Он посмотрел на Саммервейла, который коротко кивнул. Затем на Харрингтон.
— Леди Харрингтон?
— Понятно, — тихо ответила она.
— Займите свои позиции, — сказал он затем.
Саммервейл повернулся к Харрингтон правым боком, вытянув руку вдоль тела, и Скарборо признал в нем опытного дуэлянта, каким он и был. Неопытность Харрингтон, с другой стороны, проявилась, когда она встала прямо перед ним, подставив ему в качестве мишени все свое тело.
Утреннее напряжение резко поднялось, и даже репортеры вроде Скарборо замолчали, уставившись на неподвижную сцену.
Затем пальцы Кастелланьо разжались, свежий утренний ветерок подбросил платок в воздух, и рука Денвера Саммервейла поднялась. Рука поднялась плавно, уверенно, с молниеносной скоростью занимая позицию для стрельбы...
И Харрингтон выстрелила.
Глаза Скарборо расширились от изумления. Она даже не пошевелилась! Она просто стояла там! А потом она выстрелила — выстрелила от бедра, с двадцати метров! — и ее пуля попала Саммервейлу чуть ниже грудной клетки.
Скарборо не мог в это поверить. На самом деле, он сам в это не верил... пока Харрингтон не выстрелила снова, по-прежнему от бедра, и ее вторая пуля попала в цель чуть выше первой.
Саммервейл пошатнулся. Даже с вершины холма Скарборо почти физически ощущал недоверие дуэлянта, его потрясение. Его рука опустилась, и раздался третий выстрел. Темно-красный цвет залил его черную тунику огромными кровавыми пятнами, и он посмотрел на свежую рану, а затем снова на Харрингтон.
Теперь она держала пистолет обеими руками, ее карие глаза были безжалостны, и он закричал, в этом звуке было столько же ярости, сколько и агонии, когда четвертый выстрел попал в него меньше чем в сантиметре от третьего.
Кровь хлынула у него из ноздрей, колени начали подгибаться, но он все еще сжимал пистолет. Он снова стал боком и смотрел на нее, но все еще был на ногах. Он отказывался падать, и каким-то образом — с мучительным усилием, Скарборо почувствовал это даже с того места, где стоял, — пистолет медленно и неумолимо поднимался, пока он пытался его поднять.
Харрингтон просто стояла на месте. Она наблюдала за ним с ничего не выражающим лицом, пока он пытался удержать равновесие, поднимая пистолет. Она позволила ему поднять его, позволила ему обнажить зубы в горькой решимости. Подождала, пока пистолет не оказался почти в боевой позиции.
И тогда — тогда — она выстрелила еще раз, и задняя часть черепа Денвера Саммервейла взорвалась.
* * *
Крис Скарборо стоял неподвижно, глядя на тело Денвера Саммервейла, и чувствовал, как его собственный шок передается другим репортерам. Из всех возможных исходов этого он ожидал меньше всего! Что сделало...
— Похоже, сегодняшний день все-таки не слишком удался для графа Норт-Холлоу, не так ли, Крис? — сказал Хирш, стоявший рядом с ним. Скарборо резко повернул голову и уставился на него, а другой репортер злобно улыбнулся. — Я имею в виду, что, похоже, на этот раз Саммервейл не справился с задачей — прошу прощения за выражение. Как вы собираетесь преподнести это для Норт-Холлоу и Хай-Риджа? Пытливые умы хотят знать.
— Послушайте, вы... — горячо начал Скарборо, затем заставил себя замолчать. Он глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки.
— Очевидно, — сказал он через мгновение, ткнув указательным пальцем в сторону дуэльной площадки, — это было не то, что я ожидал увидеть сегодня утром. Почему-то я думаю, что вы тоже этого не ожидали, Брайант!
— Нет, — признал Хирш. — Честно говоря, я этого не ожидал. Учитывая послужной список Саммервейла. Не могу сказать, что мне жаль это видеть. Я восхищался леди Харрингтон в течение многих лет, а Саммервейл был придурком, который к тому же оказался наемным убийцей. Нанял его Норт-Холлоу на этот раз или нет, он, черт возьми, заслужил это, и вы это знаете!
