Интересно, что стало с убойной командой? Что-то с ней случилось, вот только что именно — я так и не понял. То есть, с одной стороны, я точно знаю, что её больше нет. С другой — что с Бойцовым и его ребятами ничего плохого не произошло. Как это совмещается? Не знаю. Может, когда выберусь, больше пойму. А что я отсюда как-то выберусь, у меня особых сомнений больше нет. Уж если меня от верной смерти спасли, не оставят же здесь гнить? Вот это мне уж точно не на пользу будет.
Извини, Лена, пойду ещё немного подремлю. Что-то у меня в последние дни недосып.
День 76
Новая беда: не могу заснуть.
То есть засыпаю, вот уже совсем засыпаю, и потом вдруг резко вздрагиваю и сна ни в одной глазу. Как будто страх какой-то будит. Хотя страха как такового вроде тоже не чувствую. Ерунда какая-то.
Ладно, попишу, авось полегчает.
На самом деле ситуация в семье Званцева сложилась неприятная. Хотя не то чтобы удивительная. Бывает. Сейчас из этого трагедии не делают: дети по большей части в интернатах растут и контакт с родителями у них слабый. Ну скажут папе-академику, что у его сына успеваемость ниже средней, способностей и талантов не выявлено, и наиболее вероятный жизненный путь ему — на водорослевую ферму. Неприятно, да. Но, в общем-то, и на водорослевой ферме люди нужны. Пусть лучше там трудится, чем в папином институте небо коптит.
Вот и у Званцевых возникла та же ситуация. Единственный сын Маюки Малышевой был, как бы это сказать повежливее, недаровит. Не то чтобы дурак, нет, но науки ему не давались. От слова совсем.
При этом родители ничем, кроме науки, не интересовались. Николай Евгеньевич, во всяком случае, точно. Приёмного сына он воспринимал как ненужную проблему, на которую жалко тратить лишнюю минуту. Причём то, что сын приёмный, здесь роли не играло — во всяком случае, Левин пришёл к такому выводу, я ему верю... А вот мать затерроризировала ребёнка, пытаясь пичкать его математикой, биологией и прочими такими вещами. То есть портила ему жизнь и развивала комплекс неполноценности.
При этом во всех остальных отношениях Малышев был очень даже ничего. Спортсменом он был отличным, занимался чуть ли не дюжиной видов спорта плюс подводное плавание. Красавец — девушки по нему вздыхали (видимо, в настоящего отца пошёл). Музыкальный слух, приятный баритон. И — полное отсутствие интереса к формулам.
Единственным более-менее научным предметом, которым молодой Антон интересовался, была история. Сначала на уровне беллетристики: любил читать книжки про Средневековье. Потом стал интересоваться профессиональной литературой. Мать, счастливая тем, что сынок увлёкся хоть чем-то, помимо спорта и баб, напрягла свои связи и пристроила сына в исторический кружок при Норильском университете. Естественно, все кружковцы поступали на истфак. Поступил и Малышев. Правда, быстро выяснилось, что и там он не тянет: ТИПовский жаргон давался ему плохо, матметоды не понимал вообще. Зато у него была хорошая память, особенно на мелкие подробности. В модельной игре по раннему Средневековью, где он отыгрывал какого-то аристократа, то ли барона, то ли графа, Антон занял второе место по сумме баллов и первое за достоверность отыгрыша. Это было самым заметным его научным достижением.
На тех же модельных играх он познакомился с дочкой какого-то профессора, которая в него, естественно, влюбилась. Долго за ним бегала и в конце концов он одарил её своим благосклонным вниманием. Причём, к большому удивлению девицы, в полном объёме.
Родителям девушки парень, в общем, понравился — во всяком случае, её папа взял Антона к себе на диплом.
Дальнейшая карьера Малышева рисовалась вполне отчётливо — ассистент при большом человеке в режиме "поди-принеси-организуй" и медленное восхождение по административной линии. В конце концов он осел бы на какой-нибудь контролирующей должности и всю оставшуюся жизнь сводил бы счёты с умниками, которые оказались талантливее его. Это не мой прогноз, а левинский, но я и тут с ним согласен. По жизни оно обычно так и бывает. Плавали — знаем, как выражается Славин в таких случаях.
