Не то чтобы их все еще было мало. Более семидесяти нацелились на Бенджи, даже когда он прорывался сквозь бушующие пожары и разрушения в зоне основного удара. Точечная защита гигантского Боло остановила большинство из них, не дотянувшихся до его боевого щита, но двадцать три достигли дальности атаки, и его пятнадцатитысячетонный корпус содрогнулся, когда термоядерные боеголовки пробили его боевой щит и вонзили жгучие шипы адского пламени прямо в броню. Молот Тора снова обрушился вниз. Затем еще раз, и еще, и еще. Даже несмотря на сотрясения и ужасающую вибрацию, Мэйника могла видеть, как целые участки его боевого щита полыхают кроваво-алым, когда повреждения выводят из строя оружие и сенсоры.
Но затем, слишком внезапно, чтобы это могло быть реальностью, удары молотов прекратились. Десять из шестнадцати Боло, на которых были нацелены ракеты, бросились на противоположную сторону холокоста, оставив позади всех четверых из 351-й роты Марк XXVII. Два Марк XXVIII батальона также были уничтожены, и все выжившие были повреждены в большей или меньшей степени, но перед этим они уничтожили всю оставшуюся мелконианскую эскадру поддержки, и вражеская зона базирования была прямо перед ними.
— Получены умеренные повреждения вспомогательных батарей и передних сенсоров, — объявил Бенджи. — Основная батарея и системы неприцельного огня работают на 87,65% от базовой мощности. Третья гусеница обездвижена, но я все еще могу развивать скорость в 92,56% от нормальной скорости движения. По моим расчетам, до контакта с вражескими орудиями прямой наводки по периметру при текущей скорости продвижения должно пройти 9,33 минуты. Прошу разрешения запустить ракеты.
Пуск ракет должен был быть санкционирован полковником Чайковски, — подумала Мэйника. Но Грегг с Чайковски был одним из тех, кого они потеряли, а у Пегги майора Фредерикс были серьезно повреждены системы связи. Не было времени советоваться с кем-либо еще, а командиров Боло обучали принимать самостоятельные решения.
— Разрешение дано. Открывайте огонь! — рявкнула она.
— Подтверждаю, — ответил Бенджи, и бронированные люки его пусковых установок открылись. Его собственные ракеты вылетели наружу, а затем унеслись в сверхзвуковом полете, прижимаясь к земле. Они были менее дальнобойными и немного медленнее, чем те, которые мелкониане использовали против батальона, но зато были гораздо более маневренными, а относительно небольшая дальность пуска и малые крейсерские высоты давали менее способным разведывательным дронам Псов еще меньше времени на отслеживание, чем батальону было предоставлено для защиты от мелконианских ракет.
Огненные шары пронеслись по мелконианскому периметру, сметая внешние огневые точки и окопавшиеся бронетанковые подразделения. Оружие и сенсорные посты, истребители танков класса Локи и батареи противовоздушной обороны исчезли в пасти ярости тридцать девятого батальона. Тридцатисантиметровые скорострельные минометы Бенджи присоединились к атаке, извергая смертоносные управляемые снаряды в водоворот разрушений. Навстречу им с визгом полетели последующие залпы мелконианских ракет из ракетных батарей в тылу, но орудия неприцельного огня практически полностью утратили свои возможности наблюдения. Их решения по наведению на цель были гораздо более осторожными, хаос и взрывы затрудняли работу бортовых систем наведения ракет, а зияющая дыра, все глубже и глубже проникающая в их периметр, стоила им как пусковых установок, так и возможностей датчиков, которые могли бы достаточно хорошо разобраться в водовороте разрушений, чтобы повысить их точность.
Но среди простых смертных мелкониан были спрятаны их собственные боевые машины. Хеймдалли были слишком легкими, чтобы угрожать Боло — даже управляемые экипажами танки Девятой дивизии были им не по зубам, — но "кулаки" Суртуров и Фенрисов представляли собой нечто совершенно иное. Более тяжелые, выносливые и опасные, они превосходили численностью выживших в батальоне в восемнадцать раз, и у них было преимущество в виде подготовленных позиций.
