"Конец света" (Война стариков 6)

Затем торговый представитель Союза колоний пошутил о том, что вся планета отказывается от работы.

Это глупо, — сказала Пауэлл.

Так же, как глуп торговый представитель Колониального союза? — спросила я.

Почти, — ответила Пауэлл. — Мы зря тратим время, босс. Мы ничего не останавливаем, никого не спасаем и не делаем ничего хорошего. Мы просто ходим вокруг кучки лежащих людей, размахивая оружием, как придурки.

Они могут выскочить и напасть на нас всех.

Лейтенант, в двух метрах от меня парень, который, блядь, храпит.

Я улыбнулась. — Что вы предлагаете нам делать, Илзе?

Понятия не имею. Я открыта для предложений.

Ладно, примерьте вот это, — сказала я, бросила свою МЦ и смешалась с толпой.

Что вы делаете? — спросила Пауэлл.

Ухожу, — ответила я. Я начала обходить распростертые тела, чтобы не наступить ни на одно из них.

Куда?

Понятия не имею.

Не думаю, что нам позволено это делать, босс. По-моему, то, что вы делаете, называется "дезертирство".

Они могут пристрелить меня, если захотят.

Они могут!

Илзе, — сказала я, остановилась и оглянулась. — Я занимаюсь этим уже семь лет. Вы не хуже меня знаете, что мне не позволят уйти. Нас перестали увольнять по окончанию сроков службы, потому что больше никто к нам не приходит. Но я больше так не могу. С меня хватит. — Я повернулась и снова зашагала прочь.

Они обязательно застрелят вас.

Они могут, — согласилась я, повторяя ее предыдущие слова. Прошла через площадь и свернула на одну из боковых улиц. Повернулась и посмотрела на Пауэлл.

Не похоже, что они не будут знать, где вы, — сказала она мне. — У вас в мозгу компьютер. Он отслеживает каждое ваше движение. Черт возьми, я почти уверена, что он может отслеживать каждую вашу мысль.

Я знаю.

Они придут за вами.

Скорее всего, так и будет.

Не говорите потом, что я вас не предупреждала.

Не буду.

Что вы будете делать?

Когда-то я была неплохим музыкантом. Думаю, хотела бы заняться этим снова. По крайней мере, какое-то время.

Вы спятили, лейтенант. Я хочу, чтобы мои слова были занесены в протокол.

Учтено должным образом. Хотите присоединиться ко мне?

Черт возьми, нет, — сказала Пауэлл. — Не можем же мы все быть дезертирами. И в любом случае, открывается вакансия лейтенанта. Думаю, я стою в очереди на повышение.

Я ухмыльнулась. — Прощайте, Илзе, — сказала я.

Прощайте, Хизер, — ответила она и помахала мне рукой.

Я завернула за угол, и здание скрыло ее из виду.

Я пошла по улице, нашла другую улицу, которая показалась мне интересной, и двинулась по ней навстречу первому дню другой жизни.

По-моему, это было в субботу.

ВЫСТОЯТЬ ИЛИ ПАСТЬ

Спасибо комитету и участникам "Суонкон40" в Перте, Австралия, где была завершена работа над этой повестью и книгой. Эй, разве я не говорил, что сделаю это?

Часть первая

Есть такая поговорка: "Чтобы ты жил в интересные времена".

Начнем с того, что это проклятие. "Интересный" в данном случае обычно означает "О боже, на нас проливается смерть, и мы все погибнем с воплями и, возможно, в огне". Если бы кто-то хотел сказать вам что-то приятное, он не посоветовал бы вам жить в "интересные" времена. Он бы сказал что-то вроде: "Желаю вам вечного счастья", или "Да пребудет с вами мир", или "Живите долго и процветайте", и так далее. Он бы не сказал: "Живите в интересные времена". Если кто-то советует вам жить в интересные времена, то, по сути, говорит вам, что хочет, чтобы вы страдали в жутких мучениях, прежде чем скончаетесь, и умерли ужасной смертью.

Серьезно, такие люди вам не друзья. Это совет, который я даю вам бесплатно.

Во-вторых, это проклятие почти всегда приписывается китайцам, что является откровенной ложью. Насколько можно судить, сначала оно появилось на английском, но было приписано китайцам, вероятно, из-за сочетания случайного расизма и того, что кто-то хотел быть дерьмовым человеком, но не хотел, чтобы это было направлено против него лично. Что-то вроде "Эй, я этого не говорю, это говорят эти ужасные китайцы, я просто передаю вам то, что они сказали".

Так что они не только не являются вашими друзьями, но могут быть и фанатиками, к тому же пассивно-агрессивными.

Тем не менее, у китайцев действительно есть поговорка, из которой, как утверждается, могло произойти это фанатичное пассивно-агрессивное ругательство, и которая в приблизительном переводе означает "Лучше быть собакой в мирное время, чем человеком на войне". Это изречение не является ни фанатичным, ни пассивно-агрессивным, и с ним я во многом согласен.

