Каприз богини

Районы стадиона "Свобода" и порта "Северный" берутся в оцепление, движение любого транспорта в этих районах разрешается только при наличии спецпропусков. В районы всех вокзалов и аэропортов направляются дополнительные наряды полиции.

Из комнаты дежурного врача выходит Денис Владимирович и подзывая нас машет рукой. Как только мы подошли он нас огорошивает сообщением:

— В городе объявлено чрезвычайное положение, массовая драка болельщиков на стадионе, ожидается, что будут сотни пострадавших, а может быть и тысячи. Ребята, нас с вами ждут в приёмном отделении, спускайтесь туда, быстро, я через пару минут за вами.

Мы с Дорой развернулись и побежали к лифту, успев ещё услышать, прежде, чем за нами захлопнулись его дверцы:

— Яна срочно подключай Нину и Зинаиду Федотовну и посчитайте, сколько коек у нас свободно в палатах и сколько мы можем подселить в палаты и в коридоры. И ещё у нас три вип-палаты свободны. Через пять минут мы должны доложить ...

* * *

Чего только мы с Дорой не насмотрелись за дежурство в тот пятничный вечер 1 августа 2014 года. Наша больница была одной из ближайших к стадиону, где произошло столкновение болельщиков и поэтому пострадавших везли к нам в первую очередь.

Сотрясение мозга, не считая синяков и ушибов было тогда самым благоприятным диагнозом на фоне остальных. Таких отвозили домой и советовали полежать пару денёчков, а потом показаться своему участковому врачу. Черепно-мозговые травмы, кровоизлияния в мозг, переломы всех костей, какие только можно было поломать, были поломаны, выбитые зубы, травмы позвоночника и грудной клетки, ножевые ранения. Были даже укусы, выдавленные глаза и задушенные, задавленные, забитые. Полный перечень произошедшего с болельщиками мог поспорить своей полнотой с медицинским справочником по травмам.

Такое ощущение, что людьми овладело безумие, настолько, что они превратились в диких зверей.

Моя работа в приёмном покое заключалась в транспортировке пациентов. Сначала из машин скорой помощи вместе с другими дежурными санитарами или медбратьями мы, когда на носилках, а когда и на руках переносили их на первичный осмотр к одному из врачей приёмного отделения. Там им оказывали первую медицинскую помощь, а потом опять мы, дежурные санитары, развозили их на каталках по отделениям. Кого в реанимационное, кого в травматологическое.

Ранений или повреждений, угрожающих жизни было не так уж и много по сравнению с общим количеством обратившихся за медицинской помощью.

Тех сразу направляли на операционный стол. Времени у меня заниматься исцелением просто не было. Иногда я закреплял свою метку на ауру заинтересовавшего меня пациента, чтобы посмотреть потом, когда схлынет поток пострадавших и появится свободное время.

Но, однажды по моей метке пришёл сигнал, что пациент умирает и мне пришлось разделить свой поток сознания на две части. Я в это время вёз каталку с пациентом в лифте, поднимаясь в операционную. Дора держала в руке бутылку с лекарством, которое подавалось пациенту по капельнице. На втором потоке сознания я общался с Эстой. Пациент получил тяжёлую черепно-мозговую травму и не приходил в сознание. Осколок кости проник глубоко в ткань мозга, и хирург не взял на себя ответственность и извлечь его. Шансов было ровно 50 на 50 — то ли выживет, то ли умрёт. Косточка откололась от височной кости и имела сложную, изогнутую форму. Достать её и при этом не повредить, не потревожить мозг было невозможно. Больному заклеили дырку в черепе и отправили умирать в коридор.

Умирающему повезло дважды. Первый раз, когда я пометил его своей меткой, а второй, когда приехал на лифте с пациентом на тот же этаж, где он лежал.

Доставив пациента в операционную, мне поручили отвезти только что прооперированного пациента в палату, здесь же на этаже и возвращаться в приёмный покой.

Выкатив каталку с новым пациентом из операционной в коридор, я покатил её по коридору, высматривая номер палаты, куда я должен был доставить больного. И тут я заметил своего пациента со своей меткой. На втором слое сознания я уже готовил плетения для его исцеления, которые мне показала Эста. Сдав пациента в палату, я сказал Доре:

— Ты езжай одна, я задержусь на пять минут.

— Егор, там же нас ждут. Неужели нельзя потерпеть, накуришься потом.

Я удивлённо посмотрел на неё и ответил:

— Извини, Дора, за натурализм, но я в туалет хочу, а не курить. Я, кстати, вообще не курю.

— Извини, — буркнула Дора, покраснев и ушла к лифту, толкая впереди себя каталку.

