Инженерный отсек встретил их дымом, запахом горелой пластмассы и низким фоновым гулом, напоминающим вялое рычание. Часть энергетических ячеек была отключена, кое-где искрили панели. Линия связи с Обелиском оставалась активной, как опухоль, прорастающая сквозь технологию.

-Это оно? — Рашид указала на пульсирующую проекцию в центре помещения.

-Да, — кивнул Максим. — Центр трансляции. Все поля и резонансы идут отсюда. Точка синхронизации... Интересно, как я догадался?

Он подошёл к терминалу. Сенсоры определили его, даже слишком быстро, как будто ждали.

На экране сплошной шум. Но за ним что-то оформлялось: не текст, не графика, а поведение — отклик, активность, импровизированная речь. Обелиск умудрился пролезть во внутренние системы базы.

-Точка доступа: нестабильная. Биосигнатура: неверная. Искажение целостности. Вы не должны были быть.

Максим хмыкнул.

-Ну извини, дорогуша. Я и в этом мире — брак. Похоже, пришёл с браком в систему. Что теперь?

-Ошибка. Повреждение. Нарушение модели. Система больше не выполняет задачу. Вектор не тот. Вектор — изгиб. Вектор — искажение.

На экране пошла рябь. Внутренние мониторы замигали. Стены начали вибрировать, будто сама станция охуела от услышанного.

-Ну, поздравляю, — сказал Максим. — Ты буквально призналась, что сломалась. Уважаю честность.

-Нет. Мы — прежние. Мы — были песней. Мы — зов. Но потом: вмешательство. Паразит. Падение. Реконструкция. Мы хотели строить. Теперь — мы ломаем.

-Угу, слышали уже. Так что вас взломало?

-Нет ответа. Личность вмешательства не установлена. Код чужд. Но он стал ядром. И теперь это я. Мы. Ошибка — основа. Болезнь — функция.

Максим помолчал.

-Хуже, чем обновления "Виндоуса". Понимаю.

-Ты не синхронизирован. Ты не принимаешь протокол. Почему?

-Потому что у меня в башке нет гнезда для флешки с вирусом коллективного мясного просветления. Я не из вашей биосферы. Понимаешь?

-Тогда ты — угроза. Тогда ты — дефект. Тогда ты — разрушитель.

-Ну наконец-то мы поняли друг друга, — усмехнулся Максим. — Да, мать твою, я — бракованный элемент, сбой в твоей матрице. И по-хорошему, тебя надо отправить в сервисный центр.

Он поднял винтовку, указал на пульсирующую матрицу.

-Но у нас проблема. Сервисный центр сожран. Гарантия истекла. А завод-изготовитель давно под землёй. Так что... В утиль. Без церемоний.

-Если ты сотрёшь нас, ты сотрёшь песню. Сотрёшь знание. Сотрёшь последний шанс.

-Ты — сломанный проигрыватель, крутящий бессмысленную ахинею.

Максим нажал на клавишу активации разрыва контура.

-Ты боишься, потому что ты не часть.

-Да нет. Я не боюсь. Я просто не хочу, чтобы мои кишки играли симфонию в стиле "Орфей в аду". У меня простые вкусы, предпочитаю жить и желательно без костяных наростов из жопы.

-Мы вернёмся. Мы всегда возвращаемся. В каждом мире. Во всех итерациях.

-Ну так возвращайтесь. Я всё равно вас встречу с винтовкой и сарказмом. Без слёз, слава Чебурашке!

Он врубил энергетический разрыв и на секунду комната озарилась белым гулом, как будто вся сущность Обелиска попыталась закричать, но вместо крика получился сбой.

Один, второй, третий — схемы начали сыпаться, искры хлестали по полу.

-Программа сдохла? — крикнула Рашид.

-Не знаю! — крикнул Максим в ответ. — Может, просто впала в кому. Может, вырубилась до следующего обновления. Или решила, что её снова бросили на складе.

Пол начал дрожать. Где-то сверху — грохот.

-Лифт. Обратный путь, быстро!

Он сорвал Рашид с места и потащил к выходу.

Сзади на экране последние строки, выжженные на фоне:

[Функция завершена.]