Дело вот в чем: меня зовут лейтенант Гарри Уилсон. Я уже очень давно служу человеком на войне. Думаю, что в мирное время было бы предпочтительнее быть собакой. Я некоторое время работал над этим.

Моя проблема в том, что я живу в интересное время.

* * *

Мое последнее интересное время началось, когда "Чандлер", корабль, на котором я служил, проскользнул в систему Хартума и сразу же взорвал первые два враждебных корабля, которые заметил.

Они получили по заслугам. Эти два корабля атаковали "Тюбинген", корабль сил обороны колоний, направленный в систему для подавления восстания против Союза колоний, спровоцированного премьер-министром Хартума, которому действительно следовало бы быть осторожнее. Но, по-видимому, он был неосторожен, и тогда появился "Тюбинген", который отправил взвод солдат на планету, чтобы сопроводить премьер-министра с планеты. Именно тогда появились два других корабля и начали использовать "Тюбинген" в качестве учебной мишени. Я полагаю, они ожидали, что смогут завершить работу без помех. Они не были готовы к тому, что "Чандлер" нападет на них с солнца.

На самом деле мы, конечно, ничего подобного не делали. Мы просто переместились в пространство над Хартумом, немного ближе к звезде планеты, чем те два корабля и "Тюбинген", которые были заняты сражением. И тот факт, что, с их точки зрения, мы были скрыты в диске звезды Хартум, не давал "Чандлеру" никаких особых преимуществ. Системы кораблей засекли бы нас ненамного позже. Преимущество заключалось в том, что они нас совсем не ожидали. Когда мы появились, они сосредоточили все свое внимание на уничтожении "Тюбингена", стреляя ракетами с близкого расстояния, чтобы разрушить корабль в его слабых местах, лишить жизни всех на корабле и ввергнуть весь Союз колоний в хаос.

Но появление "Чандлера" было приятным поэтическим штрихом.

Мы запустили свои собственные ракеты еще до того, как наши пучки частиц коснулись чужих ракет, взорвав их все до того, как они смогли долететь до "Тюбингена". Наши ракеты врезались в корпуса вражеских кораблей, чтобы вывести из строя энергетические системы и вооружение. Мы не беспокоились за экипажи. Знали, что на них никого не будет, кроме единственного пилота.

С нашей точки зрения, битва закончилась, не успев начаться. Корабли противника, имевшие лишь легкую броню, рассыпались, как фейерверки. Мы связались с "Тюбингеном" по стандартной связи и через сеть мозгодрузей, чтобы оценить ущерб.

Это было важно. Корабль был потерян; у него едва хватило бы времени эвакуировать экипаж, прежде чем отказали бы системы жизнеобеспечения. Мы начали освобождать место на "Чандлере" и отправили беспилотные летательные аппараты обратно на станцию "Феникс" за спасательными кораблями и экипажами.

С поверхности Хартума поступали сообщения. Шаттл со взводом из "Тюбингена", которому было поручено взять под стражу премьер-министра планеты, был сбит в небе наземными средствами обороны. Солдаты, выпрыгнувшие из шаттла, чтобы избежать гибели вместе с ним, были убиты той же защитой.

Только двум солдатам удалось спастись целыми и невредимыми, но вдвоем они уничтожили оборонительную позицию, укомплектованную солдатами рраей, поддерживающими Равновесие, группу, которая причинила столько вреда Союзу колоний и Конклаву. Они захватили двух рраей из наземной базы, включая их командира. Затем они выполнили свою первоначальную миссию и доставили премьер-министра Хартума.

Кто-то должен был допросить их всех.

Для двоих рраей этим кем-то был я.

* * *

Я вошел в помещение, где меня ожидал военнопленный. На нем не было наручников, но на шее был надет электрошоковый ошейник. Любое движение, более быстрое, чем обычное и обдуманное, вызвало бы разряд, и тем более сильный, чем быстрее было движение.

Рраей почти не двигался.

Он сидел в кресле, очень плохо приспособленном для его физиологии, но лучшего кресла нельзя было найти. Оно было установлено у стола. С противоположной стороны стола стоял еще один стул. Я сел на стул, протянул руку и поставил динамик на стол.

— Коммандер Тванн, — сказал я, и динамик воспроизвел мои слова с переводом. — Меня зовут Гарри Уилсон. Я лейтенант сил обороны колоний. Я хотел бы поговорить с вами, если вы не возражаете. Вы можете отвечать на своем родном языке. Мой мозгодруг переведет мне.

— Вы, люди, — сказал Тванн через минуту. — То, как вы говорите. Как будто спрашиваете разрешения, когда выдвигаете требования.

— Вы могли бы не разговаривать со мной, — предположил я.

Тванн указал на ошейник у себя на шее. — Не думаю, что мне бы это понравилось.

— Справедливое замечание. — Я поднялся со стула и подошел к Тванну, который даже не вздрогнул. — Если позволите, я сниму с вас ошейник.

— Зачем вы это делаете?

— В знак доброй воли, — сказал я. — И к тому же, если вы решите не разговаривать со мной, вам не придется бояться наказания.

