— О Боже, они закрыли взлетную полосу, все погибло... — застонал пассажир.
— Он с вертикальным взлетом... — хладнокровно ответила я.
Я стояла и смотрела на танки абсолютно спокойно. Американец буквально взлетел на крыло, как укушенный.
— Проходите, пожалуйста! — обратился наш пассажир к американцу, показывая на большое сиденье за спиной пилота. — Я посижу на этом, маленьком... сиденье... Начинайте взлет!
Я глянула на часы — они погрузились за тридцать секунд.
Они оба обернулись на лавину. Было ясно, что если ее не остановить, то самолет никогда не взлетит, даже если ему надо лишь минуту.
— Офицер, — жестко обратился наш пассажир ко мне. — Обеспечьте наш взлет любой ценой! Эти люди вам в придачу!
Он кивнул на команду белобрысого и сказал это таким тоном, будто подписал нам смертный приговор. Но все же было в его словах нечто просительное.
Все знали, что нас попросили умереть.
Чтобы дать возможность взлететь этим людям.
Я видела по стоявшим внизу семерым спутникам белобрысого и других людей из охраны, что их лица белые, и они прекрасно все поняли.
Настроение было мрачное.
Я же мгновенно спрыгнула на землю.
— Вернете самолет!! — на мгновение обернувшись, дерзко крикнула я пассажиру. И отчаянно, дерзко засмеялась, тряхнув головой.
Пассажир вдруг понимающе улыбнулся и махнул рукой.
Я же захохотала и кинулась в машину.
— Саня, Оля, НЕТ! — крикнула я, видя, что они уже садятся в машину, наученные горьким опытом. — Оля, не садись, ты красивая, ты можешь выжить, тебя могут пощадить...
— Ну уж спасибо... — прошипела Оля, прыгая в машину. — Благодарю покорно...
В машину прыгнул еще какой-то молодой смущенный генерал, корреспондент.
— Куда эти противотанковые гранаты посунуть? — спросил он по хохлацки.
— Я тебе посуну... — пообещала я.
Все происходило одновременно.
— Что будем делать, Королева? — тихо спросил меня белобрысый, неслышно появившись возле окошка, пока я закрывала дверь и заводила машину. Он возник с таким же отрешенным лицом, как у меня. Оба хорошо понимали, на что шли. Он задержал меня лишь на мгновение. — Где нам закрыть грудью амбразуру?
Он шутил, но я видела, что он действительно собирается умереть.
— Танкисты среди вас есть? — холодно спросила я, заводя машину.
— Все мои умеют... — быстро ответил он.
Я ловила разговор по первым буквам, скорей угадывала слова в этой скорости разговора, разгоняя мотор.
— Я отвлеку на себя... Сделайте дымовую шашку в низине, или запалите покрышки под шумок перед лавиной... но это начало... Когда я дойду до самого конца лавины, и внимание всех будет отвлечено на меня, тогда пусть твои незаметно захватят танки с этого краю, и сделают, чтоб враги перестреляли друг друга. Они должны передраться ненадолго... Отвлечь внимание... Несколько выстрелов из пушек, и уходите...
Он непонятно как-то дернулся, но было уже поздно. Я сорвала и разогнала машину. Да уж, сегодня я развила умение разгонять ее до безумия.
Темная стрела джипа словно выстрелила навстречу лавине. Он не просто несся — летел им навстречу с безумной скоростью.
Я сознавала, что мне самое главное — это нужно отвлечь внимание и стрельбу на себя. Потому что отсюда сбить самолет на взлете, было раз плюнуть.
И мне это удалось. Наверное, они что-то слышали обо мне. Или же простой джип, идущий на бешеной скорости на танки, вызвал страх. От этого непонятного явления, от этого адского бесстрашия, когда безоружный джип устремился на танки, как я узнала потом, у них застыла кровь.
Было бы это понятное, хоть и страшное, установки "град" — они бы восприняли естественно. Но это уже было вне понимания, и потому убивало.
