Средневековая история 5. Граф и его графиня

— Нам бы хватило места.

— Нам? Вы, я, Миранда, дети Амалии и Алисия, так?

— Так. — Джес помрачнел. — Дети, да...

Роман и Джейкоб дядю так и не видели. Ни разу в жизни. Джесу было больно даже смотреть на детей, даже думать о погибшей сестре. Насколько поняла Лиля, король так и не рассказал ему всю подоплеку заговора, ну а она тем более слова не скажет. Еще не хватало.

Поэтому Амалия оставалась в его сознании почти святой. Ну и пусть. Так оно спокойнее. Мстить не помчится... хотя нет. Помчится. Но только тем, кого укажет Эдоард.

— А что делать с остальной моей свитой?

— Э...

— вирмане, ханганы, мастера...

— Мастера скоро переедут в Тараль. Вирмане... сколько им тут еще торчать?

— С Лейфом у отца трехгодичный контракт, — пожала плечами Лиля. — А что до остальных — не знаю. Могут и уехать...

С момента попадания в этот мир ее коробило, что был известен только один континент. И сейчас графиня Иртон хотела взять на себя функцию испанской короны. Снарядить корабли к неизвестному побережью. И можно даже не называть их 'Юнона' и 'Авось'.

Единственное, что ее нервировало...

На земле полюса планеты совпадали (практически) с магнитными. И компас она могла сделать за три минуты. Берешь иголку, берешь чашку с водой, пробку, чтобы на поверхности плавала, иголку греешь с одного конца, после чего он размагничивается, ее на пробку, ту в чашку — и любуемся. Нагретый конец будет указывать на юг. Вот как это будет здесь?

Компас есть, подзорные трубы есть, корабли...

О кораблях вскоре после приезда был разговор с Августом, после чего отец (да-да, отец) подумал — и принялся усовершенствовать вирманский корабль. Ему тоже хотелось большего. А если есть деньги, есть возможность... почему — нет?

Опять же вирмане пристроены. Раньше они были приличными пиратами, конкурировали с Лорисом, но если Ативерна договорится с Уэльстером и Ханганатом — Лорис и так вычистят. А вирманам что делать? Зубы на полку класть или в оппозицию уходить? Увольте...

— Вот. Ханганы скоро отправятся на родину.

— примерно через полгода — год.

— Так долго?

— У Амира было тяжелейшее отравление. Мальчишку вытащили чудом.

— Понятно. Но он ведь не требует постоянного присутствия докторуса?

— И все равно...

— Дорогая супруга, — синие глаза нахально блеснули, — А вы не ищете отговорок?

— Ищу, — так же нахально созналась Лилиан. — Ежедневное присутствие такого мужчины как вы опасно для добродетели.

— Это невинных дев. А вы — моя жена.

— А еще мне нельзя иметь детей...

— Ну и пес с ними. Пару лет потерпим. Есть же травы...

— А откуда вы о них знаете?

Джес сморщил нос.

— Вы меня всю жизнь будете попрекать любовницами?

— Сложный вопрос...

Лиля кокетничала. Но... а почему нет?

Это — ее супруг. Он оказался достаточно умен, чтобы наладить контакт или хотя бы пытаться это сделать. Смысл строить из себя невинную монахиню? Она, между прочим, молодая здоровая женщина. С определенными желаниями. Ладно еще в Иртоне, первые полгода. Пока оправлялась от выкидыша, пока дел было... а вот потом... Иногда — накатывало. Хотелось. И ничего плохого Лиля в этом не видела. Ей же не с моста прыгнуть хотелось, а нормальных отношений. Медики, кстати, к этому вообще относились очень спокойно. И в общаге Таня могла месяц жить с Колей, потом уйти к Пете, а потом и к Васе. Ничего личного, просто отсутствие регулярной половой жизни плюс стрессы плохо сказывается на здоровье. Чувства? Алька, да ты вообще рехнулась! Что там твой Лешка узнает!? Не говори — и все будет в шляпе.

Увы... Аля всю жизнь считала любовь обязательным условием для секса. Или хотя бы дружбу, симпатию, понимание... если уж иного не предлагают. Найти общий язык с мужем?