А я воспользовался тем, что остался один и подошёл к своему больному. Сначала я подал ману на косточку, застрявшую в мозговой ткани и аккуратно обернул её энергией, проследив, чтобы не захватить ни капли лишнего и не оставить в мозгу ни одной крошки от косточки. После этого прочитал про себя пароль магического кармана и отдал себе мысленный приказ, пожелание переправить в него косточку. Сразу же после этого на повреждённое место наложил приготовленное заклинание восстановление мозговой ткани. Своё лечение я проделал в режиме ускорения, поэтому со стороны это выглядело как моя остановка около больного на полминуты, после чего я пошёл дальше.

Между тем, Дора уехала, а у меня было пять свободных минут, за которые я просмотрел всех больных, лежащих в коридоре реанимационного отделения. Если я правильно понял, то в коридорах оставляли тех, у которых шансов на выживание уже не было. Таких оказалось ровно 12 человек. Я попросил Эсту провести диагностику и определить самых тяжёлых. Таковых оказалось двое, и они уже умерли. Зато оставшихся десятерых мне удалось спасти. Чтобы меня не застукали около больных, я работал под куполом невидимости.

У половины из них был повреждён позвоночник и их ожидала незавидная судьба прожить остаток жизни в инвалидной коляске. У второй половины были тяжелейшие повреждения, каждое из которых требовало тщательно подготовленной хирургической операции и соответствующих специалистов. Одному требовалась операция на гортани, второму на сердце, у третьего было ножевое ранение печени. Ещё двое с тяжелейшими травмами головы и кровоизлиянием в мозг не приходили в сознание.

Несмотря на режим ускорения, я потратил на исцеление 15 минут. Вернувшись в реальность, почувствовал слабость. Проверив свой магический резерв, обнаружил, что маны там оставалась на самом донышке. Пришлось задержаться ещё на пять минут, чтобы пополнить свой резервуар из своего накопителя.

Вернувшись в приёмное отделение Доры не обнаружил, зато мне тут же нашлась работа. Впрочем, вскоре Дора меня сама нашла и более не отходила от меня ни на шаг.

Как я потом узнал, в тот вечер лихорадило все больницы города и работали сотни хирургических бригад. Через руки врачей прошло около тысячи пострадавших, получивших повреждения средней и тяжёлой степени тяжести.

А подробности произошедшего на стадионе я на следующий день узнал из репортажей тележурналистов, освещавших этот матч.

Прошёл ещё час, прежде чем поток пострадавших сначала уменьшился, а потом практически иссяк. Мы смогли хоть чуть-чуть передохнуть и попить чайку с бутербродами. А потом наступила ночь, наполненная болью пары сотен людей, которые стонали, вскрикивали, плакали, а то и ругались, требуя к себе внимания. Кто-то хотел пить, кто-то просил утку, кому-то просто не спалось.

Понятно, что кроме нас дежурило полно медицинских работников. Часть поднятых по тревоге медиков отпустили домой, но многие остались, понимая, что одни дежурные не справятся с такой массой народа.

Наконец, часам к двум ночи основная часть больных утихомирилась, и мы тоже получили возможность немного вздремнуть. Дежурная комната для младшего медперсонала представляла собой крохотную комнатушку с одним старым раскладным диваном и небольшим столом с парой стульев, за которым пили чай и перекусывали проголодавшиеся дежурные.

Я рухнул на конец дивана, Дора села рядышком и прижалась ко мне. Я покосился на неё, но промолчал. Совместный труд сближает. Моё отношение к Доре тоже сильно изменилось. Я уже воспринимал её как свою старую подругу, которую знал не один год.

— Обычно, мы по очереди тут спим, в комнате для дежурных, — сказала нам Яна. — У врачей своя комната отдыха есть. В процедурной всегда можно было вздремнуть. А сегодня всё забито, ни одного свободного места нет.

В дежурку, в которой мы сидели, заглянула Нина и спросила:

— Студенты, вы случайно английскую речь не разумеете?

— Разумеем, — ответил я, — а что случилось?

— Так больной там требует что-то, чуть не плачет, а лопочет не по-нашему, вроде бы по-английски.

Я улыбнулся Доре и сказал:

— Ты сиди, отдыхай, а я схожу посмотрю. Там англичанин скорее всего чего-то хочет.

Нина привела меня не в палату, а в бельевую. Там вдоль стенок были устроены закрытые полки, на которых хранились постельные принадлежности — простыни, наволочки, полотенца, комплекты одежды для больных и для медиков. Рядом с дверью стоял стол с журналом выдачи и настольная лампа, которая сейчас горела в режиме ночника. В глубине комнаты были втиснуты две раскладушки с пациентами.

Один из них, мужчина с огромным пивным пузом спал, громко храпя при этом. Второй, был скорее юношей лет 18-20 на вид. Вот он-то и разговаривал на английском языке. Выслушав его, я обомлел. Во-первых, он утверждал, что он девушка и Эста это подтвердила. Просто она почему-то косила под парня и имела юношескую причёску, которая и вводила всех в заблуждение. Тем более, что просторная больничная куртка, в которую она была облечена, не позволяла разглядеть размеры её груди. Потом выяснилось, что она была англичанка из тех болельщиков, которые приехали к нам на лайнерах. Сейчас она только что очнулась и обнаружив себя в этой странной обстановке, была напугана. Увидев меня, обратившегося к ней на её родном языке, она воспрянула духом и требовала объяснений:

— Я была на трибуне, смотрела футбол и болела за наш клуб, а потом вдруг наступила темнота, а потом обнаружила себя здесь. Что со мной случилось? Где я? Почему меня положили рядом с мужчиной? Он не только храпит, мешая мне спать, но и громко пускает газы, а помещение маленькое и я вынуждена дышать этим воздухом.

