Иная

Мультифрактал выродился совершенно неожиданно для них троих. В один метамиг они проводили анализ нового разрастания и его взаимодействия с зоной содержания, параллельно это самое разрастание провоцируя в жаркой схватке, а на фоне — сотни вариаций происходящего непонятно где и непонятно когда относительно их встречи. В другой метамиг многомерность и метамерность стремительно понизились. Они снова работали вместе — на сей раз для того, чтобы сохранить хотя бы одну версию себя после катастрофического схлопывания. Связанность всех троих с мультифракталом привела к тому, что после его исчезновения или останутся все трое, или ни один из них. Ситуацию накаляло снижение созидательных способностей: как демиургических, так и права Администратора. Лета оставалась на том же уровне, но её применение именно сейчас было не просто бесполезно, а смертельно опасно, в отличие от экзотических знаний сестрицы Тёмной.

Они справились. Фрактал и всякие следы их столкновения пропали. Втроём замерли на потрескавшейся площадке перед Сердцем. После всего пережитого Сирень не сразу осознала, что же поменялось. Некрожижа. Не было ни некрожижи, ни лучика некроизлучения. Пропали символы на её коже. Её последний и многажды переиспользованный резерв — коматозное тело «сестры» пропало вместе с двумя жертвами Сирени Тёмной. В какой-то из битв утрачен был лазурный меч-десинхронизатор. Наконец, не было больше ощущения угрозы от Администратора. Он сохранил внутреннюю многомерность, но утратил право трансформировать реальность по собственному разумению.

Сестра взяла её за руку. Вовремя: рука закостенела, а сознание с трудом удерживалось в умирающем теле. Мягкая Сила окутала её, вымыла откат... который возвращался и возвращался. Тёмная Сирень двоих теперь держала. Тело стремилось угаснуть — угаснуть вслед за Сердцем, сверхъякорем, но боле не источником могущества. Она вычерпала Сердце до дна, вложила до конца в противостояние. Администратор же...

— Ваше «право» опиралось на Сердце, — выговорила Сирень, когда сестра откатила её лёгкие к живому состоянию.

— Косвенно, — тысяча медленных кивков. — Мы пользовались невосполнимыми ресурсами. Мы достигли своей цели.

— Ты ведь не понимаешь, дорогуша, — улыбнулась Тёмная сестра. — Мне не нужна была «сила» Сердца. Мне нужна его опора! Так даже удобней, знаешь ли, спасибо вам за помощь — тебе тоже, Светлая моя.

— Окажешь ответную услугу? — озвучивать не требовалось. Сестра читала её открытые мысли. Просто... вежливость, ага? Как будто и впрямь способна человеком стать!

— Хоть десять, — улыбка Тёмной стала шире. — Мне понадобится много метавремени и безопасное место, чтобы себя в порядок привести. Ты отведёшь? — она просила о дороге в метапрошлое, о доле эликсира, что в воображении остался.

— Не показывайся Аисту, — поставила условие. — На той стороне — мною притворяйся, — а это не условие — совет.

— Договорились.

— Эй, Администратор, — бросила она, когда сестра убрала руку, к Сердцу полетев.

— Мы слушаем, — существо выглядело противоречивым: половина лиц изображала хмурость, половина — удовлетворённость.

— Удачи с Результатом, — выдавила, костенея. Мертвящий холод потёк от груди, с тела переходя на дух и разум. Нужно поспешить. — С тобою было весело подраться. Передавай Нанимателям, чтобы катились в бездну!

Слух отказал быстрее зренья. Она не услышала ответа, зато увидела, как Тёмная Сирень разводит руки на Администраторов манер и как забирает Сердце в воображенье целиком. Хах, сколько же силищи в ней-прошлой! Как же мощны её лапищи!

...Выбралась из бесполезного куска камня, которым стало её тело. Отряхнулась от налипшей пыли. Рванулась и разбила наливающиеся «весом» призрачные цепи, чуть не пронзившие дух изнутри, чуть не приковавшие к телу, почти прикончившие после победы в такой схватке! Никто не смеет становиться на пути её свободы! Заставила цепи вспыхнуть и расплавиться. Переключилась на другую связь — связь лёгкую и теряющую «вес», в отличье от цепей. Это была связь подобия-вместилища-опоры с единственным принадлежащим ей телом. Если чего-нибудь не сделать срочно, то связь распадётся, а она — умрёт! Ну, не умрёт, а переродится в нечто несусветно жуткое, подведя и Тёмную, и Аиста!

