Эла рассмеялась. — Вы оскорбляете нас, даже не пытаясь, не так ли? Итак, вы думаете, что ваш эксперимент удался?
Призрак признался: — Не думаю, что мы ожидали враждебности, с которой столкнулись.
Донн сказал, глядя на сильвермена: — Возможно, это недостаточно по-человечески.
Эла сказала: — В некоторых уголках этого Рифа люди набрасываются на сильверменов и наряжают их в одежду! И все это для того, чтобы уменьшить ощущение непохожести на них. А в других уголках сильверменов оскорбляют, надругаются над ними — особенно семьи похищенных. Однако раньше никогда не было физического нападения. — Она повернулась к послу. — Если вы хотите, чтобы мы помогли вам, призрак, вы должны быть честны с нами. Как этих гомункулов посадили на Риф? Это с помощью какого-то механизма телепортации? И это тот же самый механизм, который используется для похищения людей с Рифа?
Снова это долгое колебание. — Есть еще одна группировка — ее мотивы благородны.
— Расскажи нам, призрак!
— Да, — мягко сказал он.
Донн надул щеки. — Я никогда раньше не слышал подтверждения этому, о похищениях. Что действительно виноваты призраки.
Эла сказала с каменным лицом: — Вы разочарованы?
— Да. Потому что это означает, что все параноики были правы — все те, кто проглотил вашу пропаганду против призраков, комиссар.
— Не испытывайте судьбу, мальчик, — пробормотала она.
— Это объясняет, что они сделали с этим несчастным сильверменом, — сказала Ева. — Я провела несколько тестов. — Она показала им список результатов, которые мало что значили для Донна.
Эла кивнула. — В ошейнике, который они нацепили на него, полно процессоров. Это усилитель чувствительности. — Она улыбнулась Донну. — Видите? Эта толпа линчевателей сделала сильвермена умнее. Более осознающим себя.
Донн нахмурился. — Это законно? И почему?
— Я не думаю, что закон здесь имеет большое значение. А что касается причин — разве это не очевидно? Криков на тех других тупых гомункулов было уже недостаточно, чтобы избавиться от ярости. Они сделали это существо достаточно умным, чтобы понять, от чего оно страдает, в чем заключается его предполагаемое преступление. И кто знает, что они запланировали, когда это долгое бдение закончится? Разве вы не видите логики, Донн Уайман?
При звуке имени Донна сильвермен обернулся. Это было первое движение, которое он сделал с тех пор, как Донн и остальные вошли в бар. — Вы Донн Уайман?
— Да, — неуверенно сказал Донн.
Сильвермен направился прямо к Донну. Ему пришлось проталкиваться сквозь толпу выпивох, отбросив пару человек в сторону. Некоторые из них поднялись на ноги, чтобы бросить вызов сильвермену. — Ни шагу больше, ты, призрачный монстр...
Но Эла остановила их движение, подняв руку. Мужчины сердито посмотрели, но отступили. Рифорожденные быстро научились признавать авторитет комиссара.
Сильвермен встал перед Донном. Он доходил ему до груди, как мальчик, обмакнутый в хром. Даже его глазные яблоки были посеребрены. — Нам нужна ваша помощь. — Его голос был идентичен голосу посла Радиатора.
Посол сказал: — Вот почему я позвал вас сюда, Донн Уайман. Он спрашивал конкретно вас. Это не очень четко сформулировано, но, похоже, он знает, чего хочет.
— Извините, — сказал гомункул.
— За что?
— За это. — Сильвермен потянулся и обхватил Донна за талию сильными, холодными, нерушимыми объятиями.
И бар, буфет, призрак — все исчезло.
Воздуха не было.
Ему казалось, что его грудь вот-вот взорвется.
Сырое небо, усеянное звездами. Лед под ногами, твердый, высасывающий тепло сквозь тонкие ботинки. Лицо сильвермена перед ним, заполняющее поле зрения, покрытые инеем глаза.