— Ой? Он заслужил, чтобы хладнокровная убийца стреляла в него снова и снова, даже после того, как стало очевидно, что она победила его? Она выстрелила в него в первый раз еще до того, как он поднял пистолет, а потом стреляла в него снова, и снова, и снова, когда он уже почти наверняка был смертельно ранен! И это тот человек, которым вы "восхищаетесь"?
— О, дайте мне вставить слово! — в глазах Хирша промелькнуло отвращение, щедро сдобренное презрением. — Вы не хуже меня знаете, что Саммервейл убил по меньшей мере восемь человек. Конечно, это те, о ком мы знаем, — те, кого он застрелил "на законных основаниях" прямо там, где он только что умер сам! Но если ваши источники не рассказали вам о его связях с Формированием, то вы еще более жалкий репортер, чем я думал. Что, по общему признанию, было бы непросто. Этот человек зарабатывал себе на жизнь, убивая людей! И пока вы ханжески разглагольствуете о том, какой хладнокровной убийцей является леди Харрингтон, что насчет него самого? Тэнкерсли уже выстрелил, когда Саммервейл, стоя прямо на этом самом поле, не торопясь, выстрелил ему прямо в голову. Вы думаете, что пуля случайно попала Тэнкерсли в голову с расстояния в сорок гребаных метров?! Не морочьте мне голову! И, в отличие от Тэнкерсли, Саммервейлу совершенно ничто не мешало выстрелить в нее в ответ, когда она это сделала. И он мог остановить ее в любой момент, когда бы захотел. Вернитесь и перечитайте протокол Эллингтона, Крис. Все, что ему нужно было сделать, это бросить оружие. Но он этого не сделал, не так ли? И это означает, что каждый выстрел, который она произвела, был юридически оправдан.
— Существует огромная разница между юридически оправданным и морально оправданным! — сплюнул Скарборо.
— Это еще большая чушь, — презрительно сказал Хирш. — Тому, что Саммервейл сделал с капитаном Тэнкерсли, не было никакого "морального оправдания". Нет никаких сомнений в том, что он намеренно спровоцировал Тэнкерсли, и единственная причина, по которой наемный дуэлянт мог спровоцировать человека, которого он даже никогда не встречал, — это вытащить его на дуэльную площадку, где он мог бы законно застрелить его. Но я не слышал, чтобы вы жаловались по этому поводу, не так ли? И, только между нами, — без обиняков, — я в восторге — в восторге, вы меня слышите? — от того, что здесь сегодня произошло. Убийство Тэнкерсли было законным, я вам это скажу. Но то, что леди Харрингтон сделала сегодня, было не просто "законным". Она была здесь, чтобы свершить — и я намеренно использую этот глагол — правосудие!
Скарборо бросил на него свирепый взгляд, затем повернулся и яростно зашагал вниз по склону холма к толпе, собравшейся вокруг Харрингтон. Толпа репортеров уже выкрикивала вопросы, когда она сошла с дуэльной площадки и вернула свой пистолет космопехотинцу, и эта толпа устремилась к ней, несмотря на все усилия полицейского кордона. Они приблизились, размахивая микрофонами, и парочка подобралась слишком близко. Так продолжалось до тех пор, пока один дородный репортер не рухнул на землю, хватая ртом воздух, после того как наткнулся на локоть одного из ее телохранителей.
Затем они отступили — незначительно — и она подняла руку. Жест был почти царственным, и это действительно остановило крики, пусть и ненадолго.
— Я не отвечаю ни на какие вопросы, леди и джентльмены, — сказала она голосом, холодным, как жидкий гелий, как раз в тот момент, когда появился Скарборо. — Но у меня есть короткое заявление.
Один из репортеров все равно попытался выкрикнуть еще один вопрос, но один из его приятелей не слишком сильно толкнул его в плечо, и он замолчал.
— Денвер Саммервейл убил человека, которого я любила, — холодно и отчетливо произнесла она в тишине, царившей вокруг. — То, что произошло здесь сегодня, не вернет мне Пола Тэнкерсли. Я знаю это. Ничто не вернет его, но я могу добиться справедливости от человека, который его убил.
