Мое проклятие

Да и сами занятия стали намного интереснее. От истории рода Крэаз и славных деяний предков сиятельного мы перешли ко дню сегодняшнему, и я с огромным удивлением узнала, что у Саварда, оказывается, есть младшая сестра. Сначала тот факт, что с давно почившими родственниками пришлось познакомиться раньше, чем с живыми, ошеломил. Но потом сообразила: это для меня существование Наланты стало сюрпризом, а настоящая Кателлина не могла не знать о единственной дочери бывшего советника императора. Поэтому ей никто и не спешил сообщать очевидное. Ну а в иерархии семьи шестнадцатилетняя девочка действительно стояла на последнем месте. И рассказывать о ней надлежало после ее знаменитых прадедов.

Но главное, я — с разрешения сиятельного, которое он дал после просьбы наставницы, — несколько раз уходила порталом в Хардаис, столицу контролируемой родом Крэаз провинции. Пусть старуха не отпускала от себя ни на шаг, а за спиной безмолвными тенями маячили Динс с Ниором, но все же... все же...

Широкие шумные улицы и узкие безлюдные переулки. Добротные приземистые двух— и трехэтажные здания старого города. Мелкие разноцветные камешки пешеходных дорожек и тяжелые булыжники гранитных мостовых. Все интересовало, привлекало внимание, вызывало любопытство. Мы с Кариффой неторопливо гуляли, разговаривали, заходили в лавочки, чтобы купить приглянувшуюся мелочь.

Однажды, когда я лениво изучала очередную витрину, поджидая застрявшую в магазинчике Кариффу, почувствовала тяжелый взгляд, настойчиво буравящий спину. Оглянулась. На противоположной стороне улицы в тени дерева стояла девушка. Невысокая, хорошо сложенная. Не изящная и утонченная, какими обычно бывают сирры, а очаровательно пухленькая, немного широкая в кости. Густые светлые волосы, вздернутый носик, алые губки, на щеках здоровый румянец. Судя по всему, простолюдинка.

Симпатичная, очень юная и... явно имеющая ко мне какие-то претензии. Ничем иным повышенное внимание, а также боль, недоумение, даже ненависть, что отражались на ее лице, объяснить не могла. Наши глаза встретились, и на несколько секунд все вокруг замерло. Потом я отвлеклась на голос Кариффы, а когда вновь посмотрела на другую сторону улицы, девушки там уже не было.

Вскоре неожиданная мимолетная встреча не то чтобы стерлась из памяти — потускнела, перекрылась другими впечатлениями. Я никогда, наверное, и не вспомнила бы о загадочной незнакомке, если бы через несколько дней поутру не наткнулась на нее в собственных покоях.

То, что в гостиной не было Кариффы, не удивило. В последнее время она перестала приходить рано. Но вот то, что служанки тоже отсутствовали, оказалось сюрпризом. Обычно одна из них всегда дежурила здесь, чтобы сопроводить меня к завтраку, а сейчас — никого, если не считать странной особы с лихорадочно горящими глазами.

При виде меня девушка издала сдавленный возглас, метнулась вперед... и как подкошенная упала к ногам, мгновенно уцепившись за них на удивление крепкими руками. Как в дурном анекдоте, честное слово.

— Умоляю... сделаю все, что вы скажете... исполню любое желание... умоляю, -доносились снизу невнятные слова и подвывания, пока я пыталась переступить и выбраться из неожиданно цепкого захвата.

Вырваться не удалось. Разозлившись, изо всех сил потянула девушку вверх и, когда ее лицо оказалось вровень с моим, рявкнула:

— Четко, ясно, без рыданий — что нужно?

Как ни странно, это возымело действие. Незнакомка перестала истерить и заговорила почти связно.

— Пожалуйста, сирра, уговорите саэра заключить со мной еще один договор. Не в столице, там у него наверняка уже кто-то есть. Здесь, в Хардаисе. Ведь господин иногда сюда наведывается. Пусть редко. Это даже лучше. Зависимость будет расти не так быстро, и я излечусь. Когда-нибудь... Потом... А сейчас смогу с ним... Прикасаться, целовать... — Взгляд девушки затуманился. Речь снова стала невнятной. Руки, стиснувшие ткань моего платья, задрожали. — Вы не думайте, я, конечно, нара, но буду стараться... очень стараться... Господину понравится. И вам легче, если саэр станет реже брать на ложе.