Нет воздуха! Он открыл рот. Воздух хлынул из его легких дождем кристаллов. Но когда он попытался вдохнуть, там не было ничего, никакого воздуха. Он тонул в вакууме. Его глаза застилала пелена. Он не мог моргнуть. Боль пронзила его уши.
Сильвермен все еще держал его.
Сверкнули механизмы, лезвие, вращающееся в вакуумной тишине. Порезанный сильвермен вздрогнул и упал.
Донна отпустили. Он все еще стоял. Но он знал, что умирает. Он пытался позвать свою мать. Он попытался позвать Йоэнса Уаймана, своего пропавшего дедушку на волшебном корабле, который в рассказах из его детства подхватывал его и спасал от опасности. В глазах потемнело. Он почувствовал, что пошатывается.
Кто-то стоял перед ним. Невысокая, стройная, возможно, девушка, закутанная в серебристый костюм, ее забрало было прозрачным. В руках она держала оружие и кусок серебристой ткани. Она швырнула в него тканью. Та сомкнулась вокруг него, закрыв звезды.
Воздух хлынул в его легкие. Он задохнулся и чуть не упал. Серебристый материал извивался вокруг его тела, уплотняясь, образуя рукава и леггинсы. Панель перед его лицом начала проясняться.
Лицо женщины зависло перед ним. — Если хочешь жить, беги. — Ее голос прошептал в ушах Донна. Она отвернулась.
Он побежал за ней. Но даже когда он, спотыкаясь, брел по льду, совершенно сбитый с толку, лицо девушки не выходило у него из головы, нежное, красивое, искаженное гримасой гнева.
Его первые несколько шагов были похожи на попытку пройти по сдувающемуся воздушному шарику. Но постепенно, шаг за шагом, это становилось легче, потому что одеяло само затягивалось вокруг него, швы вокруг его конечностей становились тоньше, суставы на бедрах, коленях, плечах, локтях становились более гибкими. Это было непохоже на любую человеческую конструкцию, посеребренную снаружи и странно похожую на кожу внутри, там, где она соприкасалась с его одеждой, с его плотью.
Он знал, что это такое, чем это должно быть. Это была шкура серебряного призрака. И если теперь у него была эта шкура, то наверняка где-то был призрак, у которого ее не было.
Он побежал дальше, спотыкаясь.
Где бы он ни находился, гравитация была высокой, немного выше земного стандарта, поддерживаемого инерционными полями Рифа. Небо над головой было черным, усеянным звездами. Большая часть света исходила от одной яркой звезды прямо над его головой, яркого точечного источника. Несомненно, это был Босс; несомненно, он все еще находился в Ассоциации. Она казалась ярче, чем он помнил, и ему показалось, что он увидел луч света, исходящий от нее, какую-то огромную вспышку. Возможно, тогда он стал ближе к Боссу, глубже вошел в Ассоциацию. Но кроме этого...
Он споткнулся обо что-то, о выступ, торчащий изо льда, и упал плашмя. Он лежал там, сбитый с толку, запыхавшийся.
Он поднял голову. Девушка бежала дальше. При каждом шаге пар вокруг нее взметался вверх сверкающим фонтаном. — Подождите, — позвал он. — Пожалуйста.
Она проигнорировала его.
У него не было выбора, кроме как последовать за ней. Он заставил себя подняться на ноги. Его грудь, там, где он ударился о землю, казалась одним огромным синяком. Он опять споткнулся.
Он наткнулся на строения, просто куски каменной стены, торчащие изо льда. Остатки города? Здесь не было ничего похожего на человеческую геометрию, среди этих кусочков прямых линий не было прямых углов. И он пробежал по участку более мягкого инея, лежащего поверх водяного льда, скопившегося с подветренной стороны низких стен. Он искрился вокруг его шагов, очевидно, испаряясь от избыточного тепла. Когда он оглянулся, то увидел следы зелени на отпечатках обуви, которые исчезли так же внезапно, как и появились.
Он подошел к яме в земле, колодцу, неровному и темному.
Девушка ждала здесь. Она сказала: — Ты видел цветы.
— Какие цветы?
