-Я искал тебя. Слышал, что ты вернулся. После того, как ты говорил со мной, мне интересно было узнавать о тебе.— Он потупился.— Ты сказал, что поможешь мне. Не верилось, ты такой ещё маленький..Но..Всё, что о тебе рассказывали, давало мне надежду. Когда вы ушли из города, я видел как женщина, жена вождя, бросила на крышу дома, где жили посланники богов, мешочек. Я достал его, хотел отдать, когда ты вернёшься. Но вас не было так долго, что..мне стало интересно..я посмотрел.

Он протянул грубосотканый из жёсткой травы мешочек. Не маленький, надо сказать. В нём было восемь фигурок. Куклы. Сшитые из полотна, примитивно раскрашеные лица, нитяные волосы, одежда из тряпочек. И всё же вполне узнаваемые. Это была наша шестёрка. Пушак в белой тунике с нарисованым золотым солнышком на груди. И маленькая фигурка Чаупи-Тута. Рядом с куклами завязаные чёрной ниткой лежали иголки от кактуса пейот.

-Ты так и нашёл их?— Пушак недоуменно глядел на связанные колючки.

-Нет,— парень покраснел.-Колючки были в куклах. Я выдернул их палочками, не касаясь, и связал чёрной ниткой. Наш деревенский колдун делал такое заклятие для врагов. Я искал для него кактус с четырьмя рёбрами. Он сказал, что такой — самый сильный. Я понравился ему, он сказал, зря я пошёл в воины, он мог бы сделать из меня хорошего колдуна. Тогда он напился отвара из пейот, говорил странные вещи. Что его голова ночью ходила кусать врагов. Я попросил его, и он рассказал мне как от колдовства избавиться.

-Это правда, есть такое колдовство. Только нас в доме уже не было. Может на возвращение надеялись? Только ты им всё испортил. Спасибо тебе, Руми.

-Я слышал, что вы идёте к Храму. Может быть я могу пойти с вами? Здесь, я навсегда останусь рабом. Ты главный шаман и многое решаешь, может быть есть способ искупить мою вину иначе? Я хотел бы стать, если не твоим учеником, то хотя бы служить тебе, добровольно.

-Возьми его, учитель,— попросил Чаупи-тута. Я чувствую, что он не предаст.

-Я подумаю, Руми. Есть закон, но завтра мы избираем нового вождя Куэлап. Ждали только моего возвращения. После того, как он будет избран, я поговорю на Совете Трёх о твоём деле. А пока иди. И хорошо исполняй порученую работу. Чтоб мне не стыдно было просить за тебя.

-Спасибо!— Руми приложил руки к груди.— Даже, если не получится, всё равно спасибо. Я вижу, ты правдивый человек. И всё, что я слышал о тебе до этого, говорит о том же.

Он вышел из комнаты. А мы вчетвером, включая молодого ждущего, наклонились над оставленым мешком.

-Пушак,— спросила я,— кто заказал, понятно..Но кто сделал? Скажи, это можно как-то узнать?

-Есть один способ,— шаман поморщился,— но на это нужно время. Ты же слышала, завтра выбираем вождя.

-Не стоит оставлять врага за спиной,— сказал ученик амауты.

-Умный мальчик,— поддержала я. Тебя как зовут? Идти будем вместе, а до сих пор не познакомились.

-Шулка — младший сын — извини, Юри, другого имени ещё не заработал.

-Какие твои годы,— сказала я дежурную фразочку.

-Уже и здесь, имя данное Пушаком, приклеилось ко мне намертво. Может ли имя привязать меня к здешнему миру?— я думала о том, что рационализм нашего времени, постепенно, сползает меня, как позолота с дешёвого колечка.— Если бы осталась тут, может и вправду поверила бы, что я дочь Инти. А, папуля?...

Я на выборы не пошла бы. Пушак попросил. Наш поход в Чанкай добавил мне уважения воинов. История разошлась и обросла подробностями. Как обычно и бывает. Но шаман, лицо политическое, и пользоваться выигрышной ситуацией и должен, и умеет. Если я популярна, то поддержка, даже молчаливая, должна быть использована. Политика. А, поскольку я рот открыть могу только среди посвящённых, то и мой переводчик — Чаупи-тута, тоже оказался рядышком.