Но тут у Антона неожиданно образовалась другая возможность заняться историей. Причём — именно историей Средневековья.
День 77
Слушал Пярта. Даже не знал, что есть такой Пярт. Кто он, какого века — не ведаю. Впечатлений тоже особо никаких. Не то чтобы совсем плохо, но как-то так, ни о чём. Колокола какие-то, звон в ушах от них. И никакого тебе катарсиса.
Да и пёс с ним, с Пяртом. Давайте про Институт Экспериментальной Истории.
Вот ведь как получается. Я всю жизнь считал, что ИЭИ был основан, когда нашли первые более-менее цивилизованные человеческие планеты. Нет, ну не то чтобы я специально интересовался, но это же вроде как очевидно. Левин знал больше. Оказывается, ИЭИ — это переименованный ИАИ, то есть Институт Альтернативной Истории. Который, в свою очередь, когда-то назывался Институтом США и Канады, и был основан ещё до Полудня. Кажется, это был единственный институт, всё руководство которого выжило — так как двадцать пятого находилось в Норильске на какой-то научной конференции. То ли повезло, то ли чего-то ждали... Хотя, с другой стороны: когда случился Гудбай, половина сотрудников Института находилась на Аляске. Где и погибла. Вместе со своим предметом изучения.
Кстати об этом. Сейчас принята точка зрения, что Гудбай — это такая оттянутая обратка от Полудня. Случившаяся из-за смещения течений, пробудившегося вулканизма морского дна и так далее. Которая выморила полпланеты, но через пару лет всё стало возвращаться к норме. А что капиталисты от этого перемёрли почти все целиком — так это им не повезло.
С точки зрения общественности, всюду подозревающей заговоры и тайные козни, всё это выглядит крайне сомнительно. Я тоже, конечно, подозревал. Пока не столкнулся с серьёзным геоклиматологом, которому и задал соответствующий вопрос. Дядька попался хороший, поэтому он не стал возить меня мордой по столу. Просто поржал. А потом сказал, что воздействие на климат такого масштаба и с такой степенью просчитанности невозможно даже сейчас. То есть возможно — при желании мы можем Землю, например, взорвать. Или высушить. Или заморозить. Или содрать с неё атмосферу. Это пожалуйста. Но — целиком всю планету. А вот спланировать Гудбай, чтобы он затронул только западное полушарие — это даже сейчас, с нашими вычислительными мощностями, было бы крайне рискованно. Ну разве что уставить всю планету климатическими установками. Каковых в те времена не было даже в проекте. Не говоря уже о тогдашней энерговооружённости. Так что мы, может, и хотели бы прибить америкосов таким способом, но не могли. Мать-Природа виновата, а мы — нет. Вот как-то так свезло. Как в древности Японии вот тоже с Китаем свезло: китайцы поплыли Японию завоёвывать, да флот вторжения бурей потопило. Климат — сложная и непредсказуемая штука.
Ну да ладно. Важно тут что. После безвременной кончины СШАА Институт не распустили, а переориентировали на изучение альтернативных вариантов исторического процесса. Разумеется, в рамках ТИП, это святое. Но с большими вольностями по теоретической части и с упором на моделирование. Собственно, это и сейчас так, только модели стали на три порядка сложнее. Ну а на каком жаргоне всё это излагается для публики, не суть важно. В крайнем случае всегда найдётся какой-нибудь Улитнер, который правильно оформит любые результаты. Ну а как добиться результатов — это уже другой вопрос.
Так вот о результатах. Наработки ИАИ стали актуальными, когда нашлись первые гуманоидные цивилизации. И стало понятно, что они не последние.
День 78
От нечего делать стал читать старый файл. А что, неплохо написано. Лишнего много, это да, но можно считать, что это авторский стиль. Жаль только, опечатки убрать не могу. Ну и подкорректировать кое-что.