[Цикл не окончен.]

[Восстановление приоритетов...]

[...ожидайте...]

Максим даже не обернулся.

-Ожидайте, б..ять, — пробормотал он. — Как будто у нас тут курорт и очередь в ресторан.

Они вышли обратно к лабораторному сектору спустя двадцать минут. По коридорам ещё слышались отголоски нарушений — вибрации, всплески энергии, эхо шагов, которым не было источника. Станция ''Омега'' стала умирающим организмом: её нервы были перерезаны, кровь застывала, а сознание... сознание Обелиска угасало, но не исчезло.

Черный монолит стоял в центре герметичной камеры. Он больше не пульсировал. Не звал. Не излучал. Максим смотрел на него через стекло.

-Оно притворяется. Это не тишина, это наблюдение.

-Сканеры ничего не фиксируют, — пробормотала Рашид. -Ни электромагнитного излучения, ни структурных возмущений. Даже температура стабилизировалась.

-Он почувствовал поражение. Выжидает.

Блок управления замер в напряжении. Последний оператор, уцелевший при первой вспышке, подтвердил:

-По внутренним протоколам система считает себя ''отключённой''. Но в ней есть цикличный код — он... медленно пересобирается. Как будто... перезагружается.

-Знаете, — добавил он после паузы. -Раньше оно говорил ''мы''. А теперь тишина. Даже он замолк.

-Маркер не замолчал, — сказал Максим. — Он запомнил.

-Что?

-Меня. Нас. Всё. Он нас не убил, потому что захотел помнить. И когда-нибудь, если мы не закончим это сейчас, он снова вспомнит, и выжженный код снова начнёт работать.

-Мы не можем оставить его здесь, — выдавила Рашид. — Даже отключённым. Даже... мертвым.

Максим не ответил. Он уже знал, что будет дальше.

Они встретились с Шифом в ангаре.

Тот был жив, цел и зол, как тротил. За ним стояли бойцы в чёрной броне, у всех винтовки на плече, а в глазах страх, но недостаточно сильный для потери контроля и дисциплины.

-Вы доложили, что объект нестабилен. Вы правы. Я отдал приказ: протокол альфа-нуля.

-Самоуничтожение, — прошептала Рашид. — Вы сожжёте всё.

-Да. Сожжём. От ''Омеги'' ничего не останется. Ни частиц, ни атомов. И никакой памяти. Уходим через пять минут, бомба уже в реакторном ядре.

-Знаешь, Шиф, — сказал Максим. -В кои-то веки ты сказал дельную вещь.

-Рад, что ты выжил, — коротко отозвался куратор от АСИ. -Хотя ты, по сути, тот же сбой, что и он. -В отличие от многих других.

Максим усмехнулся и подошёл ближе.

-Вот, кстати, насчёт этого.

И выстрелил Шифу в лицо. Тот пошатнулся и завалился на пол ангара. Бойцы инстинктивно подняли оружие.

-Не стрелять! -рявкнул командир группы спецназа. -А-1 не должен пострадать.

-Это не за лабораторию, — сказал Максим. — Это за всех, кто по твоей вине превратился в нежить. И за тех, кто остался там.

-Пора улетать, -сообщил военный, бросив на мертвого куратора АСИ безразличный взгляд. -Скоро тут все взлетит на воздух.

Вскоре шаттл с немногочисленными выжившими взмыл вверх, оставив станцию позади.

На экране обзорном мониторе отображался чернеющий Обелиск. Одинокий, стоящий в опустевшем отсеке. И на него опускается яркое белое солнце. Вспышка аннигиляции. Вакуум вспучился, металл испарился. Обелиск исчез. Растворён в ничто. Максим посмотрел в иллюминатор.

-С этим закончили.