Реально, мы никак не могли повлиять на решение. Ни я, ни мальчик, поскольку в городе были недавно, оценить качества кандидатов не могли. Мы просто никого из них не знали. Из-за этого я и идти не хотела. Не люблю быть вывеской. Но сам процесс мне был небезинтересен.

Воины предложили нескольких, наиболее уважаемых, представителей. Чаупи-тута переводил мне рассказы, о каждом из них, их друзей и соратников. Я, насколько мне была известна система управления чачапойя, понимала, что Пушак хотел бы видеть на этом месте человека волевого и инициативного, но, тем не менее, командного игрока. Постепенно я увлеклась тем, что, по его выражению лица, пыталась понять насколько он доволен тем или иным кандидатом. Сами рассказы были похожи один на другой. Воины прямолинейны и ценят физическую силу, воинские умения и храбрость. Разбираться в подковёрных играх они умеют слабо. Поэтому и профукали хитреца Вакраллу. Тот, в бою, старался находиться в самых опасных местах. Там же, как правило, старались сражаться все лучшие и уважаемые воины, словом которых он и постарался заручиться на момент своих выборов. Сам умелый и сильный воин, он многим из них помог сохранить жизнь.

Шаман, ещё до выборов, склонялся к кандидатуре одного из сотников, который был соперником Вакраллы на прошлых выборах и предупреждал, что сомневается в благородных качествах противника, говоря о нарушениях в ритуальном поединке, который нам ещё предстояло увидеть. Но, когда побеждённый говорит такое о победителе, как правило, его слова делят на десять. И редко воспринимают всерьёз.

Я уже начинала скучать, когда воины перешли к основному процессу выборов. Кандидаты выстроились у стены. Все присутствующие, проходя мимо, ложили камень к ногам того, кого считали лучшим. Кипукамайок, один из старых шаманов, вёл счёт, отражая результаты в кипу, для истории.

Те двое, что набрали наибольшее число голосов, должны были драться в бою без оружия, до первой крови. Теперь, после боя с Алексом, шаман подозревал, как Вакралла добился крови в том бою.

Насколько я научилась понимать что-нибудь в поединках, то кровь легче всего получить ударом в голову, ещё точнее, в лицо. Рассечь бровь, открыть носовые сосуды, разбить губу. Драчка-то без кап. Работать, если хорошо знаешь противника и его слабые стороны, первым номером. Тоесть раздёргать левыми джебами и прямым правым вложиться всем телом в дырку обороны. Или, если вторым, обозначить глухую защиту, например, показать удар левой в корпус и, проваливая противника, отойти с ударом правой в лицо.

Бой пошёл по первому сценарию и закончился, как любой непоказушный, практически, не успев начаться. Наши победили. Я о том, что Пушак, кажется получил нужного кандидата.

Шаман ушёл на Совет Трёх, а мы ждали решения судьбы Руми, сидя на террасе возле школы.

-Ты что-то задумал, мальчик, так что колись, я добрая не выдам,— я решила, что Чаупи-тута может наделать глупостей, если учитель не пойдёт у него на поводу. Поскольку подслушивали мы вместе, то мне с ним и поговорить легче будет. Должен же кто-то выслушать его доводы.

-Мне нужно идти с вами, Юри. Я чувствую, Храм зовёт меня. В моих снах сельва. Ты же знаешь, что я прав, -Чаупи-тута упрямо старался убедить меня.

-Послушай, я не стану спорить, твоих снов мне не увидеть. Но откуда ты знаешь, что снится тебе именно этот поход? Ты ещё мал. Тебе нужно учиться. И в том числе, разбираться в собственных снах. Дорога к Храму опасна даже для взрослых. А мы любим тебя и, если тебе будет грозить опасность, будем рисковать своей жизнью, чтоб тебе помочь. Ты можешь поставить под удар цель похода и сам будешь винить себя в этом. Если останешься жив. Давай так,.. если ты увидишь сон, который чётко укажет тебе какой-нибудь знак...Я сама буду просить шамана.