Возникло нехорошее подозрение. Да что там подозрение — практически уверенность. Осталось только кое-что уточнить.

— Как тебя зовут?

— Хельма, госпожа.

Сестра Ниды. Так я и думала.

— Почему ты пришла с этим ко мне, Хельма?

Губы девушки искривились в горькой усмешке.

— Господин благосклонен к вам, сирра.

— Откуда такая уверенность? Я всего лишь наида.

Угрюмое, но твердое в ответ:

— Знаю.

И упрямое молчание. Печально, но здесь я ничем помочь не могу.

Стараясь не обращать внимания на горестные всхлипы, сказала строго:

— Даже если бы от меня хоть что-то зависело, я ничего не стала бы делать, Хельма. Ты больна, тебе надо лечиться. А связь с саэром только усугубит состояние.

Рыдания мгновенно прекратились. В воспаленных глазах забилась, засияла чистая, ничем не замутненная злоба.

— Ненавижжжууу, — яростное шипение, и скрюченные пальцы когтями хищной птицы рванулись к моему лицу.

Не успела ни испугаться, ни отреагировать. Сзади на обезумевшую девицу налетели непонятно откуда взявшиеся служанки, скрутили, потащили прочь. Отвернулась, чтобы не видеть неприглядной картины. А в спину мне неслось бессмысленное:

— Все вернется... Тебя не будет... Как прежде... Он обещал... Вернется... Обещал...

Почему я не остановила тогда, не расспросила подробнее? Почему не сказала ни Кариффе, ни Динсу с Ниором? Не придала значения бреду несчастной девчонки. Слишком легко поддалась уговорам плачущей Ниды, которая просила молчать о происшествии. Приняла объяснения служанки, заверения, что она просто помогла сестре поговорить со мной, чтобы та наконец-то смирилась, поняв, что у нее нет никаких шансов. Очень уж хотелось побыстрее выкинуть неприятное событие из головы.

Позавтракала. Занялась сферами. Появившаяся только после обеда наставница ничего не заподозрила. Телохранители, в обязанности которых не входило круглосуточное дежурство у дверей покоев наиды, — тем более.

А к вечеру мне стало плохо.

* * *

Ярко-алая вспышка расколола пространство. Ослепила, высушила кожу полуденным июльским солнцем. Воздух плыл и дрожал в знойном мареве. Зеркальная глазурь стен, полированный камень пола, обычно источавшие живительную прохладу, обдавали немыслимым жаром. Изломанные, объятые пламенем тени причудливыми мрачными видениями скользили вокруг, с каждой секундой все теснее смыкая огненное кольцо.

И я горела вместе с ними.

В горле словно проросли острые раскаленные шипы, впиваясь в нежную кожу и мешая дышать. Беспомощно приоткрытые потрескавшиеся губы с хрипом втягивали воздух. Воспаленные, опухшие веки не хотели открываться. Сердце колотилось часто и громко, как птица, что бьется в силке, ломая крылья в безнадежной попытке вырваться и улететь. Но я упрямо брела вперед, изо всех сил стараясь не упасть.

Еще чуть-чуть... Немного...Там, уже совсем рядом, — арка перехода. А дальше Мост Слез, святилище и... спасение. Дойду...

Вот и последний поворот. Тени стали двигаться быстрее, придвигаться все ближе. Казалось, кожа сейчас лопнет, сожженная изнутри. Ноги подкосились, и я упала. Полетела вниз, в пропасть, которой не было конца и края. Рассыпалась на тысячи невесомых осколков. Но перед самым небытием сгусток тьмы, тягучий и упоительно прохладный, дотянувшись из ниоткуда, рывком выхватил меня из бездны...

— Что с ней, Гарард? Что?! — ударило рядом оглушительным раскатом грома.

— Кадх, — донеслось сухим ветром в ответ.

