— И это для этого ты взяла с собой мои босоножки на пятнадцати сантиметрах шпилек?
— У тебя в них такие ножки красивые...
— Только так, как ты говоришь гитара у меня если я играю боем. А здесь я играю перебором...
— Юна! Не вредничай! В конце композиции ты вообще только поёшь и не играешь...
— Ой, Алька! Знаешь ведь, что я со всем соглашусь, когда ты на меня так смотришь...
— Да, не ври! А кто за мной с тапочком бегал и кричал, что голову оторвёт?
— Так и ты на меня тогда не смотрела, а с визгом убегала и кричала, что больше не будешь!...
И мы обе рассмеялись почти на половину пустого вагона трамвая, на котором удобно ехать до самого университета. Почему мы не стали ловить машину или не договорились с Василием? Просто так наверно было правильно. Камера со штативом поместилась в одну сумку, остальные вещи в другую, по времени идеально попали в расписание идущего в город автобуса, так и чего огород городить. Девочки-биологички меня сразу узнали, и совершенно не возражали против наших съёмок, даже помогали в меру своих возможностей. Место для съёмки на фоне зелени нашли быстро. Не знаю, что это было за растение, которое разрослось и буквально покрыло ковром из зелёных листьев и стеблей небольшую стенку возле декоративного фонтанчика. Довольно высокий табурет, который не будет виден в кадре, тоже нашёлся быстро. Потом Аля запустила звуковой файл на своём телефоне, а я под него пел и играл на гитаре. Отсняли три дубля, которые полностью устроили моего прекрасного режиссёра-клипмейкера. Дольше и сложнее оказалось со съёмкой стоя. Тут было желательно иметь однородный фон, который нашли в одном коридоре, но тут постоянно шлялась куча народа, которая мешала съёмке. Намучившись, вспомнили про стену в вестибюле общежития, где сейчас никого не должно быть. Собрались и шустренько перебазировались в общежитие, где удалось отснять пару дублей до того, как кто-то сообразил, что именно происходит. Так, что, когда вахтёр пришла выяснять отношения, мы уже сворачивались и не стали возражать, что лучше нам уйти и не устраивать здесь неизвестно что... Потом мне правда пришлось посидеть в университетской кафешке, пока Аля куда-то ходила с камерой и взявшейся нам помогать девочкой с биофака. Примерно через час обе пришли очень довольные. А я ещё успел забежать к Генриетте Генриховне и обсудить с ней возможность за год отстреляться за третий и четвёртый курсы. В принципе, она ничего принципиально невозможного в этом не видит. Но со своей стороны предлагает немного подкорректировать моё желание. По её варианту я не за год пробегаю программу двух курсов, а за два оставшихся года сдаю всё за три оставшихся года обучения. В результате получится то же самое, а вот в официальных документах выглядит как выгодно ректорату. Да, мне собственно, что совой об пень, что пнём по сове... Правда с учётом возможного штурма музыкального Олимпа, я оставил себе простор для отступления или даже академки. В принципе, со страшной доценткой, когда я скормил ей первую часть со знакомством доктора Ватсона с Холмсом на её любимом немецком, у меня вообще никаких проблем не было. К слову, описанную начальную часть на трёх языках, хоть и не слишком радостно, но слопали немцы в издательстве, а вот отечественный издатель пока думает. Ну, пусть думает, немцы ведь и на русском могут напечатать...
