Грин стоял перед ним. — Пол. Остановись. Ты в полной безопасности...
У него перехватило горло; он судорожно глотал воздух. — Что происходит?
Он услышал смех Тафта. — Я сказал чертову мальчишке, чего ожидать в этой поездке.
— Тогда скажите ему еще раз, — огрызнулся Грин. Он повернулся и, цепляясь за поручни, направился к небольшому камбузу машины.
Тафт удобно откинулся в водительском кресле. Он ел маленький персик; кусочки оранжевой мякоти прилипли к его бороде. — Я и не подозревал, что твоя память продолжает подводить тебя, таинственный мальчик...
— Пропустите это, Тафт, — небрежно сказал Грин.
Тафт откусил еще кусочек от своего фрукта. — Очень хорошо. Смотри, Пол, грань, на которой находится колония, совершенно плоская. Центр тяжести Рафинадной Глыбы находится где-то под центром плоскости. Воздух, который мы выжгли из метеоритного материала, притягивается к центру тяжести, поэтому он прилипает к середине плоскости в виде своего рода низкого купола. Но теперь мы оторвались от воздуха, и нас тянет обратно к центру тяжести. Таким образом, твое кресло поворачивается до тех пор, пока не будет направлено прямо вниз к центру — но это означает, что оно находится под углом к локальной вертикали плоскости. Кажется, что мы поднимаемся по склону. К тому времени, когда мы доберемся до края, будет казаться, что мы поднимаемся почти под углом сорок пять градусов. Видишь?
Пол крутился в кресле, пока не смог оглянуться назад, туда, куда поднималась машина. Двойные тросы представляли собой геометрически идеальные линии, проложенные по пологому светящемуся склону. На расстоянии тысяч миль коричневатые обломки метеорита лежали, разбросанные по безупречной плоскости и покрытые голубым куполом воздуха.
Казалось, что вся конструкция должна соскользнуть в космос.
Пол вздрогнул и отвернулся. Грин неловко стоял на наклонном полу, потягивая кофе. — Как ты себя чувствуешь? Лучше?
Пол пожал плечами. — Как я должен себя чувствовать? Коммандер, Рафинадная Глыба была достаточно прочной, чтобы выдержать удар крупного метеорита. Без единой царапины. Как я собираюсь пройти через это?
Грин провел рукой по своим коротко подстриженным седеющим волосам. — Пол, ксили всегда мелкого телосложения. И крепкие. Я как-нибудь расскажу тебе о Кольце Болдера... я хочу сказать, что благоговейный трепет, который ты испытываешь, никуда не денется. Но ты к этому привыкнешь.
— И помни, ты не метеорит. Ты не пытаешься пробить себе дорогу. — Он понизил голос. — И это была ошибка Тафта. Он стрелял лазерами, снарядами, пучками частиц — как потоком маленьких метеоритов, да? И успех, которого он добился, равен нулю.
— Ты другой, Пол. — Грин наклонился вперед, на его лице была смешанная смесь сострадания и восхищения. — У тебя необыкновенный талант. Ты не уникален; я не хочу, чтобы ты так думал. — Он улыбнулся. — Ни у кого из нас нет сомнений в твоей человечности... и все мы в какой-то степени разделяем твои способности, твой квантово-механический способ видения вещей. Знаешь ли ты, что адаптированный к темноте глаз даже без усиления может уловить один фотон? Настолько прямолинейные человеческие органы чувств могут воспринимать события на квантовом уровне. И есть предположение, что сознание само по себе является квантовым процессом... Что отличает тебя от других, так это сила этого таланта. Остальные из нас живут здесь, в макромире, этом сглаженном макете истины. Но ты иногда можешь видеть дальше приближений и обмана; кажется, ты способен заглянуть прямо на фундаментальный уровень квантовых волновых функций. — Голос Грина стал напряженным. — Видишь ли, Пол, во Вселенной Тафта поверхность Глыбы наверняка не допустит попадания метеорита. Но в твоей Вселенной ни в чем нельзя быть уверенным.