— Этого не может быть! Он на нас не действует... Сила не даст... — снова прогрохотало, но уже тише, как будто сквозь толщу воды.

— Не все так просто... — голос стал неразборчивым, превратился в череду размытых звуков, понять которые воспаленное сознание уже не могло. И я, не дослушав, опять покатилась в жадно распахнувшуюся навстречу ждущую-зовущую пучину...

Очередная ярко-алая вспышка расцвела вокруг причудливой гигантской хризантемой. Хлестнула по глазам, обожгла тело лютым январским морозом.

В святилище царил жуткий холод. Лики, покрытые инеем, содрогались, корчились на стенах. И я коченела, дрожала вместе с ними, склонив голову перед Великой.

— Женщина создана для мужчины. Он властелин и раб любви ее. Лишь в любви можно познать бога, и познание это бесконечно, — тихо падали вечные, как мироздание, и такие же древние слова. — Два наслаждения у души — настаивать и терпеть. Два наслаждения у разума — владеть и отдавать. Два наслаждения у тела — прикасаться и обладать.

Озноб бил все сильнее. Потерла плечи в тщетной попытке согреться, и тут же чьи-то сильные руки обхватили со спины, прижимая к восхитительно горячему телу. Попыталась обернуться, чтобы увидеть, кто находится сзади. Не получилось.

— Лишь единение страстей и наслаждений рождает истинную любовь, которая несет с собой восторг, облегчение, нежность, — торжественным заклинанием прозвучали последние слова богини, и она сомкнула уста. Ожидая.

Знала, чувствовала — надо сказать что-то, но гортань словно свело судорогой. Ни шевельнуться, ни вздохнуть. Молчал и тот, кто стоял за спиной. Только объятия стали крепче, надежнее, даря тепло и покой.

— Ты выбрал, темный, — звонкий смех богини наполнил святилище. — Помни об этом. Ты выбрал!

И снова алая вспышка. Еще ярче, еще ближе...

Резко вскинулась на постели, судорожно ловя пересохшим ртом странно густой, тяжелый воздух. Мгновение — и все в мире встало на свои места. Покои наиды. Спальня, залитая мягким светом. Придвинутое к кровати кресло. Утомленное, осунувшееся лицо Гарарда.

— Сирра Кателлина! Слава божественной Троице, наконец-то! Как себя чувствуете? Ничего не болит? — радостно бормоча, бросился ко мне целитель.

Ладони, которыми он, не касаясь, провел вдоль моего тела, чуть заметно светились.

— Слабость сильная, — прислушалась к ощущениям, — а в остальном все в порядке. Что со мною было, мэтр Гарард?

Мужчина опустил руки, нахмурился.

— Порошок кадха. Достаточно добавить в еду или питье всего несколько крупиц, чтобы убить человека. Через несколько часов начинает лихорадить. Потом забытье, галлюцинации, паралич и смерть.

— Хельма?

Всего одно слово, но мэтр понял. Еле слышно вздохнул.

— Да. Кувшин с соком в гостиной. — Усмехнулась: из ягод фюрра, мой любимый. — Никому и в голову не пришло проверять. Обычно высокородным никакая отрава не страшна. Стихия защищает даже тех, в ком ее всего крупица. Но в этот раз порошок оказался непростой. Магия, которой его напитали, временно перекрыла силу, отрезала от носителя. С дваждырожденными и сильными саэрами подобное бы не прошло, их связь со стихией невозможно прервать, даже ненадолго. Но заклинание предназначалось не им, а именно сирре. Для вас воздействия оказалось достаточно.

— Хорошо, что быстро нашлось противоядие, — поежилась, представив, что было бы в противном случае.

— Нашлось, — подтвердил целитель, и голос его странно дрогнул. — Но оно не подействовало. Противоядие помогает, да и то не всегда, только если принять его в течение часа после отравления.

— Как же мне удалось... — не договорила. Слово 'выжить' произносить не хотелось.