Они начали истерически стрелять по мне. Я же вытворяла с машиной что-то страшное. Машина просто извивалась между очередями и взрывами, и я даже сказать не могу, как я угадывала, что там пробел между взрывами и линиями очередей, и куда целит танк.
Я заложила серию мгновенных чудовищных поворотов, уходя от выстрелов.
В сущности, прошло не более десяти секунд с начала, лишь действий много. Времени на инструктаж не было.
— Жаль, что у меня не четыре руки... — вздохнула я, в ничтожное мгновение. — Нужно много бросать...
— А я на что? — как-то сразу поняла Саня. — Я играла в баскетбол...
— А я очень точно кидаю, я играла в кегли... — сказала Оля.
— Я военный! — сказал молодой генерал.
— Я чемпион в бросании шаров в лунки... — сказал корреспондент. Конечно, он сказал не так, но в той игре, где он выигрывал, надо было бросать.
Они все заговорили одновременно. И я сразу начала инструктаж, как и хотела.
— Я сейчас пройду между танками на триста километрах в час... — жестко сказала я. — Мы будем извиваться между ними, как на трассе, пройдя между каждым... Мы должны бросить по гранате под гусеницы, или куда там, каждого танка... — по слогам выдавила я инструкцию между поворотами.
Саня и генерал тут же начали говорить, куда бросать гранаты в танке, но я не слушала.
Все происходило очень быстро.
— Приготовится! — страшным тихим голосом сказала я. Я, приподнявшись, словно сфотографировала расположение танков и машин.
Они быстро разбирали гранаты.
Машина должна была войти между танками через мгновение.
— Оля, запомни, если чека выдернута, то граната взрывается, — ухмыльнулась я. — А то ты еще можешь ее оставить, если она вдруг выпадет на пол, махнув на нее рукой — мол, потом, подберешь! Окна!
И начался ад.
Глава 28.
Ровно через двадцать секунд после старта от самолета мы достигли лавины.
Визжали и скрипели тормоза, стучали пулеметы над головой, чудовищная реакция позволяла делать мне непрерывные мгновенные повороты и я проходила по этому лабиринту едущих танков, отчаянно изворачиваясь в другой пролет, когда видела направленный пулемет или пушку. Эти танки все-таки неповоротливы с их башнями, пулеметы на БТРах расположены слишком высоко над нами, да и стрелять по своим, когда мы начали метаться внутри идущей шахматным порядком колоны бронетехники, никто не решался. В свои прицелы они просто не успевали увидеть нас.
Танки подпрыгивали, взрывались, начинали крутиться на порванных гусеницах.
Мои люди выли, но уперто непрерывно бросали гранаты. Сзади нас все взрывалось, все затянул черный дым. Все четверо, сжав зубы, непрерывно выкидывали в окна смертоносные подарки танкам.
Танки стали стрелять, куда попало. Попадали по своим.
Мне же нужно было стать над собой, как никогда. Сознание стало, словно зеркало — оно ловило любые изменения, любые намеки, и я просто чудом проходила между танками и БТРами так, чтобы они не скосили меня, на мгновение появляясь и тут же исчезая. Очереди рассекали пространство, но мне пока чудом в этом шахматном домике удалось уйти.
Середина атакующих вообще не понимала, что происходит. Ведь радиосвязи у них не было! Они глушили все, а это значит, и себя. И это сыграло нам на руку. Да и вряд ли они знали, что можно проехать на скорости в триста километров, не снизив ее, сквозь шахматный порядок. Они просто часто не могли заметить машину.
Когда я, рыча, вылетела прочь, наконец, пройдя колонну, сзади над ней стелился черный-черный дым.
Те, кто понял, что произошло, пытались попасть по мне, когда я была в колонне, но устроили лишь перестрелку между своими. Связи же тут не было.
Джип вылетел на пространство, где уже не было бронетехники, ибо они шли кулаком. Его точно выстрелило из скопления танков как из катапульты.
Сзади танки стреляли по своим, между собой.