Пол вывернулся. — Не хочу быть неуверенным, коммандер. Я напуган. Я даже не знаю своего настоящего имени.
Грин схватил его за плечи. — Послушай, Пол, ты для нас загадка. Нет смысла притворяться, что это не так. Но части головоломки должны быть связаны. То, откуда ты пришел, должно быть связано с тем, какой ты есть. И, делая это, расширяя свой талант до предела, я верю, что ты откроешь для себя нечто большее, чем суть дел ксили внутри Рафинадной Глыбы. Я верю, что ты откроешь себя.
Пол поймал себя на том, что дрожит. Он попытался сосредоточиться на ремнях вокруг своей талии, на успокаивающих руках на плечах.
— Да, — лукаво сказал Тафт. — Или, может быть, обнаружишь, что ты не более чем вакуумная схема. Как насчет этого, а, Пол?
— Что?
— Заткнитесь, Тафт.
— Давайте, коммандер. Если это урок пересмотра, то давайте пересмотрим все это. — Тафт подошел и встал перед Полом, ухмыляясь, ломкий от горечи. — Вы рассказывали мне, как привели Пола в корабль-сплин, провели его через ускоренный курс о том, как быть человеком. Ну, а как насчет твоей квантовой физики, Пол? Помнишь диаграммы Фейнмана? Те милые картинки, на которых частицы взаимодействуют, живут, умирают?
— Тафт... — прорычал Грин.
— Ну, а теперь, вот замечательное маленькое взаимодействие. Из ниоткуда появляются три частицы — пион, протон и антинейтрон. Конечно, закон сохранения нарушается повсеместно, но благодаря принципу неопределенности ничто не является абсолютным в этой Вселенной. Я полагаю, это и есть концепция, которую только что нащупал наш друг из военно-космического флота. И затем диаграмма закрывается. Три частицы рекомбинируют — они снова исчезают обратно в вакуум, и закон сохранения восстанавливается. Какое облегчение!
— Но что на самом деле происходит, так это то, что при этом последнем ударе рождается антинейтрон и перемещается назад во времени, чтобы инициировать создание других частиц! Достаточно странно для тебя? Итак, эта конкретная картина Фейнмана представляет собой замкнутый цикл. Вакуумную диаграмму. Частицы возникают из ничего и возвращаются в ничто. — Он ухмыльнулся. — Мы здесь, потому что мы здесь, потому что...
Грин поднял массивную руку в униформе, легко оттолкнул Тафта, пробормотал что-то, чего Пол не расслышал.
Пол закрыл глаза, надеясь заставить непостижимую Вселенную исчезнуть в вакууме, из которого она возникла.
Приближающийся край был как лезвие ножа на фоне звезд. Машина все медленнее взбиралась по крутому склону и, наконец, остановилась в сотне ярдов от края. — Давай, Пол, — сказал Грин. — Отсюда мы пойдем пешком. — Он быстро помог Полу облачиться в легкий, цельный скафандр. — И будь осторожен. Помни, что мы находимся намного дальше от центра масс Глыбы; сила тяжести в два раза меньше, чем в городе.
Пол пролез через похожий на мембрану воздушный шлюз машины. В нескольких ярдах от нее на поверхности были прикреплены поручни. Пол, спотыкаясь, направился к ним. Кажущийся наклон в сорок пять градусов не давал опоры, и его движения казались медленными и сказочными, как будто он находился под водой.
Крепко держась за поручень, он повернулся и осмотрел Рафинадную Глыбу.
Под его ногами был склон холма из светящегося стекла. По нему двигались тени, большие, чем города. Пол знал, что грань представляет собой квадрат со стороной в шесть тысяч миль, и он почти ожидал увидеть детали дальних краев и углов с этой выгодной точки обзора; но через несколько сотен миль грань в его поле зрения превратилась в единую сияющую линию света. Город Рафинадная Глыба был низким голубым куполом, неправдоподобно прилепившимся к центру линии.
— Пол, — тихо сказал Грин. — Посмотри вверх.