— Посмотри на это. — Она что-то подняла. Это было похоже на человеческую руку, маленькую, размером с детскую, с идеально сформированной кистью. Выполненная в серебре, она была похожа на обломок статуи.
— Это рука сильвермена, — сказал он.
— Верно. Того, который перенес тебя. Маленький ублюдок сбежал, но я причинила ему боль. Посмотри на это. — Она достала из-за пояса нож и нанесла удар по руке, разрезав серебристую кожу от основания запястья вверх по локтевой впадине до того места, где она была отрезана. Затем она потянула за кожу, быстро сдирая ее. То, что было обнажено, было окровавлено и дымилось. Без кожи оно распалось на отдельных существ, кроваво-красных и червеобразных, которые частью слабо извивались, все еще живые, хотя и замерзающие. Девушка уронила все это на землю. Поднялось облако пара, быстро превращаясь в лед и опадая обратно.
И повсюду вокруг кровавого месива расцвела зелень, что-то вроде мха, что-то похожее на побеги травы, даже что-то вроде цветка, который выстреливал семенами, как миниатюрная пушка. Но жара была недолговечной, и живые существа быстро сморщились и умерли.
— Они ждут немного тепла. Миллиарды лет, если придется. И когда оно приходит, они используют свой шанс. История всей жизни, не так ли?
— Кто вы?
— У меня нет имени.
Он не узнал ее акцент. Он был ровным, бесцветным. — У каждого есть имя. Меня зовут Донн Уайман.
— У меня есть только номер, который мне дали толстяки. Я образец 5A43 черта 7J7 черта...
— Мы зовем ее Пятая, — раздался мужской голос, возможно, откуда-то из колодца. — Хватит выпендриваться, Пятая, и спускайся сюда...
Пятая ухмыльнулась Донну. — Ладно, Хама. — Она пнула кровавое месиво на земле и направилась к дыре, легко спускаясь вниз.
Донн увидел, что в стене из водяного льда вырезаны поручни. Он последовал по ним с большим трудом, не доверяя хватке своих перчаток из кожи призрака, которые продолжали облегать его пальцы.
Немного спустившись, они подошли к мембране, натянутой поперек колодца. Девушка просто провалилась сквозь нее, и он последовал за ней. Мембрана раскрылась вокруг него, плотно прилегая, как мениск какой-то жидкости с высоким поверхностным натяжением; это была плотная лента, проходящая по всей длине его тела.
Под мембраной он добрался до дна колодца. Он был в своего рода подвале, окруженном скальными стенами — или, может быть, это была природная особенность, пещера. Он никогда не бывал на планете и ничего не знал о скальных образованиях. Стены были задрапированы серебристыми одеялами, больше похожими на шкуры призраков. На некоторых из них были грубо нацарапаны тетраэдры — символ свободного человечества. Свет исходил от длинных серебристых блестящих кабелей, которые были развешаны по стенам и грубо прибиты гвоздями: технология призраков, очевидно украденная. Он увидел низкие коридоры, вырубленные в скале, ведущие в темноту.
Очевидно, это было убежище, среда обитания под руинами инопланетного города.
И здесь были люди — немного, может быть, дюжина. Некоторые были одеты в костюмы из шкур призраков с откинутыми капюшонами. Другие ходили голыми. Они сидели небольшими группами, ели из посеребренных мисок или спали на выступах. Одна женщина кормила грудью младенца. Они были разного возраста, от младенчества до зрелого возраста и старости. Некоторые равнодушно поглядывали на Донна, стоявшего там в своем костюме из шкуры призрака; другие вообще не утруждали себя взглядом.
Девушка, Пятая, встала перед ним. Она откинула капюшон своего собственного костюма и постучала ногтем по его прозрачному забралу. — Выходить оттуда безопасно. У нас есть тепло и воздух, благодаря панелям из кожи толстяков.
— Я не знаю как.
— Ты просто тянешь.
Она взялась за шкуру на его щеках и потянула. Его капюшон легко распахнулся, оторвавшись прямо посередине забрала. Теплый, затхлый воздух обдал его; он почувствовал запахи пердежа, пота и мочи, а также запах еды, что-то вроде вареной капусты.