На миг стало неожиданно тепло внутри: оба, и сестра, и ученик, верили в неё. Итак, какие есть варианты? Нить истончается, потому что утрачено подобие разумов, это раз. Не медля, она отделяет от себя все новые навыки и знания, полученные в ПВР-мультифрактале. Отделяет — но не удаляет. Что-то вроде её воображения, только игра на информационном уровне. Хах, воображение? А что, если...

Поворот в «пространстве», которое, вообще-то, не существует. Ничего вокруг не существует — и не существует основательней, чем иновещи всякие. Мираж — мираж оттого, что разум не может существовать без внешних ощущений в бодрствующем состояньи. Тем не менее, эта видимость благодаря своей функции становится реальностью — ну, относительно нереалья духа. Поворот привёл её... на диван.

Миллионы вещей парили в мерцающем мраке. Диваны и кресла, чашки и кружки, столы и кухни, бездушные Сиренины тела и их куски, ножи, еда, цистерны да канистры, драгоценные камни, устройства, о назначении которых и не помнила... Сирень невольно рассмеялась. Нам не дано предугадать, когда понадобится парочка диванов! Обернула диваны так, чтобы их форма и реальностность стали стаканом и водой внутри. Обернула духовную нить так, чтобы она стала трубочкой во рту. Плеснула в рот воды и вдула её в трубочку. По чуть-чуть, аккуратно, медленно. Поспешишь — бездну насмешишь!

Спустя четвёрку диванов, пятёрку кресел и троицу сервизов трубка наполнилась донельзя. Обернула её обратно в жёсткую, немедля потянувшую к телу нить. Обернула себя, чтобы не разбить по дороге что-то из воображения... или самой об это что-то не разбиться. Мерцающий мрак вспыхнул нестерпимо белым — и погас.

Усилием воли Сирень не дала погаснуть с ним и сознанью. Удержала на границе. Сознание тоже имеет реальность, и искусство иноразума — ступать по грани между настоящим-бодрствующим и несуществующим, погасшим вниманием и чувством «я». Балансируя на узком бортике между светом и тьмой, она достучалась до тела. Тело было в порядке. Бросила в мозг программу долгого восстановительного сна и спрыгнула с границы в темноту.

...Рывком проснулась. Интуиция молчала — безопасно. Прощупала тело — норма. Прощупала разум — многое пропало. Ослаб и дух, но вместе с тем — окреп. Обратила, наконец, внимание на реальность. Стук по клавишам. Аист, ты?

— С добрым утречком, — невозмутимо приветствовала её сестра, быстро печатающая что-то на... как их там... ноутбуке. Аист тоже обнаружился рядом — устроился спать на матраце неподалёку. — Подлечила, как смогла, — капля вины промелькнула! Приняла кусочек памяти сестрицы.

Её дух был болен — болен на более тонком уровне, чем было время разглядеть. И дух, и разум. Сердце погибло иначе, чем «должно было» — они с Администратором высосали его досуха. И через тождество тел, а затем близость и подобие тела, разума и духа, это «высыхание» передалось и ей. Она избавилась от тела и части подобия — но не всего. Осталась и мельчайшая частица «проклятия» левиафана — того, что ввела себе в сердце. Частицу и болезнь Тёмная вымыла Летой за компанию со всей силой, знаниями, навыками, какими овладела после входа на платформу в зоне содержания. Ну, алхимия смерти сохранилась да разговорчики и общий ход событий.

— Ничего страшного, — пожала плечами, одеваясь. — Я отказалась от этой гонки. Ты — её закончила. Что делаешь?

— Диета, — ухмыльнулась Тёмная. — Осваиваю человечность — тебя же имитировать придётся! Людишек в «интернетах» провоцирую и дегустирую их реакции.

— А ты, смотрю, время не теряешь зря, — осознала другой кусочек памяти. — «Троллинг», значит? Названьице же, а! Деликатес... Полигон?

— Я стёрла Тету, — Тёмная продолжала печатать с доброю улыбкой. Вот уж действительно странной была (и есть) она-прошлая, что находит в этом удовольствие! — И научилась мелочи ценить.

