Ли получила карту Чжоушаня как часть инструктажа перед миссией; она вызвала ее через своего мозгодруга и слегка поморщилась, когда этот компьютер в ее голове активировал зрительную кору головного мозга. Из-за того, что она не видела в течение нескольких часов, даже иллюзия света вызывала легкую боль. Она дала своему мозгу привыкнуть к визуальным эффектам, а затем начала просматривать их.
Насколько она могла видеть (выражение, в котором на данный момент звучала некоторая ирония), в Чжоушане было два здания, в которых она, вероятно, должна была находиться: муниципальная тюрьма, которая находилась в центре Чжоушаня и менее чем в километре от хофбройхауса, где они задержались, и провинциальная тюрьма, которая находилась в десяти километрах от центра города. У Ли не было подробных карт ни того, ни другого здания — схемы были только для административных зданий и зданий вещания, — но в любом случае ее успокаивала хотя бы мысль о том, что она знает, где может находиться. Это могло пригодиться.
Теперь она обратила внимание на свою собственную ситуацию, которую по-прежнему считала не особенно позитивной. Нагота не беспокоила ее на личном уровне, поскольку она никогда особенно не стеснялась своего тела, но ее беспокоило то, что она была без униформы. Второй был прав в том, что униформа СОК давала ее владельцу определенную защиту и преимущества, хотя ее сильные стороны в этом отношении были скорее пассивными, чем активными. Униформа не делала Ли сильнее, она просто делала ее жестче. Без нее она была более уязвима к физическому воздействию, которое, как она подозревала, могло произойти, несмотря на заверения. Не говоря уже о том, что она была уязвима для выстрелов из дробовика.
Итак, она была безоружна и не защищена униформой. Это была проблема, но она уделила ей мало времени. Не было смысла желать, чтобы у нее было оружие, если у нее его не было.
Тот способ, каким она была связана, тоже вызывал у нее беспокойство. Как можно осторожнее она попыталась освободиться от пут. По ощущениям они были мягкими, скользкими и податливыми, а не твердыми и жесткими, что подсказало ей, что они сделаны из какого-то плетеного материала, а не были обычными металлическими манжетами или наручниками. Она напрягла левый подлокотник, чтобы проверить, не поддается ли он, но ничего не произошло. Остальные путы были такими же. У нее была вся генетически модифицированная суперсила солдата СОК, но не было рычагов, чтобы применить ее. Если бы на путах был хоть малейший разрыв, она могла бы с ними справиться, но, насколько могла судить, путы были в отличном состоянии.
Наконец, Ли подвела свои активы, которые на данный момент состояли из ее мозга и не более того: ни глаз, ни физической силы, и без возможности общаться с кем-либо, кроме, возможно Второго, который не сделал ей ничего хорошего, и Шестой, которая также не дает ей слишком много. И как бы Ли ни считала, что у нее достаточно хороший мозг во всех отношениях, он мог сделать лишь то немногое, что было заключено в ее голове.
— Вот дерьмо, — сказала она вслух, слушая, как звук ее голоса разносится по комнате. Комната была достаточно большой, а стены были сделаны из материала, который делал ее акустически упругой, вероятно, из камня или бетона.
Привет, — сказал ее мозг.
Следующие полчаса она провела в одиночестве, время от времени напевая себе под нос. Если бы Второй наблюдал за ней, это могло бы его немного смутить.
В конце концов, дверь в комнату открылась, и Шестая (как предположила Ли) вернулась.
— Лейтенант Ли, — произнес голос Второго, — вы готовы начать?
— Я готова выслушать вас до конца, — сказала Ли.
* * *
В течение следующих двух часов Ли подробно рассказывала о любой теме, о которой хотел знать Второй, включая текущую численность и дислокацию войск СОК, сообщения СОК и Колониального союза о разрыве с Землей, о том, что делают две организации, чтобы компенсировать потерю человеческих ресурсов с Земли, о состоянии восстания в различных колониях, как из личного опыта Ли, так и из рассказов других солдат и сотрудников Колониального союза, а также подробности особой миссии Ли на Чжун Го.
