой армейской форме защитного цвета. Он огладил ладонями окладистую чёрную бороду, обвёл взглядом мечеть и негромко прокашлялся в ладонь.
— Слово предоставляется раису «Исламской партии Афганистана» малику гильзаев119, Гульбеддину Хекматияру, да благословит его Аллах. — Председатель приветственно качнул ладонью.
— Я бесконечно счастлив от того, что наш многострадальный народ наконец-то собрался и без иноземных помощников сам решил, как жить дальше. — Хекматияр не отличался многословием. — Правильное решение мы приняли, или не правильное, но это наше решение, и нам впоследствии придётся предстать перед Аллахом, мир ему, чтобы послушно выполнить его волю.
У меня, дорогие братья, есть предложение. Посмотрите в сторону священных гор Ходжагара… Что вы там видите? Огромные изваяния120, возведённые идолопоклонниками. Мне кажется, что наступил день, когда надо воплотить чаянья мусульман долины Бамиана и снести порождения демонов с лица нашей страны. Меня лично, вид этих идолов просто оскорбляет. Это постоянное поношение Аллаху, мир ему! Великий Пророк Мухаммад, да благословит его Аллах и приветствует, будет счастлив, когда узнает, что этих болванов больше не существует. Аллаху акбар!
— Да! Правильно! Верно! — зал мечети взорвался радостными возгласами. Всем присутствующим вдруг показалось, что именно в этих истуканах и заключена злосчастная судьба народов Афганистана. — Взорвать! Уничтожить! Стереть в пыль!
* * *
Через две недели в главной кабульской мечети Ид-Гах состоялось первое заседание нового королевского совета. Совет решено было собрать именно в мечети, а не в старинном королевском дворце, так как требовалось подчеркнуть единство монарха, народа и Всевышнего.
На совете было провозглашено возвращение старого названия страны, старого флага, герба и гимна. Завершилось торжественное заседание выступлением Захир-Шаха перед многотысячной толпой кабульских жителей, собравшихся на огромной площади.
Король поднялся на специально построенный для этого случая помост. Пока он шёл, в его голове пронеслась картина недельной давности, до сих пор вызывающая слёзы умиления. Вдоль всей дороги от аэропорта, куда прибыл его самолёт, до отеля «Интерконтиненталь», что на восточной окраине города, стояли улыбающиеся, радующиеся люди. Они были бедно одеты, лица их были измождены, но на этих лицах читалось просветление. Это были самые счастливые минуты жизни короля. Рядом с ним была его добрая Хумайра, и старший сын Ахмад Хан с женой.
Король отстранил уверенной рукой телохранителя и вышел к микрофону.
— О, любимые дети мои, да дарует вам Аллах милость и благословение, — голос короля, возраст которого приближался к 80, вдруг обрёл стальную твёрдость. — Скоро завершится Хадж, мы будем ликовать и веселиться, прославляя Аллаха, на празднике Ид аль-Адха121, будем приносить в жертву барашков, и это будет первый праздник в возрождённой стране. Сегодня мы тоже будем праздновать. Это поистине великий день в истории нашей страны, да пошлёт нам Аллах милость и благословение. Окончился долгий путь в лабиринте заблуждений, куда столкнули нас происки шайтана. — Он на секунду сделал паузу, которая тот час же заполнилась радостными воплями толпы.
— Аллаху акбар! — призыв, усиленный микрофоном, разнёсся над головами огромной толпы. — Путь нам предстоит трудный, но, уповая на милость Аллаха, мы приложим колоссальные усилия, чтобы жизнь в нашей стране стала достойной предков наших, что завещали нам хранить Афганистан, во имя Аллаха милостивого и милосердного. Я обещаю вам, что Афганистан будет оплотом мира и добрососедства, нам нечего делить ни с кем из соседей, но мы не допустим больше вмешательства в наши дела никаких иноземцев, какие бы сладкие речи они не произносили.
В Москве, Вашингтоне, Исламабаде, Тегеране ответственные за политику на Среднем Востоке лица замерли в ожидании. Пока торжествовали только исламистские силы. Король ясно дал понять, что теперь для него Ислам — главная ценность, позволяющая цементировать отдельные племена в единую нацию. По всем городам и кишлакам страны имамы возносили хвалу Аллуху, за то, что вразумил короля Захир-Шаха и над всей страной к небесам летел грозный клич: — Аллаху акбар!
9 октября 1980 г. Москва. Здание ЦК КПСС на Старой площади. Заседание политбюро ЦК КПСС. Присутствуют: Брежнев, Тихонов, Суслов, Кириленко, Устинов, Пельше, Черненко, Федорчук, Гришин, Громыко, Кунаев, Щербицкий, Романов.
— Это что же такое творится! Это как следует понимать? — В голосе Суслова слышится нескрываемое возмущение. — Этак мы доиграемся, что в РСФСР Романовых пригласим для возрожде-е-е-ения и сохране-е-е-ения единства. — он нарочито издевательски растягивает слова.
Суслов наседает на председателя КГБ и острым носом, словно дятел долбит того, кажется, прямо в мозг.
— Михаил Андреевич, побойтесь бога, — Федорчук пытается успокоить разбушевавшегося старика. — Причём тут Романовы? Да, мы способствовали тому, чтобы Захир-Шах вернулся в страну. Да, в Афганистане снова монархический режим. Более того, он, в идеологическом смысле, значительно жёстче, чем был до 1973 года. Сейчас там всем заправляют муллы и имамы. Зато полностью исчезла опасность для нашей страны с этого направления. Афганцы теперь будут заниматься только своими проблемами, а их у них более чем достаточно. А для нас — сплошная экономия.
— Да, как вы можете такое говорить! — кипятится Суслов. — Это же верх политического цинизма. Это… это… не лезет ни в какие ворота! Политика пролетарской солидарности, пролетарского интернационализма должна проводиться безоговорочно! И бога тут упоминать совершенно не уместно!