Глаза Скарборо расширились. Конечно же, она не собиралась?..
Тишина повисла еще на один долгий, неподвижный миг, колеблемая утренним ветерком, пока одна из репортерш не прочистила горло.
— Но, леди Харрингтон, — сказала она осторожным тоном человека, до которого дошли слухи о том, что она сказала Саммервейлу в "Демпси", — капитан Тэнкерсли был убит на дуэли, и вы только что...
— Я знаю, как он умер. — Харрингтон прервала говорившую, и ее взгляд был еще холоднее, чем ее голос. — Но Саммервейла наняли — ему заплатили — чтобы убить его.
Господи Иисусе, — подумал Скарборо. Эта женщина — чертова сумасшедшая! Она собирается сказать это снова — и на этот раз по всему Звездному королевству в формате HD!
— Я обвиняю, — произнесла она затем с ледяной рассудительностью, — графа Норт-Холлоу в том, что он нанял Денвера Саммервейла убить не только Пола Тэнкерсли, но и меня саму. — Она замолчала, и ее тонкая улыбка стала острой, как бритва. — Я лично как можно скорее предъявлю графу это обвинение, — сказала она затем. — Доброго дня, леди и джентльмены.
А затем она повернулась, кивнула космопехотинцу, стоявшему рядом с ней, и ушла в утреннюю тишину по проходу, который открыли ее телохранители и полиция Лэндинг-Сити, пробираясь сквозь ошеломленные, словно по волшебству расступающиеся ряды журналистов Звездного королевства.
Станция ее величества "Гефест"
Орбита планеты Мантикора
Двойная система Мантикоры
9 апреля 1906 г. э. р.
— И тогда она сказала, что пристрелит и Норт-Холлоу!
— И как раз вовремя, черт возьми! Сукин сын слишком долго этого добивался, если хотите знать мое мнение!
Брэнди Болджео подняла взгляд от своего рабочего стола и удивленно подняла брови.
— Главстаршина Студлин, — сказала она.
Темноволосая главстаршина быстро подняла глаза.
— Да, мэм?
— Хотя я и не могу придраться к вашей характеристике, но у нас мало времени, — заметила она, слегка нахмурившись.
— Да, мэм, и я не...
— Я сказала, что не могу не согласиться с вашей характеристикой, Мартина. — Хмурое выражение лица Брэнди сменилось язвительной улыбкой. — Поверьте мне, это так. Но в данный момент мы вроде как должны сосредоточиться на работе. Правда?
— Верно, мэм, — согласилась Студлин и оглянулась на старшину второго класса, стоявшую рядом с ним. — Мы поговорим об этом позже, Джозефина. Доверься мне!
— Конечно, главстаршина, — сказала старшина и одарила Брэнди своей собственной полу-извиняющейся улыбкой, прежде чем вернуться к дисплею, подключенному к пульту дистанционного управления, который в данный момент управлял термоядерной установкой эсминца "Неподкупный".
Брэнди понаблюдала за ней мгновение, затем вернулась к своему дисплею. Как она и сказала Студлин, она не могла придраться ни к чему из того, что сказала главстаршина энергетических систем. И в отличие от многих людей, с которыми она сталкивалась, включая тех, кто был в форме, которым, черт возьми, следовало бы быть поосторожнее, она не сомневалась ни в справедливости обвинений леди Харрингтон, ни в неизбежности последствий для Норт-Холлоу.
Ее губы скривились от отвращения, когда она вспомнила реакцию Норт-Холлоу на заявление леди Харрингтон о дуэльной площадке. Он выглядел таким... таким цивилизованным. И его голос просто сочился сочувствием к леди Харрингтон.
— Я, конечно, обеспокоен этим, — сказал он в ответ на прямой вопрос, когда появился в подкасте "Источники инсайда" Криса Скарборо. Его отец был частым гостем программы, а новый граф появлялся в ней еще более регулярно, поскольку политический раздрай, вызванный объявлением войны, тянулся бесконечно. Очевидно, у него с ведущим программы было то, что люди до сих пор называют "хорошими отношениями", и в тот день это было на виду.