Если он сделал шаг вперед — почему бы ей не протянуть руку.

* * *

— Эдоард...

— Гардвейг... спасибо, что согласился.

— Чего ж не согласиться. Пожалуй, я должен тебе спасибо сказать. За Тахира.

— смотрю, меньше хромаешь?

— Есть такое. Лечат...

— И что говорят?

— что лет десять могу протянуть. Если возьму себя в руки и буду делать, что скажут. Есть, что полезно, травы пить, опять же упражнения делать...

— Я смотрю. Ты уже с этим смирился?

— Ты же знаешь, мне раньше и того не давали...

Эдоард знал.

Официально два правителя должны общаться на высоком уровне. Неофициально же... Эдоард своей королевской волей мог никого не допустить на эту встречу. И Гардвейг его поддержал. В итоге — обычная зала с камином, два уютных кресла, столик и двое немолодых людей, сидящих в креслах.

— что-то случилось?

— Да вот ведь... прочти сам.

Гардвейг принял из рук коллеги небольшой свиток пергамента — и побежал глазами по строчкам. Уже на середине его лицо покраснело. Потом побелело, а потом он запустил свиток в угол и выдал — восьмиэтажное.

— С-сучка!!!

Эдоард смотрел серьезно и внимательно.

— Думаешь — правда?

Гардвейг махнул рукой. Мол, подожди, дай успокоиться. Эдоард посмотрел на коллегу — и в нарушение всех протоколов — сам налил ему вина, протянул кубок...

Гардвейг сделал несколько глотков, постепенно успокаиваясь.

— Это — откуда?!

— Рику прислали. Так это правда?

— Не знаю, — мрачно отозвался Гардвейг. — Но если Анелька пошла в мать — я бы не удивился. Та с любыми штанами готова была закрутить, эта тоже вот... Что хочешь в заклад ставлю — не знаю.

— А так там все верно?

— Про воспитание, про воспитателя — верно. Про родинки... У нас есть одна семейная — сзади, на пояснице. Но у человека ж не одна родинка. И я ее не осматривал.

— А если я осмотрю? Найдем повитуху, докторуса... сам понимаешь.

Гардвейг понимал.

Собственно, он женился несколько раз на вдовах. Но ведь не на убийцах! И не так вот... он-то про своих жен все знал, с самого начала.

— Понимаю. И возражать не стану. Об этом кто знает?

— Ты меня кем считаешь?

Гардвейг чуть расслабился. Если Эдоард хранит тайну...

— Политика...

Он не оправдывался, не объяснял, он сообщал то, что королям и так было известно. На троне чистеньким и благородным не останешься.

— Это верно. Но мне договор с Уэльстером тоже выгоден. Ивернея не устраивает меня, а Лидия — Рика.

— А Анелия.... Дурища! Своими руками придушу!

— Если Анелия девственна — в тот же день объявим о помолвке. Обещаю. Но если нет...

Гардвейг молчал. И так все понятно, если нет. Но тут Эдоард вдруг усмехнулся.

— А если нет.... твоей второй дочери сколько?

— Тринадцать.

— Два-три года Рик подождет. Но заниматься ее воспитанием тебе придется не за страх, а за совесть.

Гардвейг вскинул глаза на собеседника.

— Ты это всерьез?

— Более чем. Мы можем подождать немного. Недолго. И даже заключим помолвку сейчас, контракт, все остальное, а приедет девочка к нам... когда скажешь. Хоть бы и сразу — никакого ущерба ее чести не будет. У меня своих двое, поселим с ними, а если Рик за ней еще и ухаживать будет... может, у него и к счастью срастется?

Его величество Гардвейг облегченно выдохнул.

— Эдоард...

Слов у него не было. Как-то не очень короли приучены искренне благодарить, обычно им проще отдариться. И Эдоард понял это.

— Учти — на провинции Бальи в приданном я настаиваю.

— Я тебе в приданное даже пошлины на соль скину. Тем более, у нас с этим назревает проблема...

— Э, нет, — прищурился Эдоард. — Технология вываривания соли у вас тоже есть. Да, она теперь будет дешевле. Но мы ведь можем поиграть с чем-нибудь другим. Например, уголь...

— обсудим? — прищурился Гардвейг.

