"Хроники медузы"

— По мере подъема передо мной открывается широкий вид. И я вижу все больше этих фантастических колонн, возвышающихся по всему ландшафту на десятки, сотни километров. Пожары распространяются, где только могут, по лесным массивам. Подо мной деревня и другие здания вдоль южного края каньона горят, как факелы. Земля кажется истерзанной. Я вижу пыль, поднимающуюся от подземных толчков, и что-то похожее на огромные трещины в земле. Воздух сейчас очень неспокойный и становится непрозрачным из-за горячего пепла и дыма. . .

— Я знаю, что должен сообщать о том, что вижу сам, а не комментировать то, что происходит где-то еще. Но у меня есть мониторы, подключенные к глобальным каналам. А вы бы так не поступили? Эти фонтаны расплавленного — что бы это ни было, материала ядра? — поднимаются по всей планете. Пожары распространяются, леса горят по всему земному шару. Я вижу огромные клубы пара, поднимающиеся и над горячими точками в океанах — значит, воды затронуты не меньше, чем суша. Города охвачены пламенем, то, что от них осталось — что за зрелище! — на одной из трансляций видно, как огненный столб, словно насаженный на вертел, поднимается из самого центра Юнити-Сити. Интересно, было ли это сделано намеренно? Адам, ты все еще обращаешь на нас внимание, чтобы совершать такие жесты? Пирамиды! Памятник, который мы не смогли спасти, разрушен и тает. Замечательное зрелище... — замечательное и душераздирающее.

— Подо мной Гранд-каньон наполняется новой рекой, на этот раз из лавы — как будто Колорадо прорвалось сквозь толщу Земли.

— Но видеть это становится невозможно. Я едва могу контролировать скорость движения. Просто чудо, что корабль до сих пор не уничтожен, хотя я управляю гелием, а не водородом, как бедный обреченный "Гинденбург".

— Думаю, что я стал свидетелем достаточного количества событий — будь то разрушение Земли или ее трансформация. Достаточно, чтобы понять, что я хочу участвовать во всем, что произойдет дальше в этом конфликте между Машинами и человечеством.

— Потому что это еще не конец.

— Я запускаю двигатель. Эта гондола — крепкое старое судно. На ней установлен тот же самый старый тритий-дейтериевый термоядерный двигатель, который помог мне выбраться из атмосферы Юпитера, и этого должно хватить, чтобы я смог выбраться отсюда — если повезет.

— А если нет, доктор Дони, обязательно передайте сообщение Адаму. Так или иначе, машины заплатят за то, что они сделали сегодня.

— Вот треск от начала работы термоядерного реактора...

* * *

*

В тот день Фэлкон сделал одно наблюдение, которое никогда не записывал и о котором никому не рассказывал.

В момент между включением зажигания и воспламенением топлива — это длилось всего долю секунды — он был не один в гондоле "Кон-Тики". Черный куб около метра в поперечнике, гладкий и безликий, если не считать рукописных каракулей.

Висел в воздухе. Внутри кабины.

Появился и исчез.

* * *

*

— ...Зажигание! Меня зовут Говард Фэлкон. "Королева Элизабет V", конец связи.

Интерлюдия:

Июнь 1968 г.

Даже если все говорили, что крайне маловероятно, будто Сет Спрингер когда-либо покинет землю, подготовка к запуску "Аполлона-Икара-6", запланированному на 14 июня, должна была продолжаться. Поскольку ни один из первых выстрелов не достиг бы цели до июня, не говоря уже о том, чтобы сбить Икар, никто не знал, сработал план или нет. И на всякий случай нужно было подготовить пилотируемый запасной "Аполлон".

Так что уже в середине мая бюрократия НАСА начала действовать. Комиссия по подготовке к полету официально одобрила запуск. Сету теперь выделили дублера, и настала очередь бедняги Чарли Дьюка сидеть взаперти за тренажером, отчаянно пытаясь вникнуть в план миссии.