Ли отвечала фактами, когда могла, обоснованными догадками и оценками, когда не могла, и дикими предположениями, когда была вынуждена, следя за тем, чтобы оба понимали, что есть что и почему, чтобы между ними не было места недопониманию.
— Вы, безусловно, откровенны, — заметил в какой-то момент Второй.
— Не хочу, чтобы мне выстрелили в лицо, — сказала Ли.
— Я имею в виду, что вы предлагаете гораздо больше, чем ваша оставшаяся в живых соотечественница, — сказал Второй.
— Я лейтенант, — указала Ли. — Моя работа — знать больше, чем подчиненные мне солдаты. Если я предлагаю вам больше, чем рядовая Хьюз, то это потому, что знаю больше, а не потому, что она что-то от вас скрывает.
— Действительно, — сказал Второй. — Тогда это хорошая новость для рядовой Хьюз.
Ли улыбнулась, зная теперь, что Хьюз была еще одним задержанным солдатом и что пока, по крайней мере, она все еще жива. — Что еще вам нужно знать? — спросила она.
— На данный момент ничего, — ответил Второй. — Но я вернусь с новыми вопросами позже. А пока Шестая позаботится о вас. Спасибо, лейтенант Ли, за сотрудничество.
— Очень рада, — сказала Ли. И после этого, как она предположила, Второй отошел от своего микрофона, чтобы заняться тем же, что он делал раньше, вероятно, поговорить с другими заговорщиками (которых, как предположила Ли, было по меньшей мере пятеро).
Она услышала, как Шестая передвигается по комнате. — Вы не возражаете, если я поговорю? — спросила Ли. — Я знаю, что вы не можете ответить. Но я должна признать, что весь этот инцидент заставляет меня нервничать. — Она начала рассказывать, в основном о своем детстве, в то время как Шестая кормила ее и поила, а затем справлялась с физическими нуждами. Через двадцать минут Шестая ушла, и Ли заткнулась.
Эту идею ей подсказала акустика помещения. Ли много лет выступала и записывалась как музыкант, и частью ее работы было следить за тем, чтобы помещение, в каком бы месте она ни находилась, не мешало работе ее инструмента или ее группы. Она достаточно часто играла в подвалах с каменными и бетонными стенами, чтобы знать, насколько сильно звук, отражающийся от стен, влияет на качество исполнения, а также какие материалы создают тот или иной звуковой отклик. Она могла закрыть глаза, взять какую-нибудь ноту в комнате и примерно рассказать вам, насколько большой была комната, из каких материалов она была построена и были ли в комнате предметы, которые отражали звук. Увы, она не была настолько хороша в этом, чтобы составить таким образом полную карту комнаты.
Но ее мозгодруг справился.
В течение двух с половиной часов Ли говорила почти непрерывно, изо всех сил поворачивая голову, рискуя натереть шею ремнем безопасности. Пока она говорила, ее мозгодруг собирал данные с ее голоса (и с голоса Второго) и использовал их, чтобы нарисовать картину комнаты, отмечая каждую поверхность, от которой отражается звук, измеряя задержку между ушами, чтобы определить местоположение таких поверхностей в комнате, и добавляя каждый дополнительный кусочек информации, чтобы дать представление о том, как она выглядит, создать полный звуковой портрет комнаты, Шестой и всего, что находится в пределах слышимости.
Что узнала Ли:
Во-первых, этот Второй говорил (или, точнее, разговаривал с ней) через портативный компьютер, установленный на столе в полутора метрах от нее, прямо перед ней. Это был тот самый стол, на котором Шестая держала бутылочки, из которых она кормила Ли супом и поила водой.
Во-вторых, Шестая была женщиной ростом около 165 сантиметров и весом около пятидесяти пяти килограммов. Когда Ли говорила прямо ей в лицо, она довольно хорошо "разглядела" Шестую; предположила, что той примерно сорок-пятьдесят лет, если считать, что она никогда не служила в СОК.