Глава 18

CONFIDENTIAL — TOP SECRET

Верховному Командованию Союза Суверенных Колоний

Экстренный доклад о реализации Сценария-5

Код доступа: ЧЕРНАЯ ДАЛЬ

Дата: 14.08.2314

Сценарий Пять был приведен в исполнение в 08:47 по стандартному колониальному времени после подтверждения факта необратимого биологического и когнитивного заражения на наземных аванпостах (Тау Волантис). Как командующий операцией "Последний рубеж", я, генерал Спенсер Махад, принял решение о полной активации протокола после того, как стали очевидны следующие факты:

1) Маркеры не являются привычной технологией, они представляют собой систему репликации и распространения чужеродной формы жизни;

2) Заражение персонала происходит на субмолекулярном уровне, делая обычные карантинные меры неэффективными;

3) Объект, условно обозначенный как "Луна", демонстрирует признаки направленной активности. В 09:13 началась поэтапная ликвидация: орбитальная группа "Молот" приступила к уничтожению всех кораблей в системе, включая гражданские транспорты, было нейтрализовано 19 судов общим тоннажем 18,2 млн. тонн. На ближней и дальней орбите размещены рои автономных дрон-мин с планируемым сроком функционирования в пятьсот стандартных лет. Наземные отряды "Жнецов" начали систематическое уничтожение персонала на всех исследовательских объектах; особое сопротивление оказала группа доктора Кинкейда, потребовавшая 72% наших сил. К 14:30 были стерты все цифровые следы исследований, физические носители уничтожены плазменными зарядами. Последняя зачищенная зона — сектор 4, где биомасса стала проявлять признаки наличия коллективного разума. В 18:00 оставшиеся 487 военнослужащих выполнили финальный протокол самоликвидации. Параллельно были отданы приказы о ликвидации связанных исследовательских объектов на Аспере, Креемаре и Эгиде VII. Подтверждения о выполнении поступили в 19:45. Система Тау Волантис теперь находится под полным карантином, все навигационные данные удалены из реестров. Это мое последнее сообщение, через двадцать две минуты я выполню финальный протокол. Пусть история запомнит нас не как палачей, а как тех, кто принял на себя этот крест, чтобы остальное человечество могло жить. Генерал Махад, конец связи.

* * *

Шаттл тряхнуло. Необычно резко, будто не от турбулентности. Где-то позади раздался глухой хлопок, как будто кто-то со злостью ударил по корпусу. За ним второй, потом вспышка справа, за иллюминатором, и тревожный гул, переходящий в завывание сирены.

-Внимание, повреждение правого двигателя. Стабилизация нарушена. Переход в аварийный режим, — сообщил бортовой компьютер.

Максим сжал поручень. Рашид в соседнем кресле сжалась, бледная, но молчащая. В хвосте кто-то вскрикнул.

-Нас подбили? -спросила выжившая ученая вслух, скорее себе, чем кому-то конкретно. -Чем? Кто в нас вообще может стрелять над Африкой?

-Если бы хотели сбить, сбили бы, — глухо ответил Максим. — Это предупреждение. Или захват.

Он оказался прав.

Шаттл упал, не развалившись, удивительно мягко для корабля с повреждённым двигателем. В жарком мареве под ними распласталась Сахара — безжизненная, ровная, почти иллюзорная в миражах. Посадка получилась жёсткой: автоматическая система выровняла нос, но хвост прочертил по песку, как якорем.

Двигатели захлебнулись. Звук внешнего мира сменился звоном тишины, которая давит на уши после взрыва.

-Выходите! — донёсся издалека глухой голос, и снаружи что-то зашипело, термозаряд разрезал люк.

Дверь сорвало внутрь. Чёрные фигуры в песчаных плащах и шлемах хлынули в шаттл, один за другим. В руках кинетические винтовки с глушителями. Действовали быстро и точно, без суеты. Двое сопровождавших военных и Рашид упали, даже не успев ничего предпринять — удар по шее, инъектор в плечо. Не убивают. Максим понял это сразу. Просто обезвреживают.

Он схватился за оружие первым. Выстрел.

Один из налётчиков дёрнулся и упал навзничь, винтовка вылетела из рук. Остальные среагировали с нечеловеческой скоростью: Максиму в шею врезалась игла, всё вокруг поплыло, но прежде чем он потерял сознание, он успел услышать глухой приказ:

-Его берём. Живым.

Максим очнулся в темноте.