Прибежавшая Аля не смотря на задержку не отказала себе в мороженом и соке с пирожным. Вот ведь сладкоежка. Мы поймали машину и скоро были уже дома, вернее дома я был один, а Алю по дороге забросили в ЦЭК, и она пообещала, что не станет тянуть с клипом. Сходил к Нине, забрал Ленуську заниматься танцами. Вот ведь тоже интересно, пока у меня не вернулось танцевальное умение, Ленуська совершенно не рвалась ко мне танцевать, а теперь снова ест меня обожающими глазёнками, и готова выполнять любые упражнения при учёбе танцам. Да и мне с ней заниматься гораздо веселее. Включаю музыку, даю ей задание, а сам в это время разминаюсь или отрабатываю какие-то танцевальные движения и связки, хотя она это тоже старается повторять, такая смешная, пыхтит и делает как тётя Юна, две гласные подряд ей выговаривать неудобно, так, что я не Аюна, а Юна. Разница с тем, что было раньше только в том, что теперь я ещё добавил движения из турецких танцев. Ленуська когда устанет просто валяется вместе с Хрюшей и Мульчёй, издали наблюдает за моими занятиями. Вообще, обе зверушки у нас со своими характерами, которые при случае обязательно показывают. А вот маленькой Ленуське обе прощают всё. Я помню, как чуть не поседел, когда маленькая Ленуська чем-то угостила Хрюшу, которая это угощение проглотила целиком, и не раздумывая, кажется, это куриная косточка была. Но по мнению Ленуськи это должно было быть не так шустро проглочено, и она засунула свою руку по самое плечо и даже выловила проглоченное и вытащила обратно. При этом бедная Хрюша со слезящимися выпученными глазами всё стерпела и даже рефлекторно не куснула девочку. А потом целый день ещё и на меня дулась, нахалка, вроде как, это я виноват, что заставил её такую экзекуцию терпеть. Пришлось малявке объяснять, что так больше делать не нужно, что собачке это неприятно и может быть даже больно. Так, что до вечера Хрюшу ещё и чесали и гладили, как невинно пострадавшую сторону.
А я пока занимался танцами, переваривал произошедшее и свои планы. Под музыку отрабатывал разные варианты шагов, махов ногами с поворотами и без них. Ради интереса даже изобразил строевой шаг с вскидыванием прямых ног впереди себя до уровня глаз, при этом не сгибая поясницы и на прямой опорной ноге. Прикольно получилось и носочек оттянул, кремлёвские курсанты от зависти бы в корчах загнулись. Они то только до пояса ноги задирают... Съёмки прошли неплохо. Как я не ругался на Алю, но даже в одном платье без гитары вроде бы получилось без пошлости. А вот в чём её препод был прав, так это в том, что даже в окрашивание забора желательно вводить хотя бы немного эротичности. А тут эта ситуация с коротким подолом платья и видимыми краями чулок создала немного вздёрнутый провокационный фон, который, вполне возможно, и в съёмках отразился. Читал где-то рассуждения одной психологини, что в тот день, когда женщине предстоят какие-то важные ответственные мероприятия, ей стоит под даже самую обычную одежду надевать самое красивое нарядное провокационное красное бельё, и пусть снаружи этого не видно, но она сама знает, и это ей помогает, приводит её с нужный тонус в эти ответственные моменты жизни. Если следовать этой логике, то наличие на мне откровенно эротичной одёжды и провокационной длины платья меня тоже всячески мобилизовали и подбадривали. Ну, с этим не знаю. Из-за необходимости прикрываться гитарой во второй части съёмок, я стоял столбиком, как суслик у норы. Аля — девочка наблюдательная, вот только при таком положении гитары играют бас-гитаристы, которые делают это либо боем, либо струны не перебирают, а бьют по ним пальцами. А для того, чтобы играть соло перебором рука должна быть ниже и хват грифа требуется немного другой, но тогда лучше сидеть или подтянуть гитару к груди. Во исполнение задумки моей режиссёрки я отстоял столбиком и вовремя под запись рот разевал. Как Аля меня заверила, мой образ из второй части съёмок не будет важным и доминирующим, так, что я могу не слишком переживать о синхронности и прочем. Ладно, посмотрим, что у моей любимой девчонки-печёнки получится...