В-третьих, сбоку от ее кресла, менее чем в метре, стоял еще один стол, на котором лежало ружье и различные хирургические режущие инструменты. Для Ли это подтвердило, что Второй был полон дерьма по поводу гарантий неприменения пыток и что она вряд ли выйдет из комнаты живой, как и Хьюз — из своей.
Что Ли и подозревала: Шестая в какой-то момент вернется, Второй с сожалением заявит, что им придется еще раз пройтись по ответам, на этот раз с дополнительным стимулом в виде боли, а затем, в конце концов, ей скормят дробовик, в то время как Второй и его друзья проанализируют любые расхождения в ее ответах и тем, что они узнают от Хьюз. Это означало, что у Ли было неопределенное, но короткое время, чтобы выбраться из кресла, спасти Хьюз и сбежать отсюда, где бы они ни находились.
Она понятия не имела, как собирается это сделать.
— Давай же, — сказала она себе и изо всех сил ударилась затылком о подголовник, сколько позволял удерживающий ремень на ее шее. Это было не так уж много, но достаточно, чтобы она клацнула челюстью, вонзив левые резцы в край языка. Почувствовался легкий укол боли, а затем странный, совсем не медный привкус "умной крови", сочащейся из раны.
Ли поморщилась. Она так и не смогла привыкнуть к вкусу этой "умной крови". Это вещество СОК использовали для замены человеческой крови у своих солдат из-за его превосходной переносимости кислорода; нанобиотические машины могли удерживать в несколько раз больше кислорода, чем эритроциты. Это означало, что солдат СОК мог продержаться без дыхания гораздо дольше, чем обычный человек. Это также означало, что "умная кровь" могла стать настолько насыщенной кислородом, что любимым приемом солдат СОК на вечеринках было заставлять наноботов в "умной крови", которых можно было запрограммировать с помощью мозгодруга, мгновенно сжигать себя. Это был на удивление отличный способ избавиться от кровососущих насекомых: дать им полакомиться вашей плотью, а затем, когда они улетят, разжечь в их телах "умную кровь".
Если бы только Шестая была вампиром, — подумала Ли. — Я бы ей показала. Она сплюнула скопившуюся у нее во рту "умную кровь" и сделала это не лучшим образом, забрызгав свое правое запястье и ремень на нем.
Привет, — снова сказал ее мозг.
Как только это произошло, дверь открылась. Ли открыла окно с визуальным представлением комнаты и начала отслеживать на схеме новые звуки и их отражения. Через несколько секунд в поле "зрения" появилась Шестая, расположившаяся между креслом, к которому была привязана Ли, и столом, на котором лежали дробовик и хирургические инструменты. Ли "наблюдала", как Шестая почти исчезла, когда она перестала двигаться, и ее звуки прекратились, за исключением дыхания, а затем снова стала видна в виде силуэта, когда Второй заговорил с компада.
— Боюсь, у меня очень плохие новости, лейтенант Ли, — сказал Второй. — Я передал информацию, которую вы мне предоставили, моим коллегам, и, как бы они ни были впечатлены вашей готовностью поделиться ею, эта готовность вызвала у них подозрения. Они считают, что солдат СОК никогда добровольно не поделится информацией, которой вы располагаете, или тем количеством информации, которым вы располагаете. Они подозревают, что, хотя вы и говорите часть правды, вы, возможно, говорите не всю правду.
— Я рассказала вам все, что знаю, — недоумевала Ли с нотками паники в голосе.
— Я знаю, — сказал Второй. — И я, например, верю вам. Именно поэтому вы все еще живы, лейтенант. Но мои коллеги настроены скептически. Я спросил их, что нужно сделать, чтобы избавить их от этого скептицизма. Они предложили нам повторить вопросы, но на этот раз с некоторой дополнительной настойчивостью.
— Мне не нравится, как это звучит, — забеспокоилась Ли.