Как и обещал Шеридан, Сета и его семью перевезли в здание для экипажей НАСА на острове Мерритт, на мысе Кейп. Отныне он будет жить здесь, проходить последние тренировки и медицинские осмотры, будет изолирован от вирусов, которые разносит большая часть человечества, которое он будет пытаться спасти, и будет защищен от внимания прессы, которое стало казаться ему чрезмерным.

Сет был рад, что его семья здесь, с ним. Мальчики ничего не знали о его миссии, и Сет и Пэт были полны решимости продолжать в том же духе как можно дольше. Их жилище напоминало приличный отель, совмещенный с либеральным монастырем, с горничными и преданным своему делу поваром, который отлично справлялся с приготовлением гамбургеров и картофеля фри. Но мальчики, как и следовало ожидать, сходили с ума от того, что целый день сидели взаперти, и Пэт разрешили выпускать их играть на улицу и даже брать с собой на пляжи Флориды, под усиленной охраной морских пехотинцев.

Напряжение подготовки и тренингов не спадало. Сету даже пришлось одобрить нашивку для своего полета, который никогда не состоится. Наименее глупым дизайном была хрупкая голубая Земля, заключенная в сложенные чашечкой человеческие ладони.

У него была какая-то общественная жизнь, помимо Пэт и мальчиков. Его навещали другие родственники, в том числе родители и младшая сестра, а также друзья по школе, по военно-воздушным силам и НАСА. Все улыбались и настаивали, что это было "пока", а не "прощай". Сет чувствовал себя пациентом, пораженным какой-то неизлечимой болезнью.

В конце концов, выдержав все это давление, он, казалось, перешел на новую ступень сознания, воспарив над всем этим, как будто потерял контроль. — Моя жизнь превратилась в один длинный контрольный список, — сказал он Пэт.

— Это больше похоже на день нашей свадьбы, — ответила она, сама уставшая, и попыталась улыбнуться. — Даже сейчас не так напряженно, как было раньше. В конце концов, ты просто...

— Плывешь.

Но этот период "парения" должен был закончиться.

Икар должен был врезаться в Землю в среду, 19 июня. Вечером в среду, 12 июня, на неделю раньше запланированного срока, появился Джордж Шеридан с бутылкой бурбона.

* * *

*

— Медики этого не одобрят, — сказал Сет, когда ему налили здоровую порцию.

— Пошли они все к черту, — сказал Шеридан. — Я их начальник. Тебе в глаза попала грязь. Итак, ты следил за новостями, пока они баловали тебя в этом фитнес-клубе?

— Видел, как Хэмфри застрелили во время предвыборной кампании. — Хьюберт Хэмфри был вице-президентом Линдона Бейнса Джонсона.

— Отличная заметка, как раз то, что нам было нужно.

— И я увидел в газетах снимки Икара, сделанные с Паломара.

— Излишне говорить, что из-за этого началась паника, и все начали скупать билеты, направляясь в Аппалачи. Не то чтобы все бежали. Бермуды — ближайший крупный населенный пункт к месту столкновения, и там проходит что-то вроде рок-концерта. Хиппи и "сила цветов". По закону им следовало бы остричь свои чертовы волосы.

— Это имело бы решающее значение, когда упадет Икар, сэр.

Шеридан пристально посмотрел на него. — Что ж, мы получили результаты. Вы знаете, все три ядерных заряда, которые были доставлены на данный момент, были доставлены с абсолютной точностью, взрывы произошли как во сне, и наблюдатели видели все это, пролетая сквозь облако обломков, и ядерные заряды толкнули эту скалу. Но, черт возьми, просто недостаточно сильно. Теперь астрономы говорят, что, возможно, скала — это вовсе не скала; может быть, это скопление маленьких камешков, прижатых друг к другу, как груда щебня, а бомбы просто как бы сжимают массу...

— Джордж, что насчет Пэт и мальчиков?