Так, сегодня вечером надо выложить пару космических композиций электронной музыки, в том числе одну, в которой я вокал добавил. Посмотрим на реакцию слушателей. А там, Аля сделает клип и надо будет и его выложить. А потом записанные три песни из репертуара Далиды и Матье. Причём, песню "Kleine Swalbe" надо будет выложить раньше двух других, пусть немцы порадуются. А к вопросу о том, что я имею ввиду, когда говорю, что серьёзно работаю над исполнением песни, в смысле, не только музыкой и аранжировкой, а именно над вокалом. Если проще объяснять, то, к примеру, фразу "дай мне конфету" даже без использования мимики, позы и жестикуляции, только голосом можно произносить в стольких вариантах, что никаких возможностей синтаксиса не хватит передать это. Фраза одна и та же, и только оттенками голоса можно передать робость и полную безнадёжность того, что эта просьба будет исполнена, вплоть до того, что говорящий вообще не надеется получить конфету и готов удрать, чтобы не получить оплеуху. Можно просить совершенно индифферентно, как само собой разумеющееся и не требующее никаких волнений и сомнений. Можно требовать возмущённым или капризным тоном. Можно окрасить нотками упрёка и обиды. Можно придать словам окраску угрозы или обещаний компенсации. Можно интонировать фразу так, что станет понятно, что эта конфета — это может самая высшая и вожделенная награда повыше иных орденов будет. А можно сказать так, что тебе эту конфету не дадут ни за что, потому, что в интонациях прозвучит, что только будучи полным дураком можно выполнить эту просьбу. А ведь можно эту просьбу произнести как приказ, много чего можно. Была у Жванецкого замечательная фраза: "... А резолюция ВЫПОЛНИТЬ может содержать самый широкий смысл от НЕ СМЕЙТЕ ВЫПОЛНЯТЬ, до РЕШАЙТЕ САМИ..."... И это я не о широчайших возможностях самого русского языка, я про интонации окрашивающие речь своими собственными смыслами и значениями. Очень мало певцов рискуют интонировать исполняемые произведения. С одной стороны — это не просто и мало кто настолько владеет голосом, чтобы не просто удерживаться в заданных нотах и темпе, а ещё и интонациями окрасить. Поэтому традиционно певцы исполняют песни достаточно нейтрально, в крайнем случае подключают какую-то общую интонацию, но никак не по всему тексту. Может поэтому не перестаёт быть привлекательным и популярным простой шансон под гитару, который часто называют душевным. Потому, что музыкальной яркости песен шансона почти нет, не требуется так уж серьёзно напрягаться при исполнении. Вот и берут исполнители шансона именно интонированием исполняемых текстов. Ведь и сами тексты гораздо более сюжетные и позволяющие интонационные изыски. Вспомните Владимира Семёновича, не такой уж могучий вокал, но когда нужно вплоть до рычания или хрипа почти порванных от натуги связок, он песни не исполнял, он под гитару создавал почти законченные голосовые этюды, где слушатель не столько музыку и мелодию слышал, а буквально видел сцену-зарисовку с сюжетом, накалом, драматизмом, с завязкой и развязкой. А Бернес, у которого голоса было на три копейки в базарный день, но именно его интонирование песен, которые он не особенно пел, скорее проговаривал с выражением влезали всем в душу и возвращалось обожанием певца. Без ложной скромности замечу, что могу себе позволить интонировать песни в очень широком диапазоне. А хорошее знание языков и культур говорящих на них народов позволяют мне делать это максимально грамотно и уместно. Даже такая мелочь, как то, что песню на итальянском или французском надо интонировать резче и ярче, гораздо эмоциональнее, чем песню на английском или немецком. Ну, не примет и не поймёт немец эмоциональную экзальтированность южан в песне на немецком. Для него слишком эмоциональное исполнение станет не привлекательным, а отталкивающим, ведь для него это уже не эмоции, а истерика. И очень хочется верить, что я сумел удержаться в допустимых языком и культурой эмоциональных рамках...