Еще один Боло батальона резко остановился, извергая невыносимый жар и свет, когда плазменный разряд пробил его более тонкую боковую броню. Бенджи стрелял на ходу, главная башня плавно поворачивалась, и весь его корпус содрогнулся, когда из его "Хеллбора" вырвался заряд главной батареи и выпотрошил Суртур, который только что убил его брата по бригаде. Погиб еще один Суртур, и гораздо менее мощные непрерывные репитеры Бенджи посылали смертоносный ионный заряд за разрядом, с визгом проносясь через исчезающий промежуток между батальоном и мелконианским периметром, чтобы разорвать на части и уничтожить более легких и слабых спутников Суртуров.
— Займи позицию, Бенджи! — рявкнула Мэйника, когда еще один Боло резко затормозил, извергая клубы дыма и пламени. Ее взгляд упал на боковую панель, и она почувствовала укол горечи, когда немигающие буквенные коды идентифицировали жертву как Лэйзи. Это было похоже на боевое повреждение, а не на полное уничтожение, — подумала она, но повреждения, должно быть, глубоко затронули личностный центр Лэйзи... И капитан Такахаши никак не мог выжить.
И оплакивать их тоже не было времени.
Бенджи рванулся вперед, возглавляя клин из восьми истекающих кровью титанов. Суртуры поднялись на дыбы из глубоких укрытий, разворачиваясь, чтобы контратаковать с флангов и тыла, когда батальон прорвался через их внешний периметр, и "Хеллборы" с воем открыли непрерывный огонь в упор.
Внутри! Мы у них в тылу! — каким-то уголком сознания Мэйника осознала это, и чувство триумфа пронзило ее даже сквозь ужас.
На тактическом экране Бенджи внезапно вспыхнула яркая фиолетовая иконка, когда анализ мелконианских сигналов связи внезапно показал, что это, должно быть, главный узел связи.
— На КП, Бенджи! Возьми КП на себя! — рявкнула Мэйника.
— Принято, — без колебаний ответил Бенджи и снова изменил курс, направляясь к командному пункту. Он замаячил перед ним, и, наблюдая за тактическим анализом, появляющимся на боковых панелях графика, Мэйника поняла, что это такое на самом деле. Не командный пункт, а командный центр — центральное нервное сплетение всей позиции Псов!
Они нашли организующий мозг мелконианского анклава, и она почувствовала внезапную вспышку надежды. Если они смогут добраться до командного пункта, уничтожить его, вывести из строя систему командования и контроля противника на время, достаточное для того, чтобы Девятая дивизия прорвалась через проделанную ими брешь, тогда, возможно...
Пара Суртуров, сопровождаемых их Фенрисами, внезапно вынырнули из хаоса, "Хеллборы" швыряли струи плазмы в Боло, прорывавшихся сквозь их строй. Бенджи превратил Суртура на левом фланге в раскаленные руины, в то время как Пегги навалилась на правого и убила его. Их непрерывные репитеры неистовствовали, когда Фенрисы разделились, пытаясь развернуться пошире и пробиться к их более слабой защите с флангов, а средние мелконианские мехи остановились, извергая ярость и жесткую радиацию, когда взорвались их установки на антивеществе.
Затем из ниоткуда появились три средних танка класса Фенрис, все сироты, потерявшие своих Суртуров. Их легкое оружие взревело, и они оказались на левом фланге капитана Харриса и Аллена. Они выстрелили раз, другой... А потом осталось только семь Боло.
Батарея непрерывных репитеров левого борта Бенджи уничтожила убийц Аллена, в то время как еще два Суртура внезапно поднялись на дыбы перед ним. Один из них выстрелил мимо него, выпустив одновременно три разряда "Хеллбора" в Пегги. Боевой щит Боло ослаблял выстрелы, а антиплазменная броня поглощала и отражала большую часть их мощности. Но дальность была слишком мала, а оружие слишком мощным. Один из новейших Боло с улучшенными сплавами брони и внутренними нейтрализующими щитами, возможно, и выжил бы, но Пегги и майор Энджела Фредерикс — нет.