Она вопросительно посмотрела на меня. Нина уже ушла, предоставив мне самому разбираться с англичанкой.

Я как мог прояснил ей ситуацию.

— А что со мной было? Вы можете мне объяснить?

— Эста, давай подключайся, проведи диагностику у девушки.

— Вас как зовут, леди? — спросил я англичанку.

— Холли Моррис.

— Холли, сейчас на улице ночь, время половина третьего. Вам по-любому лучше до утра оставаться в больнице. Сейчас мы мужчину в другую палату переведём и вам никто не будет мешать спать. У вас болит что-нибудь?

— Да, грудь болит. Но, она заболела у меня ещё дома.

— Эста, что там у неё.

Я перешёл в ускоренный режим и быстро провёл необходимые действия.

— Эста, ты выяснила, что у неё ещё было?

— Холли, осторожно пощупайте свой затылок.

— Зачем? О...о, чёрт, у меня голова закружилась.

— Вас кто-то ударил кастетом по голове, и вы потеряли сознание. В результате, сейчас вы имеете сотрясение мозга. Лучшее лечение — это постельный режим и сон.

— Скажите, как вас зовут, доктор?

— Я санитар, Холли, а зовут меня Джордж, по-вашему.

— Джордж, вы не могли бы проводить меня в туалетную комнату?

— Может быть вы воспользуетесь уткой?

— Нет, Джордж, я в состоянии пройтись до туалета.

— А я советую вам воспользоваться стульчиком. Сейчас я принесу его, подождите пару минут.

Я вышел из комнаты и достал из своего магического хранилища биотуалет, купленный в магазине сантехники по случаю. Он имел удобное сидение с подлокотниками и с отверстием под унитаз.

Я в своё время, встретив это чудо сантехники в магазине купил его и задумал усовершенствовать. Теперь всё, что в него попадало сразу же отправлялось в специальное магическое хранилище, предназначенное для отходов. Я предусмотрел даже отвод запахов. После этого магическими средствами проводилась санитарная обработка всех его ёмкостей и поверхностей.

Придуманная мною магическая схема превращала это устройство в весьма полезный в быту артефакт. Он имел самозаряжающийся магический накопитель и без подзарядки мог функционировать довольно продолжительное время. Но полноценного испытания это изделие не проходило.

Я вернулся в комнату катя впереди себя биотуалет на колёсиках и расположил его в дальнем углу комнаты.

— Холли, я доставил вам индивидуальный биотуалет. Это намного удобнее утки. Разрешите, я вас подниму на руки и посажу на этот стул. Помочь вам с одеждой или вы сами справитесь?

Я соорудил нечто, похожее на ширму и отгородил с помощью простыни Холли от остальной части комнаты.

Затем я сходил в коридор и нашёл там свободную каталку и вернувшись с ней в каптёрку перенёс на неё мужчину. Воспользовавшись тем, что меня никто не видит я применил для этого магию левитации. Затем забрав лежащее рядом с раскладушкой одежду мужчины, выкатил его в коридор и пристроил в процедурной, так и оставив пациента на каталке. Зато я быстро исцелил его перелом и заодно запустил у него процесс похудения. Причём восстановленный мною его стопроцентный метаболизм не позволит ему больше набрать лишнего веса.

На обратном пути в бельевую мне пришла в голову мысль провести дальнейшее усовершенствование моего биотуалета. Я решил добавить целительских плетений.

— Эста, — обратился я к своему симбионту, — послушай, что я придумал. Я назову этот артефакт умным туалетом. Когда пациент пользуется им первый раз, то его аура фиксируется в его памяти и туалет проводит очищающие процедуры. Первым вступает в действие плетение, очищающее весь пищеварительный тракт, включая очищение всех залежей и отложений, накопившихся в нём, включая слепой отросток, под названием аппендикс. При втором посещении этим пациентом умного туалета, тот приводит в порядок мочевыделительную систему. Затем наступает очерёдность других систем. В последнюю очередь приводится в порядок кожный покров, убираются всякие следы от старых шрамов и повреждений, убираются без следа всяческого рода папилломы, бородавки, родинки, кератомы и прочие образования. Эпиляцию, после некоторого колебания решил не делать. Кому надо, пусть идут в салоны красоты. Так что через десяток посещений умного туалета, тот полностью оздоравливает своего пациента. Следующее воздействие на такого пациента, прошедшего через полный курс оздоровления осуществляется не раньше, чем через год.