Хотя, может, и не стоит корректировать. Это как посмотреть.
Вот написал я там в самом начале про Странников — что, дескать, общественность их боится, потому что они невообразимо круты, и мы по сравнению с ними дикари. Ну да, это правда. Но не вся правда.
Положим, побаивались мы их всегда. С тех пор, как нашли пустотелые янтариновые спутники у четвёртой планеты ЕН 11 — которую довольно долго официально именовали Марсом, хотя в это никто не верил, звёзды-то другие... Спутники впечатлили: мы тогда такого не могли. Но была надежда, что когда-нибудь будет, так что особого ужаса не испытали.
Страшнее стало, когда выяснилось, насколько Странники обогнали нас в освоении Галактики. Одного только мусора, который они оставили, хватило бы на парочку цивилизаций, как наша. И весь этот мусор древнее костей австралопитека. Тогда стало как-то нехорошо, потому что почувствовался масштаб. А от этого всегда мурашки по коже бегают.
Однако настоящий стремак начался, когда в космосе стали находить планеты с людьми. Такими же, как мы. Причём находятся они не абы как: заселённые планеты выстроены по линии. Кривой, но линии. Помеченной ещё и остатками сооружений Странников. Ну, понятно, кто это сделал.
Говорят, есть около полусотни разных теорий, объясняющих, зачем Странникам понадобилось засевать космос людьми. Я имею в виду теории, а не просто идеи. То есть научно обоснованные, подтверждённые фактами, просчитанные на компьютерах и имеющие влиятельных сторонников в научном мире. Кроме этого, есть множество разных идей, время от времени волнующих общественность. Которая, как известно, разбирается во всём, особенно во внеземных негуманоидных сверхцивилизациях. Специалистов по внеземным цивилизациям среди общественности даже больше, чем по хоккею на траве. Потому что в хоккее нужно хотя бы правила знать. А про внеземные негуманоидные сверхцивилизации достаточно выучить фразу "ну как вы не понимаете, у них совершенно нечеловеческая логика". И дальше можно нести любую чушь. Даже с федеральных каналов.
Но пёс бы с ней, с общественностью. Есть два простых житейских соображения. Первое: Странники нас знают, и знают очень хорошо. И второе: им что-то от нас нужно. Что-то, о чём нам не говорят. А такое обычно бывает в каких случаях? Да уж понятно в каких. Потому-то мы Странников и боимся. Ведь так, Лена?
Одно хорошо: все эти вторичные цивилизации примитивнее нашей. В космос никто так толком и не вышел. Несмотря на все наши усилия, хе-хе-хе. Хотя почему хе-хе-хе? Ну, допустим, бывают всякие моменты. Но это касается цивилизаций относительно развитых. И к тому же: мы ведь действительно не хотим, чтобы с кем-нибудь ещё случился Полдень? Нет, не хотим. Он нигде и не случился. По крайней мере, в зоне нашей ответственности. Ядерные удары — да, глобальный факап — нет. Мы от этого всех, кого могли, уберегли. Из гуманизма, да. А также потому, что самостоятельно вывернуть на нашу историческую последовательность можно только такой ценой. Мнение сугубо неофициальное, но все мои знакомые историки его вообще-то разделяют.
Но это сейчас. А в то время, о котором я говорю, человеческих цивилизаций было найдено всего четыре. Или, может быть, пять, Левин точно не помнил, а я — так и вообще никогда не интересовался. Ну, в общем, не густо. Причём все они, кроме одной, находились на уровне пантийских дикарей. То есть верхнего неолита в лучшем случае. И только одна вытянула на уровень земного Средневековья.
Да, это я про Аврору.
День 79
Ничего нового. Хотя нет, новость была: случайно стёр из фонотеки Мендельсона. Хотел послушать и не на ту кнопочку нажал. Там кнопочки маленькие. Жалко, конечно. Теперь буду осторожнее.
Ладно, к теме. Про Антона Малышева.