Башня Бенджи завертелась со змеиной скоростью, и его "Хеллбор" послал гораздо более мощный заряд прямо в лобовую броню второго Суртура, прежде чем тот успел выстрелить. Затем он отчаянно развернулся к первому мелконианскому меху.
Шестеро, — подумала Мэйника на мгновение. — Теперь нас всего шестеро!
А затем, в одну и ту же секунду, обе боевые машины открыли огонь.
— Пробоина в корпусе! — рявкнул голос Бенджи. — Пробоина в корпусе...
Было мгновение, мимолетное колебание в пульсе вечности, которое будет вечно жить в ночных кошмарах Мэйники Тревор, когда ее чувства зафиксировали все с невыносимой ясностью. Ужасная, обжигающая вспышка света, одновременный приступ агонии, мелькнувшее размытое движение, когда подразделение 28/G-862-BNJ ударило внутренним панцирем из дюраллоя по кушетке своего командира.
А затем темнота.
— Здравствуйте, лейтенант.
Тихий голос прогремел в голове Мэйники подобно грому, и она отшатнулась от его силы. Почувствовала, что раскачивается в огромной пустоте, как какой-то призрачный маятник, а внутри нее то нарастало, то отступало головокружение.
— Пора просыпаться, — прогремел мягкий голос, и она крепче закрыла глаза. Нет. Не время просыпаться. Если бы она это сделала, что-то ждало бы ее впереди. Что-то, с чем она не могла — не хотела — столкнуться.
Но голосу нельзя было отказать. Она цеплялась за свой безопасный темный кокон, но чувствовала, что ее неумолимо, безжалостно вытаскивают из его глубин. И тут ее глаза открылись и сощурились под ярким потоком света.
Нет, не ее глаза — ее око. Она поняла, что слепа на правую сторону, с какой-то мечтательной отрешенностью, и подняла правую руку, чтобы дотронуться до повязки, закрывающей этот глаз. Только ее рука отказывалась двигаться, и когда она медленно — очень медленно — повернула голову достаточно далеко вправо, чтобы видеть, то обнаружила, что ее правая рука заканчивается чуть ниже плеча.
Она медленно моргнула оставшимся глазом, ее вялый мозг пытался справиться с ранами, и тут чья-то рука коснулась ее левого плеча. Она повернулась в ту сторону, прищурилась, пытаясь разглядеть детали, и увидела мужчину в парадной форме космической пехоты Конкордиата. Полковник, — подумала она, затем моргнула. Нет, снова ошиблась. На нем была форма полковника, но на воротнике были приколоты знаки различия бригадного генерала.
— Вы уверены, что с ней все будет в порядке? — услышала она, как спросил полковник, ставший бригадным генералом. Он смотрел на кого-то другого. Мужчину в белом.
— Мы добрались до нее вовремя, — успокаивающе сказал человек в белом. — На самом деле, ваши люди добрались до нее вовремя и вытащили ее, пока нам еще было с чем работать. Потребуется время и большая регенерация, чтобы поставить ее на ноги, но сам ремонт будет довольно рутинным. Обширным, но рутинным.
— У вас другое определение "рутины", чем у меня, доктор, — сухо сказал офицер космопехоты, затем снова посмотрел на Мэйнику.
— Вы теперь с нами, лейтенант? — спросил он, и она узнала в этом тихом вопросе раскат грома, который нарушил ее тьму.
Она подняла на него глаза, затем попыталась заговорить. Из горла вырвался только хрип, и она облизала сухие, потрескавшиеся губы языком, сделанным из остатков кожи. Рука потянулась вниз, держа стакан с соломинкой, и Мэйника вздрогнула от острого, чувственного наслаждения, когда невероятное облегчение от ледяной воды потекло по ее горлу.
— Лучше? — спросил космопехотинец, и она кивнула.
— Да, сэр, — хрипло выдавила она. Она остановилась и прочистила горло так сильно, что у нее закружилась голова, затем попыталась снова. — Спасибо.
По крайней мере, на этот раз это было немного похоже на нее, — подумала она.