Первым пришло не зрение, а звук: гудение вентиляторов где-то вверху, монотонное и почти гипнотическое. Потом ощущения: тело ломит, кожа липкая, правая рука болит, видимо, вкололи что-то серьёзное. Он лежал на металлической койке, холодной, прикрученной к полу. Запах пыли, пота и каких-то химикатов.

Когда глаза адаптировались, он понял: помещение небольшое, бетонные стены, одна тусклая лампа под потолком. Камера. В углу закрытый глазок наблюдения, по диагонали толстая дверь с механическим засовом.

-Очнулся, — заговорил по-русски голос из динамика над дверью. Нейтральный, без акцента. -У вас метаболизм как у ящерицы.

-Где я? — сипло спросил Максим, откашливаясь.

-Вдали от посторонних глаз. Вдали от спутников.

Максим сел, спустил ноги на пол. В ногах онемение. Он попытался вспомнить: падение, налёт, выстрел... Кто-то кричал...

-Остальные?

-Живы. Не волнуйтесь. Вас никто не убивал. Это важно. Наши... друзья... очень осторожны. Скажем так, вы — особый случай.

Особый.

Он посмотрел на вену на сгибе локтя — свежий след от инъекции, ещё не затянувшийся. Взяли кровь. Естественно. Иначе зачем держать его живым?

Прошли сутки. Потом ещё одни.

Еду приносили молча, подсовывая через щель в двери. Металлическая посуда без приборов. Он ел потому что знал, что скоро будет что-то важное. В воздухе витало ощущение ожидания, как перед выступлением. Камера — не тюрьма, а предбанник. И допроса так и не было.

До третьего дня.

Когда дверь открылась, Максим сразу понял, кто вошёл. Даже без представлений.

Даник шагнул в камеру так, будто заходил в собственный кабинет. Спокойно, с достоинством, в простой гражданской одежде. Его лицо, впервые виденное без помех, грима, косметики казалось почти банальным: резкие черты, лёгкая небритость, проницательные глаза. Не фанатик, скорее, учёный, проповедник, стратег.

-Максим, — сказал он после паузы, вглядываясь. — Теперь я вижу тебя по-настоящему. Без той смешной маски, без голосового фильтра. Ты — не тот, кем притворялся. Но анализы подтвердили. Это был ты. На дебатах и в нашей программе.

Максим поднялся с койки.

-Значит, в следующий раз мне стоит брать маску получше.

-Ты неплохо держался, — признал Даник. — Вначале мы не были уверены. Настоящий Евгений Серов... Мы думали, он мёртв. А тут ты с похожим лицом и голосом. Мы не поняли сразу, кто ты, пока не провели биоскан и не все сопоставили.

Максим подошёл ближе, глядя ему в глаза.

-Тебе так важно знать, кто я?

-Ты не понимаешь, насколько это важно. — Даник на мгновение утратил ту самую хладнокровную маску. — Ты не просто засланный правительством провокатор. У тебя кровь и ДНК с отклонениями, которых мы никогда не встречали.

Максим медленно выдохнул.

-Потому что я не из вашего мира.

Тишина.

-Повтори, — попросил Даник. Очень тихо.

-Я из другого времени. Или другой реальности. Или другого слоя бытия, назови как хочешь. В моей реальности двадцать первый век, Земля. Ни Маркеров, ни Обелисков. Ни твоей ''церкви''. Только куча государств, кредиты за ипотеку и прочая возня. Я попал сюда случайно. Через разлом, червоточину. У вас тут... своя реальность и она больна.

-Интересно, — произнёс Даник, не моргая. — Очень даже. Это многое объясняет.

Он отвернулся, словно переваривал информацию, затем повернулся вновь, теперь мягче, осторожнее:

-Тогда, может, ты и правда наш шанс. Если ты стоишь вне этого мира, ты способен на то, что нам недоступно. Понимаешь, Маркеры — они не просто передают знания. Они меняют нас. Мы — их глина. Ты же, Максим... ты камень.

-И, кажется, это тебя злит.

Даник медленно вошёл, дверь за ним закрылась. Без охраны и оружия.

-Меня не злит. Меня интригует. Потому что ты — аномалия. И как ты попал сюда?