Мы проехали их!!!!
Прошло сорок пять секунд.
Сзади остались ямы, огонь и дым.
— Как там гранаты? — спросила я, снижая скорость. — Хоть чуть попали?
— Да вы что? — оскорбился генерал. — Мы под каждый танк положили... Такие гранаты разносят не только гусеницы, но и танки...
— Шеф, две штуки всего осталось... — хладнокровно буркнула Саня. — Мы с генералом договорились и работали по очереди, то же и Оля с корреспондентом с той стороны. Поэтому чуть успевали положить под каждый...
Я же напряженно вглядывалась сквозь дым. Что там, взлетел ли? Мы отъехали не прямо за колонну, а под углом, потому отсюда можно было увидеть наш штурмовик.
— Остановили или нет? — тихо спросила я, отгоняя машину еще левее, чтоб увидеть.
И тут мы выехали, наконец, за дымовую завесу, и, наконец, увидели самолет.
— Приподнимается!! — радостно крикнула Оля. На самом деле в то мгновение, когда мы покинули крыло, прошла ничтожная минута.
Мой штурмовик действительно медленно поднимался с места и завис над землей, прежде чем выстрелить, как это бывает при вертикальном взлете.
И тут случилось самое страшное. Я глянула назад и побледнела. Два истребителя заходили на круг, ложась на траекторию атаки.
— Они без опознавательных знаков... — прошептала я.
И все побледнели до синевы. Я уже видела сегодня, как в считанное мгновение они превратили площадь в яму.
— Они с закрашенными опознавательными знаками, а не без опознавательных знаков, это предатели! — с ненавистью сказал молодой генерал. — Они сейчас пройдут над нами и с ходу собьют штурмовик, пока он не набрал высоту и скорость... А потом размажут нас совершенно безнаказанно. Вы были правы, они долетели... Их невозможно сбить нашими средствами, они реактивные и бронированные, и летят со страшной скоростью, это смерть...
Он так и не заметил, что я его давно не слушала. Плача, я прыгнула еще как только увидела Миги, и, вопреки всему, отчаянно пристроила ручной пулемет со смесью бронебойных и зажигательных в обойме на машину. И стала целиться.
Все произошло мгновенно.
Миги специально развернулись, чтоб пройти прямо над взлетной полосой над землей, то есть над нами, и, выходя на цель, уничтожить отрывавшийся штурмовик.
Слезы лились отчаянно. Было так жалко штурмовик... И я знала, что уничтожив его, он безжалостно убьет нас.
Я еще не выпрыгнула, а уже стреляла.
И снова, как в детстве, разлетались шары. Словно кием я била шар. Точно так же, я словно видела, куда полетит очередь, и где будет самолет, как шар, и что нужно сделать, чтобы очередь, выскочив, ударила самолет. Лишь мгновение заняло у меня все. Я не целилась в Миг. Я сейчас почему-то прицелилась в то место, где он должен быть надо мной, когда туда попадет очередь.
Это было глупо, но мне было наплевать.
И я начала ожесточенно стрелять в это место, выпуская туда всю обойму. Я строчила в эту точку и строчила, точно ребенок...
Первый Миг из пары прошел над нами, чуть не убив грохотом. Я подумала, что ничего не получилось, и все труды сегодняшнего дня пошли прахом, как и неудавшаяся жизнь, и сейчас он расстреляет штурмовик без оружия, как вдруг крыло Мига окуталось пламенем. И, вместо атаки он резко нырнул влево, оставив черный шлейф. Было видно, как летчик отчаянно пытается удержать круто валящийся все время влево самолет, но не может это сделать.
— Сбила!!!! — безумно заорала Саня, но я ее не слышала, а лишь читала по губам. Она прыгала и танцевала в ярости без оружия. — Ручником сбила на сверхзвуковой скорости!!!!!!!
Но она рано радовалась. Второй самолет, идущий за ним, понял, что ему может не повезти, и не стал следовать на штурмовик. А, нырнув вниз, пошел точно на меня, строча из всех пулеметов, решив сначала покончить со мной.