Ее мозг снова начал функционировать, хотя мысли по-прежнему были далеки от ясности. Она поймала себя на том, что удивляется, как это она может не чувствовать боли от своих ран, а затем мысленно фыркнула. Без сомнения, ее накачали целым батальоном обезболивающих. Что, вероятно, помогло объяснить затуманенность ее мыслительных процессов, теперь, когда она задумалась об этом.
Словно прочитав ее мысли, мужчина в белом протянул руку, забарабанил пальцами по виртуальной клавиатуре, и шерстяное одеяло соскользнуло с ее головы. Слабый прилив боли — отголосок чего-то, что, как она чувствовала, было огромным и ужасным, но чему не позволялось касаться ее, — пришел вместе с ясностью, и она снова сглотнула, а затем едва заметно кивнула ему в знак благодарности.
— Не более того, лейтенант, — хрипло сказал доктор. — Вы выглядели так, как будто хотели, чтобы ваш мозг работал, но придется довольствоваться тем, что вы есть на данный момент.
— Да, сэр. — Ее голос все еще звучал хрипло и прерывисто для нее самой, но речь стала менее невнятной, и она почувствовала, как все больше клеток ее мозга пробуждаются к действию.
— Я полковник — ну, бригадный генерал — Шаллек, лейтенант Тревор, — представился космопехотинец, и она перевела на него свой действующий глаз. — Прошу прощения за беспокойство, но сегодня днем вас собираются отправить за пределы планеты, и я хотел бы поговорить с вами лично, прежде чем это случится.
— В другой мир? — повторила Мэйника. — Сэр? — поспешно добавила она, и он улыбнулся ей. Это была очень слабая улыбка, в которой было что-то далекое от юмора, но она была искренней.
— Хотя бы на эту минуту, лейтенант, не беспокойтесь о военной вежливости, — мягко посоветовал он.
Она кивнула, откинувшись на подушку, но ее более ясный мозг начал функционировать должным образом, и она поняла, что, каким бы невероятным это ни казалось, они, должно быть, победили. Это был единственный способ, которым кто-либо мог говорить о том, чтобы отправить кого-то за пределы планеты. И единственный способ, которым она могла все еще оставаться живой.
— Причина, по которой я хотел поговорить с вами, лейтенант, в том, чтобы поблагодарить вас, — продолжил офицер космопехоты через минуту. Она посмотрела на него, и он сжал ее руку ладонью вверх. — Эта благодарность исходит от меня лично, от Девятой дивизии космической пехоты — от того, что от нас осталось — и от каждого живого человека в Шартре. Потому что без вас и вашего батальона никого из нас сегодня не было бы в живых.
— Батальона? — начала Мэйника, и Шаллек снова сжал ее здоровое плечо.
— Вы разбили их, лейтенант, — просто сказал он. — Сомневаюсь, что кто-нибудь поверил бы в это, если бы не видел собственными глазами, но вы разбили их. Проделали брешь шириной в десять километров прямо в середине их линии фронта, уничтожили все, что у них было, а затем разгромили их центральный командный пункт. Очевидно, у них еще не было времени установить резервный КП, и когда вы его отключили, их командование и контроль полетели ко всем чертям. Как и они сами, в течение следующих нескольких часов.
Он снова улыбнулся, и на этот раз его улыбка была резкой и уродливой.
— Это обошлось недешево, — продолжил он через мгновение. — Для всех нас. Я старший по званию из оставшихся в Девятой дивизии, и вся "дивизия" на самом деле не более чем одна недоукомплектованная бригада, но на Шартре нет ни единого живого Пса. По пути тридцать девятый также уничтожил, по-видимому, весь их флот в системе, уцелевший после того, как коммодор Селкирк покончил с крупными кораблями, и оперативная группа адмирала Куанга связалась с нами два дня назад. Мы потеряли почти семьсот миллионов человек на Шартре, лейтенант, но еще почти два миллиарда живы благодаря вам. Полагаю, благодаря всем нам, но мы ничего не смогли бы сделать без тридцать девятого.