Мальчик набычился. Он явно был со мной не согласен.

-Хорошо,— буркнул он,— до крепости ещё есть время.

Я подумала, что вряд ли убедила его, но давить сильно не хотела. Только хуже будет, по себе знаю. Свои резоны я высказала совершенно искренне. Нельзя относиться к детям несерьёзно. Нельзя им лгать. Лучше всего говорить, убеждая, совершенно искренне и, взывая к его лучшим качествам.

В ребёнке природой заложено требовать внимания к себе. Он слишком медленно растёт, по сравнению с потомством животных. И иначе ему не выжить. Пока он младенец, то просто кричит. Потом старается привлечь к себе посредством поступков. Разных. Плохих и хороших. Если научиться обращаться к хорошему в нём, замечать его и хвалить, то плохие поступки будут просто не нужны. Потому, что каждый человек, большой или маленький, хочет быть хорошим. Хочет,чтоб его любили.

На дорожке показался Пушак. Следом за ним, с улыбкой во все наличествующиеся зубы, топал Руми.

Чаупи-тута забыл про свои сны и планы. Он сорвался навстречу учителю и, судя по всему, новому другу. Странно, что мальчишка так привязался к тому, кто угрожал его жизни. Не знаю, что там с его даром предвиденья, но в людях он ещё ни разу не ошибался.

Чаупи-тута нашёл нового друга. Это не значило, что они вместе бегали играть, парень всё же постарше и обязанности по работе никто не отменял. Но по вечерам они шептались о каких-то своих делах, иногда исчезали куда-то. Может потому, что всё свободное время, я пыталась проводить с амаутой.

Но сегодня мальчик был занят ответственным делом. Предстояло найти колдуна, который помог сделать заговоренные куклы. Чаупи-тута был в недоумении. Всех шаманов в городе они знали. Даже те, кто работал не при Храме, как-будто, не давали повода думать о нарушении закона, о занятии чёрной магией.

Мальчик сушил свежесобраные листья коки на подогретых камнях. Нужно было, чтоб листочки остались целыми, но хорошо просушенными. Надо было сделать много. Готовую порцию он складывал в корзину. До ночи надо было закончить. Считалось, что ночью, когда колдун спит, его голова уходит делать свои чёрные дела и, если помешать, не дать ей вернуться до рассвета, колдун умрёт. С помощью листьев коки мы должны найти место силы. Потом взять изделия колдуна и заклинанием позвать туда его голову.

Ночь на убывающей луне подходила для этого, как нельзя лучше. Колдовские обряды черпают силу у Луны. Наша четвёрка встала у Храма. Пушак обратился к богине.

Мама Альпа, ты наша мать,

Ты покровительница сил,

данных шаманам и целительницам,

кровь Инти просит о помощи.

Укажи место власти, где твоя сила

просачивается сквозь ткань времён,

чтоб, посвящённый Солнцу,

мог зачерпнуть её для доброго дела.

Чаупи-тута аккуратно взял несколько листочков и подбросил их в воздух. Ирину, ещё днём, когда не рассказывал ей про обряд, смущало, что листья будут просто лететь по ветру. Она никак не могла понять, как же мы узнаем где остановится.

Листья вывели нас за город и ветер поменял направление. Теперь он вёл нас к невысокому холму. На вершине, где, казалось бы, ему самый простор, листья закружились маленьким смерчиком и упали.

-Тут,— шаман указал на упавшие листья.— Клади!

Руми положил на коку мешочек, развязал его, не касаясь кукол и отошёл к шаману.

Чаупи-тута рассыпал вокруг мешка оставшиеся сухие листья коки.

-Встаньте на камень, на земле не стойте,— Пушак раздал всем плетёные из шерсти браслеты,— когда прийдёт колдун, быстро образуем круг. Нужно держаться за руки до восхода солнца.

Мы повязали на обе руки по браслету.

-Привязывай крепко, на узел,— Руми помог Ирине с левой рукой,— а то прирастёт голова колдуна и жизнь выпьет.

Ирина недоверчиво хмыкнула, но возражать не стала. Она вообще любопытная.