Я вскинула пулемет мгновенно.
Страшные нити протянулись от него совсем рядом. Он шел точно вниз на меня вопреки всему. Я поняла, что это смерть уже в следующие мгновения. Она взглянула мне в глаза. Но, смеясь и плача, я, хладнокровно и упорно били и била из пулемета в одну точку по колпаку кабины. Вскинув оружие в долю мгновения со своей безумной реакцией. Ибо в той позиции, как он шел прямо на меня, мне было его кабину и даже, мне показалось в момент очереди, человечка за стеклом.
Я понимала, что умру, но улыбалась. Но стреляла со всей своей дьявольской точностью ожесточения и целилась со всей своей реакцией...
Спасения не было, как и времени перезарядить, пулемет.
Я поняла, что погибла.
Но тут истребитель вдруг прекратил стрелять. Мне даже показалось в невидимую долю мгновения, что колпак разлетелся, и крошечная фигурка ткнулась в стекло. Он же не знал, что у меня будут бронебойные! Истребитель молча летел прямо на меня!!! Он как шел, так и продолжал идти "молча", с неба на мою особу. Такое было впечатление, что он ударится за моей спиной.
Время словно стало, ведь все это заняло секунды.
— Беги!!! — заорала Саня. Впрочем, может, это показалось, тогда я не думала.
Меня точно кто-то уколол.
Сзади взревела машина, чуть не сбив меня.
А мы с Саней бросились вперед так, как, наверное, никогда не бегали. Какая там стометровка, я догоняла машину.
Он прошел почти у нас по головам. Может, это так показалось. Ибо мы с Саней нырнули тут же в глубокую воронку от какого-то взрыва, на самое дно.
И тогда содрогнулась земля и где-то совсем рядом содрогнулись небеса, и все исчезло в грохоте взрыва и удара звуковой волны!
Впрочем, это больше значило, что я больше не слышала звуков.
Когда я очнулась, я была наполовину засыпана, но тут же выбралась сама, и помогла это сделать Сане.
Она была мертва, ибо лежала недвижно.
Я всплакнула, и горячие капли попали на ее лицо.
Покойница вскочила, ругаясь.
— Ты подумала хоть, какое у меня будет лицо, если эту землю соединить с водой?! — яростно воскликнула она.
Мы истерически засмеялись.
А потом, помогая одна другой, очень быстро выбрались из ямы.
И потрясенно замерли — в метрах тридцати от нас лежал покореженный самолет. Это было б не так страшно, если б широкая полоса до него не тянулась уже за пять метров от нашей ямы...
— Ты в рубашке родилась... Самолет не взорвался... — потрясенно сказала Саня. — И даже так мы бы погибли, если б не эта воронка... Слушай, дай мне ее кусок! — вдруг резко сказала она, и мгновенным движением вырвала у меня кусок рубашки.
— С ума сошла! — я дала ей по рукам. И, оставив ее, мгновенно побежала к самолету. Нужно было осмотреть его. Я мгновенно убила какого-то человека из пистолета.
Я вылезла на кусок крыла, так что меня стало видно издалека.
— Ааааааа! — бешеный крик восторга пронесся над аэродромом из разных точек.
Я вскинула пулемет вверх, и потрясла им, закинув голову.
— Ааааааа! — опять безумный крик вспыхнул как приветствие.
— У них теперь будет истерика каждый раз, когда они будут видеть подобную темную курточку... — недовольно проворчала Саня, оказавшаяся возле меня и нахмуренно рассматривая все. — Если кричали от восторга даже враги... Они будут думать, что это командос... Теперь о русском спецназе пойдут легенды... Что ты ищешь?
— Какие-либо документы...
Саня мгновенно наклонилась к пилоту в разбитой кабине и словно одним движением вытянула кучу всякого дерьма из карманов...
— Смотри, нашла... Я думала, у него не будет даже меток на рубашке...