— Уверен, что любой был бы обеспокоен, милорд, — сказал затем Скарборо, печально кивая. — Я имею в виду, что это такой возмутительный поступок для пэра королевства, даже для той, кто еще не удосужился занять свое место в палате, — наброситься на другого в эфире, который, как она должна была знать, в конечном счете увидят почти все в Звездном королевстве.
— Будь справедлив, Крис, — сказал тогда Норт-Холлоу. — У нас с леди Харрингтон долгая история, и я не хочу вдаваться во все те откровенно абсурдные вещи, которые она время от времени говорила обо мне. В этом нет смысла. Но я скажу, что любой, у кого есть хоть капля человеческого сострадания, должен понять, какую боль она, должно быть, испытывает в этот момент. Я никогда не одобрял практику дуэлей. Честно говоря, это пережиток варварства. Иногда это может быть адекватной реакцией, учитывая определенные значения прилагательного "адекватный", на личное оскорбление или травму, но оно по своей сути уязвимо для злоупотреблений. И я думаю, совершенно очевидно, что Денвер Саммервейл, который, напомню вам, был уволен из королевской космопехоты за воровство и получение взяток, является — или, по крайней мере, был — идеальным примером слабостей системы. Никто не может оправдать физическое нападение капитана Тэнкерсли на случайно встреченного незнакомца в баре, независимо от того, что Саммервейл мог ему сказать. Точно так же очевидно, что Саммервейл провоцировал капитана — основательно провоцировал. И также совершенно очевидно, что, каковы бы ни были его мотивы, Саммервейл намеренно убил капитана Тэнкерсли после того, как тот выстрелил, не убив и даже серьезно не ранив своего противника.
— Как могла женщина, которая любила мужчину так, как леди Харрингтон, несомненно, любила капитана Тэнкерсли, не увидеть в этом последнем, преднамеренном, тщательно нацеленном выстреле ничего, кроме плохо замаскированного убийства? И, учитывая то, что, по слухам, Саммервейл сказал капитану во время их стычки, как могла леди Харрингтон не поверить, что по какой-то причине Саммервейл намеренно избрал своей мишенью их обоих? Очевидно, что она имела дело с самим Саммервейлом, но не менее очевидно и то, что смерть Саммервейла никогда не сможет смягчить глубину ее боли, ее потери. Скорбь по нашим близким не просто... уходит, Крис! И если она искренне верит — а я уверен, что так оно и есть, — что Саммервейл действительно был платным убийцей, наемным дуэлянтом, в чем она его обвиняла, то она неизбежно заявит и, вполне вероятно, искренне поверит, что я, должно быть, был тем, кто его нанял.
Граф с печальным выражением лица покачал головой.
— Я уверен, что мне вряд ли нужно это говорить, но она ошибается. И хотя я глубоко сочувствую ее потере, ее боли, у меня нет намерения продолжать бессмысленный цикл насилия, который уже унес жизни капитана Тэнкерсли — и, да, Денвера Саммервейла.
— Не уверен, что на вашем месте я бы так же сочувствовал ей, милорд, — мрачно произнес Скарборо.
— О, для меня это тоже не всегда легко! — с иронией признал Норт-Холлоу. — Неприятно, когда тебя обвиняют в найме убийцы, но, с другой стороны, я, к сожалению, привык к тому, что меня обвиняют в чем угодно. Действительно, мои адвокаты предположили, что было бы неплохо подать в суд на леди Харрингтон за явно клеветнические обвинения, которые она выдвинула против меня, и часть меня испытывает сильное искушение поступить именно так. Но, как я уже сказал, я понимаю, почему она может искренне так думать, и у меня выработалось отвращение к судебным гладиаторским боям. В прошлый раз, — он позволил себе ледяную улыбку, — у меня не очень хорошо получилось. И рассмотрение этого дела в суде, вместо того чтобы просто позволить ему умереть естественной смертью в свое время, не пойдет на пользу ни мне, графине, ни нашим нынешним ультрапартийным политическим разногласиям.