— Обязательно. Но сначала дело.

— Анелия.

Его величество чуть помрачнел. Но не сильно. Все складывалось и так неплохо. Дочь совершила глупость? Да, безусловно. И последствия для нее будут самыми печальными. Но не для Уэльстера. Его репутация останется незапятнанной. Это главное.

— Итак, что ты предлагаешь?

— Осмотр. Вызвать ее ко мне во дворец и потихоньку осмотреть. Если она девушка — тут же заключаем помолвку. Если же нет...

— Тогда надо что-то придумать... — Гардвейг нахмурился, размышляя. — Тогда она должна просто исчезнуть.

— Она — твоя дочь.

— И что? У тебя тюрем нет? Пусть посидит где-нибудь, потихоньку, потом, через пару лет перевести ее в монастырь... а всем сказать, что она сбежала.

— И ты для исполнения наших обязательств предложил мне вторую дочь... почему бы нет?

Эдоард подумал про Стоунбаг. Сажать Анелию туда навечно он не собирался, как и переводить в монастырь. Пусть пройдет время. А там можно будет или выпустить ее и дать денег — пусть катится на все четыре стороны, либо выдать за кого-нибудь замуж. Из не особенно нужных короне. Да мало ли вариантов?

Сейчас Гардвейг в бешенстве, хотя и не сильном. Но наломает дров — потом пожалеет.

Про себя Эдоард знал точно. Если бы его девочки — ну, так получилось, что они ввязались бы во что-то подобное, он все равно простил бы их. Рано или поздно. Потому что глупые соплюшки. Вот Амалию он простить не мог. Она была взрослой, она осознанно вела страну к мятежу и бунту. А Анелия... да соплюшка она еще. Поумнеет.

— Когда?

— Да хоть бы и завтра с утра.

Короли переглянулись. Они понимали друг друга почти без слов. Гардвейг отдавал дочь на проверку, а если что — и на растерзание. Но ему важнее была страна.

Эдоард принимал эту жертву, но старался помочь коллеге. И это тоже было оценено по достоинству.

* * *

— Джерисон, ты можешь оказать мне услугу?

— Да, дядя. Что случилось?

— Ничего особо страшного. Рик?

Ричард, не вставая с кресла, перебросил приятелю пергаментный свиток.

— Это должно остаться между нами. Сам понимаешь.

Джес прочитал. Выругался. Потер лоб.

— Нет, чего-то я не понимаю! Но — как?!

— Как и обычно.

Джес вздохнул.

— Честное слово, у меня ощущение, что я живу в мире, который перевернулся. Моя жена оказывается красавицей, любовница — убийцей, принцесса — шлюхой... что еще ждет впереди?

— может, ты просто смотришь сейчас под маски?

— Может быть. Что требуется от меня?

— Завтра я приглашу Анелию сюда, во дворец. От тебя требуется встретить, сопроводить, ну а после осмотра уже по ситуации.

— то есть?

— Либо сюда, Рик сделает ей предложение — и все будет замечательно. А автора сего опуса будем искать и казнить.

— Либо?

— Стоунбаг.

Слово упало тяжело. Увесисто так... Джеса передернуло.

— Ваше величество...

— Джес, она нам еще за это спасибо скажет. Гардвейг ее за такое вообще казнил бы.

— А вы?

— А мы ее через пару лет выпустим — и пусть идет, куда пожелает.

— Я возьму пару людей, которым...

— Нет. — Эдоард взмахнул рукой, отметая все возражения. — В том-то и дело... Джес, как бы не повернулось, никто не должен об этом знать. Все должно быть тайно.

— Тогда почему...

— не в посольстве? В это время дворец почти пуст. Все будут на прогулке, а ты займешься...

— И я, отец.

Эдоард кивнул сыну.

— Как пожелаешь. Но сам не светись, подождешь снаружи. Если что, Джес, ты с ней справишься?

— Уж как-нибудь, — граф Иртон усмехнулся. — единственная женщина, с которой мне сложно — это моя жена.

— До сих пор сложно? — вскинул брови Эдоард.

— Не настолько, дядюшка. Она постепенно поддается на уговоры, да и Миранду она любит. А остальное — дело времени. Договоримся.