Вообще-то попасть в ИАИ у Антона не было никаких шансов. С момента обнаружения первой планеты с людьми все разработки Института были полностью засекречены, а сам ИАИ — перебазирован на Луну, а потом на ЕН 19 — там была землеподобная планетка без людей. Точнее, люди там когда-то были, но вымерли в какие-то доисторические времена, пёс знает почему. Там всё и разместили — подальше от Земли. В том числе и от земной исторической науки. Что касается исторической кафедры Норильского университета, то даже на тогдашнем фоне общем она имела репутацию тихой заводи и оплота традиций. А точнее — места скучного и замшелого.
Однако вышло так, что Антон в ИАИ всё-таки попал — благодаря приёмному отцу. Который тоже вообще-то не должен был ничего знать, но узнал. Благодаря маленькой терминологической ошибке, связанной всё с той же Авророй.
С точки зрения тогдашней ТИП, главной загадкой планеты было несоответствие между достигнутым уровнем технологий и типом социальных отношений. Если конкретно — у жителей планеты уже были достаточно продвинутые технические средства. Но они то ли не использовались, то ли не давали эффекта. Особенно странно выглядела ситуация с транспортной связностью. Планета имела девять континентов, по сути — больших островов. Мореходное дело было поставлено неплохо: у туземцев имелся огромный опыт каботажного плавания и суда с гладкой обшивкой, напоминающие земные каракки. Уже был изобретён секстант. Тем не менее, сообщение между континентами отсутствовало напрочь: никакого аналога земных "великих географических открытий" на Авроре не случилось.
Одно из объяснений, которые предложили теоретики Института — это роль ветров и океанских течений, препятствовавших дальним плаваниям. Если Колумбу добраться до Америки помогали пассаты, а вернуться — Гольфстрим и западные ветры, то на Авроре природа препятствовала отдалению от берегов.
Для того чтобы эту версию проверить, нужен был хороший океанограф. Желательно не болтливый. А ещё лучше — имеющий отношение к секретным делам и соответствующие формальные обязательства. И какой-то дурак вспомнил про Званцева.
Почему дурак? Потому что Николай Евгеньевич был не океанографом, а океанологом. То есть занимался океанской жизнью, а не построением моделей течений и ветров, что в данном случае и требовалось. Но выяснилось это потом, когда со Званцевым уже связались и попробовали привлечь к сотрудничеству.
Николай Евгеньевич выслушал предложение. После чего объяснил, кто им на самом деле нужен, и дал рекомендацию. На чём дело вроде бы и кончилось.
А теперь только факты. Которые Левин аккуратно собрал и систематизировал.
Через два месяца после того, как Званцев узнал о существовании Авроры, его приёмный сын Антон Малышев неожиданно уходит из Норильского университета, не защитив диплом. И уезжает в Новоалтайск, где поступает в маленький и довольно закрытый Институт Средневековой Культуры. Несмотря на посредственные знания, особенно по части точных наук, его туда принимают, причём сразу на третий курс.
Антон ведёт замкнутый образ жизни, посвящая всё время учёбе и спорту, особое внимание уделяя акробатике и фехтованию. Однажды его чуть было не исключили из фехтовальной секции — он явился на бой пьяным и чуть было не нанёс противнику серьёзную рану. Однако скандал почему-то замяли, так что Малышев отделался небольшим перерывом в занятиях.
Окончив Институт и получив диплом, Антон отказывается от аспирантуры и посвящает себя спорту и самостоятельным штудиям. В частности, он едет в Упсалу, где слушает полугодовой курс по средневековому этикету и интенсивно занимается мечным и шпажным боем. Здесь Антон делает большие успехи и даже выступает на Европейском турнире. Тогда же выходит в свет его статья о сравнительных преимуществах лезвий с разной формой и глубиной дола. Научной ценности этот текст не имеет, зато вызывает большой интерес среди поклонников холодного оружия. Сохранились свидетельства, что он довольно часто видится с отчимом, который несколько раз специально приезжал в Швецию, чтобы проведать пасынка.