Шеридан посмотрел ему в глаза. — Сам Роберт Фрэнсис Кеннеди собирается позаботиться об этом. Сразу после презентации он отвезет вашу семью в Хикори-Хилл, в свой дом в Маклине, штат Вирджиния. На самом деле, купленный им у своего старшего брата. А в день Икара, когда Эл-Би-Джей будет на борту президентского самолета номер 1, РФК лично отвезет вашу семью с собой в НОРАД в Колорадо и переждет под проклятой горой, где они будут находиться не более чем в пятидесяти футах от семьи Кеннеди, пока все не закончится.

— Мальчики будут в ужасе.

— С этим мы ничего не можем поделать. Но они будут в безопасности, верно? — Шеридан пристально посмотрел на него. — Знаете, я не могу приказать вам сделать это, сынок, даже сейчас. Как вы себя чувствуете?

— Напуган.

— Чем?

— Тем, что я облажался на глазах у всего мира. Иисус. Вы приберегли этот бурбон для другого случая, Джордж...?

* * *

*

В четверг они выпустили Сета, Пэт и мальчиков из клетки, и семья провела день на пляже под надежной охраной. Сет не мог сосредоточиться ни на чем, кроме ярких ощущений того летнего дня, солнца, песка, свежего соленого запаха воды, смеха мальчиков, для которых этот день был таким же, как и любой другой, в длинной череде счастливых дней с мамой и папой.

Вернувшись вечером в свой номер, они поели, немного поиграли, посмотрели телевизор в пижамах. Затем вдвоем уложили мальчиков спать. Прощаний не было, просто день заканчивался.

Пэт было невыносимо оставаться на ночь с Сетом.

К его собственному удивлению, Сет в ту ночь спал довольно хорошо. Возможно, всему виной был морской воздух.

И когда Чарли Дьюк разбудил осторожным стуком в дверь в шесть утра, была пятница, 14 июня.

День запуска.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ПОСЛАННИК МИРА

2850 г.

44

Когда наступил момент контакта, Фэлкон приостановил работу с лопаткой и впал в состояние совершенной механической неподвижности.

Его насторожил не звук, а скорее едва ощутимый толчок, проникший сквозь ткань этого маленького мира — через камень и почву, через его надувные колеса и гидравлическое шасси, в самую сердцевину его существа. Ощущение шагов в пустом доме.

Чье-то незваное присутствие.

Фэлкон положил лопатку рядом с бункером для удобрений и выпрямился во весь рост. Он посмотрел вниз на горку, на бордюр, где работал. Говард Фэлкон был машиной, напичканной часами и таймерами — их было слишком много, чтобы не обращать на них внимания, слишком много, чтобы он мог игнорировать течение времени. Он очень хорошо знал, что в этом замкнутом убежище прошли десятилетия. Десятилетия с конца света. Что ж, очевидно, его долгая изоляция подходила к концу.

Оставив свои инструменты, он направился через сад воспоминаний, проходя по изящно петляющим дорожкам, по маленьким каменным мостикам и арочным туннелям, затененным навесами из переплетенных ив. Большинство рокариев были увенчаны черными плитами, которые оживали, когда замечали его приближение, и на плитах появлялись изображения Хоуп Дони, ее лицо поворачивалось к нему. Если бы он задержался, изображения пригласили бы его послушать, как они рассказывают о событиях и происшествиях из ее жизни, сопровождая их записями и свидетельствами третьих лиц. Посторонний человек, блуждающий по этим тропинкам, быстро составил бы представление о Хоуп и ее жизни. Чем дольше он оставался здесь, чем больше исследовал закоулки сада воспоминаний, тем более детальной становилась эта картина.

Хоуп Дони умерла вскоре после разрушения планеты, на которой она родилась; на самом деле в те первые годы была целая волна таких смертей. И с тех пор Фэлкон потратил пять десятилетий на строительство этого места в ее честь.