— Добро пожаловать в крысиную нору, — сказала Пятая.
С ее помощью он стянул с себя оставшуюся часть костюма. Когда он закончил, стоя там в одежде, которую носил в "Спасителе Минды", к нему подошел мужчина. Он был голый, и Пятая тоже раздевалась. Мужчина был невысокого роста, с выбритой головой, а его тело было тощим, так что виднелись ребра. Он выглядел как типичный дождевой червь, подумал Донн.
— Я Хама Белк, — сказал он. Это был акцент Коалиции. — Ты же видишь, мы здесь ходим голыми.
— Думаю, я пока останусь в одежде.
Пятая пожала плечами. — Как хочешь. Мы не носим одежду, потому что толстяки не утруждают себя одеждой для своих образцов, так что красть оттуда нечего. Если только тебе не захочется украсть девственный образец. Это известно. — Ее лицо было таким же жестким, как и ее речь.
У нее были коротко остриженные светлые волосы. Она была стройной, тело жилистым и гибким; трудно было сказать, сколько ей лет — не больше восемнадцати, точно не девятнадцать. Очевидно, за свою короткую жизнь она сильно пострадала. Донну стало жаль ее — нелепая реакция в данных обстоятельствах.
Он сказал: — Украсть? Ограбить? Так вот как вы живете?
— Это мир призраков. Мы все сбежавшие образцы. — Она указала на кормящую мать. — Или дети образцов. Мы пришли сюда ни с чем. Все, что у нас есть, мы крадем у толстяков.
— Вы имеете в виду призраков, не так ли? И вы крадете что — сами их шкуры?
Пятая огрызнулась: — У нас здесь такой порядок вещей, девственник. Тебя спасла шкура призрака. Теперь ты должен спасать в свою очередь. Ты должен убить толстяка и содрать с него шкуру, когда представится возможность. Носи ее с собой и спаси еще одного, если сможешь.
Он отшатнулся. — Я работаю с призраками. Послушайте, меня зовут Донн Уайман. Я работаю агентом на Рифе, то есть развиваю торговые отношения с призраками. Возможно, я...
— Мне все равно, что ты делаешь или делал раньше. Ничто из этого, вся твоя прежняя жизнь, сейчас не имеет значения. Ты умер и возродился. Теперь ты просто еще один образец, как и мы. У тебя даже нет номера, как у меня, поскольку ты не был обработан призраками до того, как был освобожден.
— Образцы. Номера. — Донн увидел это только сейчас. — Это, где бы я ни был, то место, куда ты идешь, когда тебя похищают.
— У тебя получилось, — сказал Хама Белк. — Точно так же, как похищение происходит случайным образом, так и спасение. Обычно ты оказываешься в камере обработки, окруженный тысячей призраков. Именно это случилось со мной до того, как крысы вытащили меня оттуда. Другие оказываются на поверхности незащищенными — очевидно, передача не является надежной на сто процентов. Есть места, куда попадают бездомники, и мы ждем их с одеялами; именно так Пятая нашла тебя.
— Как это работает, эта передача, похищение?
— Ну, мы не знаем, — сказал Хама. — Разве это имеет значение?
— А те, кто находится на поверхности...
— Они умирают, если их в мгновение ока не обнаружат патрули призраков или мы, крысы.
— Крысы?
— Мы, — сказала Пятая. — Дикие люди, живущие в трещинах. Хотя лично я никогда не видела крыс, концепция понятна.
— Почему вы не видели крыс? Неважно. Вы слышали о Бендже Уаймане? Мой брат. Его похитили всего за несколько часов до меня...
— Нет, — прямо сказала Пятая.
— Послушайте, — сказал Донн, — вы же видите, что произошла какая-то путаница. Я не похищенный, не образец, как вы их называете. Я пришел сюда с сильверменом. Вы видели его. Вы отрезали ему руку! Возможно, если бы вы не прогнали его... Если бы я мог поговорить с ним...