— Вот и отлично. Знаешь, я был бы рад видеть твою супругу при дворе, но ей это определенно не по душе.

— Вся в отца. Что он на верфи жил бы, что она, дай ей волю, в мастерские перекочует. С вра...чами чуть ли не в обнимку ходит...

— Но ведь лечат они неплохо?

— Докторусы в бешенстве, — Рик улыбался. — Ну и пес с ними. Главное, что отец здоров, — Эдоард уже успел рассказать Рику часть правды, и мужчина был искренне благодарен графине. А гильдии давно поперек горла у короля стояли.

— Гардвейг тоже чувствует себя получше. Если повезет — еще лет десять он будет править. А Ативерна и Уэльстер — дружить.

— После... — Джес выразительно потряс свитком.

— Вот именно. Чтобы не было шума и никто не знал — ты, с парой самых доверенных людей— — ладно уж, встречаешь принцессу, провожаешь ее на обследование, а потом, выяснив вердикт докторусов, проводишь ее либо туда — либо сюда.

— Хорошо. Сделаю.

* * *

Анелия чувствовала себя не очень хорошо. Что-то было не так. Что-то было неправильно. Видимо, крысиные инстинкты проснулись. И вопили, что ее загоняют в угол. Но девушка пока держалась. Хотя яд пару раз проверила на сохранность. И даже переложила в карман платья маленький пакетик.

Чего стоило Гардвейгу не оторвать ей голову по возвращении — бог весть. Нельзя, нельзя, ведь Уэльстер будет выставлен на посмешище. Мальдоная с ней, с этой соплюхой, ну, шлюховата оказалась, в мамочку, но ведь остальные пострадают! И честь ее сестер окажется под сомнением, и репутация Гардвейга — тоже король, за дочерью не уследил, и... да много всего.

С другой стороны...

Гардвейгу не давало покоя кое-что другое.

Граф Лорт.

Эдоард оказался благороднее, чем думал Гардвейг. Он не спросил, он словом не помянул Лорта, полагая, что в своем курятнике Гардвейг сам разберется. И тот ему был искренне благодарен.

Альтрес, Альтрес, что же ты наделал...

Правда ли это?

Скорее всего — да. Но винить брата Гардвейг не мог. За скрытие информации — да! Тут ему голову мало оторвать! А с другой стороны, было уже такое. Когда Альтрес убирал своей волей заговорщиков, а Гардвейг об этом узнавал задним числом. Тогда и надо было рвать и метать, сейчас-то уж чего?

Много воли брату дал?

Странное дело, а сколько — нормально?

Случись что с ним — и Альтрес остается регентом при Милии. И при его детях. И такие решения ему принимать придется, волей-неволей. Годом раньше, годом позже — он ведь больше чем на пару лет и не рассчитывал. Это сейчас надежда появилась.

Ничего он брату не сделает, разве что отматерит, чтобы многое на себя не брал. Но мог, мог. Чтобы скрепить союз с Ативерной — мог он на такое пойти. И еще как. И учителя убрать, и Анелию припугнуть, чтобы молчала. Эх... тяжело болеть.

Надо бы написать братцу с голубем. Хотя... и так он все узнает. Есть ведь в посольстве его люди... кстати!

Вот их и надо расспросить. И начнем мы с барона Килмори.

Увы, по возвращении домой, бароном Гардвейг заняться не успел. Тот отсутствовал. А там нога разболелась, Тахир пришел со своими притираниями, потом обезболивающее дали... одним словом — Гардвейг уснул. А когда проснулся утром — было уже поздно. Анелия отбыла во дворец.

* * *

Когда королю доложили об этом, он расстроился. Но не сильно.

Отбыла и отбыла, теперь пусть будет, как будет. Девственна? Значит, вскоре станет королевой.

Нет?

Тогда не обессудь, дочка.

Родственные чувства? Помилуйте, да о чем вы? Вот чего Гардвейг в жизни не испытывал, разве что к брату. Альтреса он любил. Милию ценил, потому что та родила сыновей. Сыновей... да, наверное любил, как свое продолжение. Но опять же, как можно любить ребенка, который пока и осмысленное-то что-то сказать не может? Это как собаку любить.