Пол вытянул шею. Военный корабль-сплайн пронесся над головой, не более чем в десяти милях от края. Пол мог разглядеть на мясистой сфере морщины размером с долину, огневые точки, мерцающие в глубоких впадинах. Наконец военный корабль проплыл над краем света, величественно покачиваясь.
— Они знают, что мы здесь, — сказал Грин. — Это был салют.
Его голос, казалось, доносился до Пола издалека. Его охватило чувство отдаленности; он как будто уменьшался в размерах, или как будто Вселенная отступала во всех направлениях.
— Пол?.. Ты в порядке?
— Что с ним не так? Черт возьми, этот парень — обуза.
— Успокойтесь, Тафт. Иногда это состояние полуобморочности является прелюдией к фазам повышенного осознания. Давайте, помогите мне довести его до края.
Слова проплывали мимо, как рыбы. Грин и Тафт стояли по обе стороны от него, держа его за руки. Это были фигурки из дерева и бумаги, двигавшиеся с сухим шелестом. Свет от Глыбы прожигал их насквозь.
Наконец они выстроились в линию на краю света. Край представлял собой прямой, как стрела, гребень, с двумя одинаковыми гранями, уходящими вдаль по обе стороны. Это было похоже на то, что стоишь на крыше какого-то огромного дома. Вдоль края были проложены тросы; за них цеплялась вторая машина. Связки оборудования для технического обслуживания были закреплены на поверхности рядом с площадкой для машин.
— Надеюсь, что это путешествие того стоило, — сказал Грин, тяжело дыша.
Тафт расхохотался. Звук был похож на шелест сухого листа. — Что ж, вы просили моего совета, и вы его получили. Очевидно, что нагрузка на материал здесь выше, чем ближе к центру грани. Так что, если ваш чудо-мальчик собирается получить доступ, у него здесь такие же шансы, как и везде. Однако следите за самим краем. Он острый, как нож, вплоть до самых тонких пределов, которые мы можем воспринять.
— Нет, — сказал Пол.
Грин и Тафт уставились на него, отпустив его руки. С потерей физического контакта они стали еще более призрачными, исчезая из поля его зрения, как призраки.
Он неловко опустился на колени и провел пальцем в перчатке по краю. Материал был мягким; он шел рябью. Это было все равно, что провести рукой по тонкой разноцветной траве.
Такие слова, как "острый", конечно, не имели смысла; деревянные слова, используемые макро-людьми.
Грин дал ему язык, позволяющий понять то, что он воспринимал: что это был фундаментальный уровень реальности, зерно квантово-механических вероятностных волновых функций.
Событие было подобно камню, брошенному в пруд; функции вероятности — рябь того, что могло бы быть, распространяющаяся в пространстве и времени. Макро-люди могли видеть бледные тени там, где волны были самыми густыми.
И это было все.
Их жесткий язык "частиц" и "волн", "здесь" и "сейчас" отражал их ограниченное восприятие, каменные слова для описания теней. Но он, Пол, мальчик без прошлого, иногда мог видеть всю поверхность пруда — и даже улавливать намеки на глубины, которые лежали внизу.
Он наблюдал, как волновые функции расходятся рябью от края, мягко уменьшаясь до призматических оттенков невероятности, и почувствовал, как его сознание вытягивается, как меч из ножен. Он посмотрел вниз на свое тело, неловко согнувшееся в плохо сидящем скафандре; на двух человек-палочек, стоящих над ним, очевидно, слепых к калейдоскопическим искрам вероятности вокруг них.
Поверхность Рафинадной Глыбы была окном. Он проплыл сквозь него.
Он парил, как снежинка, подхваченная ветром вероятности. Рафинадная Глыба была полна чудес.
Здесь было множество кристаллов, которые при прикосновении вырастали во флот из тысяч ночных истребителей, НИКов, расправляя блестящие крылья, как темные бабочки. Поверните этот похожий на цветок артефакт именно так, и город развернется в буре стен и потолков. Направьте этого другого на звезду — и наблюдайте, как она мягко коллапсирует в новую.
А здесь, ряд за рядом темных форм, были сами ксили, черты сглаженные и нечеткие, эмбриональные.