— Я... понимаю, — вздохнула, представив, каково это — быть настолько ненастоящей, что даже этот «троллинг» сколько-то да ценен! — Меня это ждёт тоже? — вопрос не сестре, а в воздух.

— Я что-нибудь придумаю.

Издала смешок на реплику Тёмной и спросила серьёзно:

— А ты хочешь?

— Я хочу, чтобы Сиреней больше было, — серьёзный же ответ. Аист шевельнулся. Сестра резко захлопнула ноутбук, спрятала в воображение и шагнула в несуществующую тень, тем самым скрываясь от почти всех взглядов. Но не её. Это же её (их!) трюк, а к своим трюкам всегда находит контртрюки. — Позови, когда закончу поглощенье Сердца. Я приду. Постарайся не умирать до этого. Прошу.

— Обещаю... постараться, — медленно кивнула.

— Сирень? Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенный Аист такой милый!

— Как алхимик после успешного великого деланья, — она потянулась, наслаждаясь чуть большей реальностью ощущений... на фоне леденящих антилучей бездны внутри себя — и прохладного, вечно зовущего ветра перемен, овивающего дух. — Неправильные ты вопросы задаёшь, ученик. Чем сильнее иномаг, тем хуже чувствует себя, поверь. Не расхотел учиться иномагии?

— Не расхотел, — твёрдый ответ. — С тобой всё хорошо?

— Это правильный вопрос, — спустилась к нему на матрац. — Со мной всё замечательно. Полигона больше нет. Ответы получила. Себя спасла вон дважды, — быстрый взгляд на сестрёнку-в-тени. — Не зря ходила, хах! — и парк, сиреневый парк остался у неё! Сестра, Аист, парк — чего же боле? Хотя о чём это она: можно и нужно больше. Позже.

— Ты напугала меня, — признался он. — Исчезла на целую неделю! Я думал о ритуале... Потом представил, что бы ты сказала, и отказался.

— Мой ученик, — улыбнулась собственному образу в его голове. — Я думаю, не будем здесь задерживаться. Месяц-другой, и отправляемся. Поучу тебя немного иномагии, ты меня — как человеком быть, и пойдём назад. Знаешь... — протянула она.

— Что? — они как-то одновременно протянули руку. Рука в руку. Его — реальней, чем её. И всегда реальней будет.

— Полетаешь на драконе. Есть у меня парочка идей, — намекающая мысль в сторону сестрицы. Пусть раздобудет дракона, летающего между реальностей, и запихнёт себе в воображенье! Она-то не ограничена хранением бездушного, а насчёт десятка услуг — сама язык не удержала. Сестра кивнула молча.

— Ты лучшая, — расплылся он в улыбке. — Слушай...

— Да? — не стала читать его мысли.

— Можешь кое-что пообещать? — он не знал, как она относится к обещаниям. Не мог знать.

— Смотря что, — подвинулась к нему поближе.

— Я не прошу не рисковать так больше, — тихо произнёс он. — Я и сам как полезу куда-нибудь... Просто... не бросай меня. Скажи, если соберёшься куда-то... ну...

— Я поняла, — прервала его лепет, потянувшись ближе, ещё ближе... — Я тебя не брошу до самого конца. Даю слово, — глаза в глаза. Губы к губам.

Их первый поцелуй был нежным и недолгим. Обещание. Их первый поцелуй скреплял её обещание. И его — молчаливое, но не менее веское. Они оба знали, что впереди будет много всякого. Будут и драконы, и учёба, и сила, о которой представленья не имел — сила, рождённая из ущерба души, в его случае — ущерба двойного. Она вдруг поняла, что волшебницею станет тоже. Просто затем, чтобы идти с ним рядом. Якорь и опора — будут вместе до конца. До конца листа и дольше, если доживут. Ведь там, дальше, за листом, за Древом и за Лесом, за Небом и за Океаном, за Солнцем даже — там есть другие места. Она найдёт их и ему покажет. Одна или вдвоём с сестрою.

Сирень подула на тёплую искорку внутри себя, разжигая. Огонь займётся нехотя. Займётся. Терпеливый охотник, она станет терпеливым садоводом, выращивающим цветок единственного чувства. Она научится любить, научится петь и создавать. Убаюканные новым для неё теплом, заснули, наконец, разрушительница с людоедкой. Надолго. Но не навсегда.