Чаупи-тута стоял рядом с учителем и его била мелкая дрожь. От волнения больше, чем от холода. Шаман накрыл его своей накидкой. Ночные звуки: крик совы, трески и стрекотания каких-то насекомых, шелест ветра в листве соседних деревьев разносились далеко. Только сухие листья коки не шевелились от довольно свежего ветерка. Долго, очень долго ничего не происходило. У мальчика глаза начали слипаться. Он пригрелся под накидкой шамана и, если бы не стоял, давно заснул бы.

Вдруг вдалеке послышалось тихое клацанье, как-будто кто-то щёлкал челюстью. Амаута толкнул ученика и он вздрогнул. Звуки приближались. У Ирины глаза стали круглыми, как у совёнка. Она не верила, как сама говорила, во всю эту галиматью. У неё культурно-антропологический интерес. После этих слов, как обычно, на общее обозрение высунулся кончик розового язычка. Теперь же она застыла, как и все остальные.

Зашелестели листья коки, клацанье стихло. Пушак жестом показал: "Вперёд!"

Мы спрыгнули с камня, мгновенно замкнув круг. Листочки взметнулись. Вокруг мешка, по кругу, как-будто кто-то махнул метлой. Что-то невидимое каталось под нашими ногами и выло, визжало, щёлкало!..Шаман изо всех сил держал его ладошку, а он в свою очередь сжал руку Ирины. Руми держался спокойно, по его виду, уничтожение злобных колдунов, было его обычным и любимым занятием. О чём говорила его торжествующая улыбочка.

Додержаться до рассвета было непросто. Чаупи-тута не хотел спать. Только глухой мог бы заснуть под такие вопли. Нет, колдун, загнаный в ловушку, все силы вкладывал в то, чтоб нагнать ужас. Мальчик, чувствительный от природы, сначала различил туманный силуэт, потом всё более чётко искажённое злобой и страхом старческое лицо. Ему оно было совершенно незнакомо. Жуткая рожа шлёпала губами, гримасничала, рычала. Визг становился всё тише, но гримасы только страшнее. Лицо синело, становясь с каждым часом всё темнее и ужаснее.

-Вы видите, ну, вы же видите?— мальчик захлёбывался от страха, тогда как мы все наблюдали только взлетающие листья коки.

-Юри, держи его крепко, ему тяжелее всех нас. Он, похоже видит колдуна,— шаман скривился, как от боли.-Я должен был подумать об этом, нужно было дать ему успокоительное.

Первый луч солнца — последний вой колдуна. Потом только хрип и, наконец тишина. Чаупи-тута осел на землю. Какое-то время мы боялись разомкнуть руки. Свет солнца подкрасил утренний туман и шаман поднял малыша, такого тоненького и обессиленого на камень. Он достал свой кинал, раздвинул губы ребёнка и осторожно надавил на, судорожно сжатые зубы остриём. Странно звучит — мальчик сглотнул слюну со спасительной капелькой яда.

6декабря— 7 декабря.

Утром мы ушли в приграничную крепость. Мы не стали дожидаться и выискивать колдуна. Он умер. Этого было достаточно. Когда-нибудь всё откроется. Только меня здесь уже не будет.

Небольшой караван лам нёс необходимый груз. В сельву их не возьмёшь. Всё прийдётся тащить на себе. Запасы продовольствия — обязательны. Во-первых, охота на чужой территории приравнивается к враждебным действиям. Во-вторых, добыча еды лишняя задержка на землях шуар.

К Мёртвому городу они не подходят. Там, те кто останется в Храме, смогут добыть еду. В самом городе растут одичавшие плодовые деревья, маниок. И охотиться можно. Только в пределах той незримой черты, что шуар не переходят. Много раз, ведя ждущих шаманы видели, как останавливаются и уходят, провожавшие их, лесные воины. Дикари ходят бесшумно, одежда не стесняет их. Собственно, всей одежды, три полоски древесной коры, отбитой колотушками до мягкости и выкрашеные плодами ачота. Одна поддерживает волосы, вторая прижимает к животу крайнюю плоть, а третья чуть выше талии, для красоты, наверное. Потому, что другого рационального обьяснения просто не находилось.