Рафинадная Глыба была семенным стручком.
Что-то наблюдало за ним. Пол извивался, рассеивал свое существо, как рассеивающийся туман...
Назовем это антиксили.
Оно было таким же старым, как раса ксили, и таким же молодым. Внутри сосуда, который люди называли Рафинадной Глыбой, — и, одновременно, внутри миллиона подобных сосудов, разбросанных по галактикам, — оно пережидало эоны, размышляя.
Антиксили взял Пола как на ладонь. Пол попытался расслабиться. Взгляд был всезнающим, полным силы... но не угрожающим.
Его осторожно подвели к сверкающим стенам и отпустили.
Он открыл глаза. И застонал.
Он вернулся в мир людей-палок.
Озабоченное лицо Грина зависло перед ним. — Успокойся, — сказал он. — Мы отвели тебя в машину на краю. — Он обхватил рукой шею Пола, наклонил его голову вперед и помог ему отхлебнуть кофе. — Как ты себя чувствуешь?
Пол почувствовал мягкость сиденья под собой, увидел теплый коричневый свет салона машины. За окнами свечение Рафинадной Глыбы казалось другим. Жестче? Резче? Тени метались по салону. — Что происходит, коммандер? Где Тафт?
— За рулем машины. Ему позвонили из его команды на городской стройплощадке; какая-то проблема. — Грин жадно склонился над ним. — Пол. Ты был внутри Глыбы, не так ли?
— ...Не совсем. Это не так. — Пол потянулся за чашкой кофе и сделал еще один глоток. — Вы научили меня тому, что происходит. У меня нелокальное восприятие. Подобно квантовой волновой функции, я не ограничен здесь и сейчас; я воспринимаю события пространственно-отделенными от...
— Пол, — настойчиво сказал Грин, — пропусти это. Расскажи мне, что ты видел. Я должен знать. Моя карьера зависит от этого момента. Это ксили?
— Я... Да. Это ксили. — Он поискал аналогии. — Там что-то вроде огромного ангара. Там ожидающие ксили, целые популяции. Тысячи кораблей, готовых к отправке. Артефакты всех видов.
Грин улыбнулся. — Оружие?
— Да. — Через плечо Грина Пол мог видеть, как тихо приближается Тафт.
— Что они делают?
— Не знаю. Но, коммандер, я не думаю, что они хотят причинить нам какой-либо вред. Видите ли, есть еще одно присутствие, которое...
Бородатое лицо Тафта исказилось от боли. Он занес два сжатых кулака над головой Грина.
— Коммандер! — Пол конвульсивно дернулся.
Грин привстал, повернул голову. Два кулака ударили его по черепу со звуком, похожим на удар дерева по дереву. Отдача подбросила Тафта примерно на фут в воздух. Он вскрикнул. Его руки были в крови.
Грин упал на колени Полу; затем он соскользнул на пол машины.
Пол уставился на кровь на руках Тафта. Воспоминания нахлынули невероятным образом. Итак, это сбывается, как я знал/помнил. Но как...?
— Пол, я... — Тафт развел руки ладонями вверх. Пол не мог ничего прочесть по его лицу, по сияющим искусственным глазам. — Мне жаль. Я должен это сделать. — Неловкими руками он надел шлем Грина на место и запечатал горловину; затем он потащил неуклюжее, обмякшее тело к воздушному шлюзу. — Моя команда, оставшаяся в городе, эвакуируется. Насильно, проклятыми головорезами из военно-космического флота Грина.
— Почему? Что случилось?
— Ты взбудоражил ксили своей квантовой прогулкой, — едко сказал Тафт. — Свечение поверхности ярче. И становится все жарче. В некоторых местах обломки метеорита уже раскалены докрасна. Итак, нас эвакуируют — под дулом пистолета. — Тафт запечатал свой собственный шлем. — Итак, я должен остановить это, понимаешь, Пол. Мне жаль. Это на благо всего вида. Ксили должны понять, что мы не собираемся постоянно нападать на них. Колония должна быть построена.