Фэлкон остановился на перекрестке дорожек, где в полу было вделано толстостенное окно — окно, которое полностью выходило из этого маленького корпуса на усеянное звездами небо внешней части Солнечной системы. С этого ракурса он мог разглядеть причальный комплекс, едва различимый за изгибом кометы. Прошло много времени с тех пор, как к этому причалу были пришвартованы какие-либо корабли. Когда Фэлкон прибыл, первым делом он отправил свой собственный корабль обратно в космос с командой самоуничтожения, чтобы у него не было возможности покинуть сад. Какие бы призывы к нему ни звучали, какое бы желание он ни испытывал вернуться в миры людей или Машин, он останется пленником, каким стал добровольно.

Но теперь у причала был корабль.

Он изучал воинственные линии его корпуса в форме акулы, отмечая плавные выпуклости, которые почти наверняка свидетельствовали о наличии сенсоров дальнего действия, систем вооружения, средств оборонительного противодействия. Вероятно, это был один из новых крейсеров с асимптотическим приводом — человеческое оружие, созданное на основе технологических разработок, украденных у Машин. Корабль был черным, как ночь, за исключением серебристой маркировки на одном из его плавников; ошибиться с прыгающим спрингбоком было невозможно.

Еще один толчок достиг Фэлкона, на этот раз более сильный. Мгновение спустя он уловил небольшое изменение давления воздуха, означавшее, что шлюз открылся.

Фэлкон отошел от окна. Он ускорил ход, его шасси заскрипело. Извилистые тропинки поднимались вверх через череду рокариев и заграждений, сужаясь по мере того, как поперечник не совсем сферической выемки-мирка уменьшался ближе к полюсу, а вес Фэлкона уменьшался по мере ослабления эффекта центростремительной гравитации. Теперь до него доносились звуки — тяжелый механический шум. Люди с оборудованием в движении.

Он в последний раз оглянулся на огороженный пузырь сада, на рокарии, опоясывающие внутреннюю часть мирка, на сияющий желтый луч искусственного солнца вдоль его оси. Целые акры все еще оставались незавершенными, дорожки вились по участкам щебня и почвы, которые еще предстояло благоустроить и обработать. Ему еще столько всего предстояло сделать.

Он отвернулся.

* * *

*

В каменном зале приемной гравитация не превышала одной десятой "g".

Здесь его ждала группа посетителей. Двое из них, одетые в стандартные скафандры легкого современного дизайна, сверялись с развернутым свитком, на полупрозрачной мембране которого была изображена карта сада памяти в поперечном сечении. За этой парой стояли три фигуры в гораздо более тяжелой броне; их громоздкие скафандры без защитных визоров были увешаны инструментами и оружием в дополнение к ручным пушкам, которые они несли. Фэлкон инстинктивно замедлил шаг, но, несмотря на это, охранники все еще держали его на мушке, направив стволы размером с кулак на его искусственную голову.

— Отведите, — сказала одна из держателей карты, едва взглянув на него. — Он безобиден.

С видимой неохотой тяжелые орудия опустились, но автономное оружие, установленное на костюмах охранников, все еще держало его на прицеле. Выглядывающее из-под скафандров на маленьких поворотных шеях, оно напомнило Фэлкону змеиные головы.

— Безвреден? Вы уверены в этом? — спросил он, и его собственный голос показался незнакомым из-за долгого неиспользования. — Я здесь уже некоторое время. Может быть, достаточно долго, чтобы немного сойти с ума...

— Вы знаете, сколько времени прошло? — спросила первая обладательница карты — женский голос. Она выпустила свиток, и он свернулся в трубочку.

— Я не вел счет.

— Пятьдесят шесть лет. Этого было бы достаточно, чтобы проверить здравомыслие любого нормального человека, но не Говарда Фэлкона. Если то, кем вы стали, не свело вас с ума, ни у кого другого нет шансов.

— Сказано со всем тактом и дипломатичностью настоящих Спрингеров.