При этом есть ещё один немаловажный нюанс. Когда в Корее я согласился подписать контракт с "FAN Entertainment" в лице его президента Сан-Хёна, я ещё не имел никакого представления о мировом музыкальном рынке, о котором фактически узнал только после появления господина Икуты. С другой стороны, у меня тогда и не было другого пути. Ну, выпулил я тогда одну песню кометой влетевшую в Billboard-100. И когда мои парни ломанулись подписывать контракт с агентством, я на них страшно обиделся. А у них был выбор? Разве, что немного потрепыхаться, и всё равно сдаться, ведь в Корее ни им, ни мне никто бы жизни не дал. А четыре ведущих музыкальных агентства разыграли бы группу между собой, даже не спрашивая нашего мнения. Потому, что выпускать из загребущих лапок тех, кто сумел непонятно как прорвать недостижимую планку выхода на мировой уровень — дураков нет. А нас самих бы дожали, догнули, вынудили сделать как им нужно, потому, что не было у нас никаких возможностей противостоять могучим ресурсам даже одного агентства. Я тогда, вообще ещё считался несовершеннолетним, и за меня всё решала моя мама или другие старшие родственники, реактивная онни, к примеру. При этом, я сам тогда ещё не мог петь, не умел танцевать, у меня была только моя память и умение неплохо играть на клавишных. С таким набором умений лезть в эстраду и мировой шоу-бизнес — это даже не наивность, это идиотизм довольно высокой пробы. Так, что, ребята сделали всё правильно, фактически ни у них, ни у меня другого выхода не было. Мне нужно было учиться петь и танцевать и вообще учиться жизни внутри шоу-процесса. Ребята под крышей агентства должны были получить профессиональную огранку, доводку и надёжный тыл в нестабильном и сложном музыкальном море.
И ещё один маленький нюанс, Икута-сан появился в Корее и искал меня совсем не из-за моей песни взлетевшей на вершины чартов и других написанных к этому времени для агентства. Это его совершенно не интересовало. Он приехал искать талантливую сочинительницу классической музыки, то есть из-за композиций, которые я, можно считать, случайно сделал для очаровательной Ли Хе-Рин. Япония вообще очень трепетно относится к европейской классической музыке и поэтому Икута-сан держит руку на пульсе этого музыкального сегмента гораздо внимательнее, чем на эстрадном поле, где количество имён, групп и песен на порядок, а может больше, превышают более спокойный классический сегмент. Да и сами композиторы пишущие классику обитают сами по себе, поэтому и был так сильно удивлён господин Икута, когда оказалось, что я уже имею контракт с музыкальным агентством, что резко осложнило для него ситуацию с моей вербовкой. Собственно, из-за того, что почти вся национальная эстрада уже так или иначе контролируется своими музыкальными агентствами или другими организациями, для крупных лейблов это сильно усложняет работу с исполнителями. Впрочем, ничто не мешает им делать подходы к заинтересовавшим их исполнителям или композиторам и в зависимости от имеющихся условий и контрактов, ждать их окончания или выкупать их. И то, что я себя сейчас чётко позиционирую как эстрадный исполнитель, выталкивает меня в это поле, где клубятся в огромном множестве талантливые ребята из множества стран и на их фоне мне выделиться довольно сложно, хотя я себя уже заявил предыдущим песенным вбросом, а теперь я должен эту позицию укрепить...
Вот только, я — русский, я из России, а это для Европейцев страшное и пугающее обстоятельство. И стоит им начать интересоваться, что же это за зверёк такой — "Саган", как почти наверняка всплывёт моя попытка заявки на участие в фестивале Сан-Ремо и то, что наше министерство культуры эту заявку зарубило и меня не отпустило. То есть, ещё даже не увидев меня, любой наводящий справки получает пессимизма полные карманы, они же законопослушные, как роботы. То есть, девочка, конечно, поёт, и поёт хорошо, вот только из-за неё бодаться с государственной машиной России? И ведь не выложишь в сеть своё резюме, что я совершенно свободен и прошлые казусы сумел разрешить. Хотя, как сказать. Ведь даже сейчас, не имея никаких обязательств перед минкультом, если я подам заявку на фестиваль Сан-Ремо, согласно заключённому между Россией и Италией договора о дружбе и сотрудничестве, добро на моё участие должно дать наше министерство, а оно его не даст. А оргкомитет фестиваля не сможет меня включить в состав участников, потому, что я гражданка России, с которой есть договор. Правда, я могу воспользоваться своим статусом коммерческого резидента Германии, но это ещё нужно уточнить у юристов, а то опять можно так вляпаться, что не отмоешься. Вообще, фестивальная площадка — очень хорошее место, где удобно проводить первичные подходы к заинтересовавшим исполнителям. Вот только второй раз садиться в лужу мне никак нельзя. А потому и не нужно снова лезть в эту кашу, в которой наверняка куча разных хитрых течений, правил неписанных и мелким шрифтом написанных примечаний, что сам не заметишь, как уже вляпался.