— Не знаю, — растерянно признался Гарард. — Когда прибежал сюда, вы уже находились без сознания. Горели, метались в бреду. Все мои снадобья оказались бесполезны, а магия — бессильна. Я опытный целитель, сирра Кателлина, поверьте, и ясно видел — конец близок. Все изменилось в мгновение. Если бы вы были саэром, я бы сказал, что в вас неожиданно потоком хлынула сила. Но это ведь невозможно.

— А что случилось дальше? — спросила тихо.

— Дальше? — невесело хмыкнул целитель. — Появился саэр Крэаз. Вашу наставницу, служанок, телохранителей и эту ненормальную девчонку, Хельму, по его приказу закрыли в допросных. А сам господин все дни почти не покидал покоев наиды. Сидел рядом. Караулил каждое движение. Ловил каждый звук. Когда наступил кризис, и вы метались, отбиваясь от призраков, трясясь в ознобе, лежал рядом, согревая, делясь энергией.

Мужчина замолчал. Я тоже не спешила продолжать разговор, вспоминая свои полубезумные, лихорадочные видения и пытаясь соотнести их с рассказом Гарарда. Что-то не давало покоя. Какое-то воспоминание упорно пыталось пробиться сквозь вязкую путаницу мыслей.

Кажется, мэтр сказал, что порошок насытили магией.

'Ни один маг на свете не изучил лекарственные растения лучше...'

'Только я знаю, какого результата можно достигнуть, напитав простой настой малой толикой силы...'

'Ни один маг... не изучил лучше...'

— Циольф, — ошарашенно уставилась на застывшего у кровати целителя, не в силах поверить очевидному. — Но зачем?

— Нет! — в яростном отчаянии мотнул головой Гарард.

Растрепанные светлые пряди с тонкими, блестящими ниточками седины беспорядочно упали на лоб, закрывая глаза. Мужчина нетерпеливо смахнул их с лица, повторил уже спокойнее:

— Нет. Я знаю Циольфа, он не стал бы этого делать.

— Из жалости ко мне? — поинтересовалась скептически.

Я прекрасно помнила целителя рода Эктар. Не монстр, конечно, не маньяк-убийца, но особой симпатии к себе с его стороны тоже не заметила. Просто так убивать не стал бы, а вот по приказу или за деньги — вполне. И никакое сочувствие или сострадание помехой не стало бы. Ничего личного, как говорится.

— Из жалости к себе, — парировал Гарард. — Отравить наиду советника императора сиятельного саэра Саварда Крэаза... Ни один маг не решится на такое. Тем более Циольф. Он уж точно не стал бы рисковать, в его-то ситуации... — Мэтр осекся, словно внезапно осознал, что сказал лишнее, досадливо поморщился и продолжил: — Да и имперскую клятву верности никто из нас обойти не в силах. Она как раз подразумевает непричинение физического вреда высокородным.

— Но Циольф сам мне говорил, что единственный из всех вас занимается подобными исследованиями. Тем, как влияет магия на различные снадобья.

— Мне это известно, — голос мэтра стал суше. — Я обязательно сообщу о том, что знаю, саэру. Не беспокойтесь, сирра, даже если попытаюсь, клятва не даст смолчать или утаить сведения, напрямую касающиеся безопасности членов рода Крэаз.

Отвела глаза. Не хотелось видеть злую, язвительную усмешку на лице обычно веселого и жизнерадостного мужчины. Целитель кашлянул, привлекая внимание, но не успел ничего сказать. Дверь резко распахнулась, и в спальню буквально ворвался Савард. Жадный взгляд нетерпеливо прошелся по моему лицу, плечам, груди, снова вернулся к лицу. Несколько секунд сиятельный напряженно изучал меня. Потом повернулся к мэтру.

— Гарард? — раздалось требовательное.

— Следов яда не осталось, господин, — склонил голову целитель. — Теперь сирре Кателлине нужно отдыхать и набираться сил.

— Иди. Я позову.

Еще одна отрывистая команда, и Савард, казалось, тут же забыл о Гарарде, полностью сосредоточившись на мне. Подошел. Опустился на край кровати. Медленно, очень осторожно провел ладонью по лбу, щеке, подбородку. Погладил плечо, на мгновение задержался, чуть сжав его, и убрал руку.