— Приношу свои извинения, — сказал Второй. — Я сказал вам, что мы не будем вас пытать. В то время я думал, что это правда. Я сожалею, что это больше не так.
Ли ничего не ответила на это. Она знала, что по всем внешним признакам это будет выглядеть так, будто она пытается сдержать слезы.
— Шестая — довольно известный врач, — сказал Второй. — Могу обещать, что вам будет причинено ровно столько боли, сколько необходимо, и ни на йоту больше. Шестая, можете начинать.
Ли слегка приоткрыла рот, чтобы издать то, что, как она надеялась, должно было прозвучать как испуганный, пронзительный вопль.
Шестая потянулась к столу, взяла скальпель и поднесла его к безымянному пальцу правой руки Ли, подсунув самый его кончик под ноготь.
Ли, которая на несколько секунд сильно прикусила язык, выплюнула в Шестую сгусток крови, прямо на ее руку и кисть, державшую скальпель. В отражении звука плевка она увидела, как подбородок Шестой резко дернулся, как будто она повернула голову, чтобы вопросительно посмотреть на Ли.
— Сейчас ты немного пошумишь, Шестая, — сказала Ли и приказала всей "умной крови", которую она выплюнула, разгореться так яростно, как только возможно.
Шестая превратилась в яркое пятно шума, когда она с воплем отпрянула, ее рука горела огнем. Она дернулась назад, столкнувшись со столом, на котором лежал компад Второго. Тот сдвинулся со своего места и упал вперед, оставив Второго в неведении относительно того, что произошло дальше.
Ли взвыла сама, когда капля "умной крови", попавшая ей на запястье, обожгла кожу. Затем она стиснула зубы и изо всех сил начала дергать за ремень на правом запястье, который в данный момент был ослаблен из-за того, что "умная кровь" впиталась в его волокна.
Один рывок, два, три, четыре. Раздался треск, и правая рука Ли освободилась. Не потрудившись вытянуть запястье или открыть глаза, она потянулась к столу, схватила ножницы и как можно быстрее начала перерезать другие путы: левое запястье, шею, талию и лодыжки.
Только когда она добралась до лодыжек, Шестая вскрикнула от боли; Ли догадалась, что Шестая, наконец, поняла, что задумала Ли, и бросилась к столу, на котором лежал дробовик. Ли справилась с последними ремнями и прыгнула к столу, но было слишком поздно: дробовик уже был у Шестой.
Ли закричала, схватила скальпель, который выронила Шестая, прыгнула мимо ствола дробовика и вогнала скальпель в живот Шестой. Шестая издала удивленный вздох от острой, режущей боли, выронила дробовик и сползла на пол.
Ли, наконец, сняла повязку с глаз, выключила звуковую карту и, моргнув, посмотрела на Шестую, которая глядела на нее с чем-то похожим на удивление. Ли заметила, что та была вся в крови.
— Как ты это сделала? — прошептала Шестая, тяжело дыша от боли.
— У меня хороший слух, — сказала Ли.
Шестой нечего было сказать ни на это, ни на что другое.
Ли схватила дробовик, проверила, заряжен ли он, а затем быстро подошла к двери. Менее чем через двадцать секунд дверь распахнулась, и в комнату вошел мужчина с оружием наготове. Ли уложила его выстрелом в живот, а затем повернулась, чтобы выстрелить второму мужчине, уже стоявшему в дверном проеме, прямо в грудь. Бросила разряженный дробовик, подобрала оружие мужчины, проверила обойму и вышла через дверь.
Пятью метрами дальше был коридор с другой дверью. Ли схватила второго мертвеца, протащила его перед собой по коридору, пинком распахнула дверь и бросила труп через проем. Дождалась выстрела из второго дробовика, а затем выстрелила в мужчину, который все еще держал этот дробовик. Тот упал. Ли прицелилась в компад, лежащий на столе, и разнесла его вдребезги. Она вошла в комнату и, взглянув на кресло, обнаружила Хьюз, обнаженную, скованную и по понятным причинам встревоженную.