Тванн вытянул шею, чтобы я мог дотянуться до его ошейника. Я снял его, разблокировав с помощью команды своего мозгодруга. Положил ошейник на стол и вернулся на свое место.

— Итак, на чем мы остановились? — сказал я. — Совершенно верно. Я хотел поговорить с вами.

— Лейтенант... — Тванн замолчал.

— Уилсон.

— Спасибо. Лейтенант, я... могу быть с вами откровенным?

— Надеюсь, будете.

— Хотя я и не хочу сказать, что не ценю то, что вы убрали это орудие пытки с моей шеи, позвольте мне заметить, что этот поступок является бессмысленным. И не только пустым, но и, по сути, неискренним.

— Как же так, коммандер?

Тванн обвел взглядом вокруг. — Вы сняли электрошоковый ошейник. Но я все еще здесь, на вашем корабле. Не сомневаюсь, что по другую сторону этой двери находится еще один солдат СОК, такой же, как и вы, с оружием или другим орудием пыток. Мне некуда деться, и нет никакой гарантии, что, кроме этого момента, я не буду наказан или даже убит за то, что не поговорил с вами.

Я улыбнулся. — Вы правы, по ту сторону этой двери кто-то есть, коммандер. Однако это не еще один солдат СОК. Это всего лишь мой друг Харт Шмидт, который является дипломатом, а не убийцей или палачом. Он находится по другую сторону двери в первую очередь потому, что у него есть записывающее устройство — ненужная вещь, поскольку я также записываю этот разговор своим мозгодругом.

— Вы не беспокоитесь о том, что я попытаюсь убить вас и сбежать? — спросил Тванн.

— На самом деле, нет, — ответил я. — Имею в виду, что я солдат СОК. Возможно, вы знаете по собственному опыту, что мы созданы с помощью генной инженерии, чтобы быть быстрее и сильнее, чем обычные люди. При всем уважении к вашей доблести, коммандер, если бы вы попытались убить меня, вам пришлось бы сражаться.

— А если бы я убил вас?

— Ну, дверь заперта, — заметил я. — Что, в некотором роде, подрывает весь ваш план побега.

Тванн изобразил нечто похожее на смех. — Значит, вы меня не боитесь.

— Нет, — сказал я. — Но я также не хочу, чтобы вы меня боялись.

— Я не боюсь вас, — сказал Тванн. — Боюсь остальных представителей вашего вида. И того, что может случиться со мной, если не поговорю с вами сейчас.

— Коммандер, позвольте мне быть с вами таким же откровенным, как вы были со мной.

— Хорошо, лейтенант.

— Вы являетесь пленником сил обороны колоний. По сути, вы являетесь военнопленным. Вы были захвачены в плен за то, что подняли оружие против нас. Вы, либо непосредственно, либо по вашему приказу, убили многих наших солдат. Я не буду ни пытать вас, ни убивать, и вас не подвергнут пыткам и не убьют, пока вы находитесь на этом корабле. Но вы должны знать, что остаток своей жизни вы проведете с нами, — я обвел рукой помещение, — и в комнате не намного больше этой.

— Вы не вдохновляете меня на откровенность, лейтенант.

— Могу это понять, но я еще не закончил, — сказал я. — Как я уже сказал, остаток своей жизни вы, скорее всего, проведете в качестве нашего пленника в камере примерно такого размера. Но есть и другой вариант.

— Поговорить.

— Да, — согласился я. — Поговорить. Расскажите мне все, что знаете о Равновесии и его планах. Расскажите, как вам удалось убедить десять человеческих колоний восстать против Союза колоний. Расскажите мне, какова конечная цель вашей организации. Расскажите мне все, от начала до конца, ничего не упуская.

— В обмен на что?

— В обмен на вашу свободу.

— О, лейтенант, — сказал Тванн. — Вы же не можете ожидать, что я поверю, что в ваших силах предложить такое.

— Это не так. Как вы косвенно заметили, я всего лишь лейтенант. Но это предложение исходит не от меня. Оно исходит от высших чинов как сил обороны колоний, так и гражданского правительства Союза колоний. Раскройте все, и когда все это закончится — что бы это ни было, когда бы это ни закончилось — вы будете переданы правительству рраей. То, что они с вами сделают, — это совсем другая история, если они хоть как-то связаны с Равновесием. Тем не менее, если вы будете особенно откровенны, мы можем попытаться создать впечатление, будто не знали, какой вы отличный сотрудник разведки. Мы будто бы думали, что вы просто обычный военный командир.

— Но я и есть такой командир, — сказал Тванн. — Объем моих приказов был ограничен и сосредоточен на этой миссии.

Я кивнул. — Мы были почти уверены, что вы постараетесь это сказать, — заметил я. — И кто бы вас винил? Нет никаких оснований для того, чтобы говорить больше, чем требовалось. Но мы знаем кое-что, чего, по-вашему, мы не должны знать, коммандер.

— И что же это такое, лейтенант?

— Коммандер, вам чем-то знаком этот корабль?

— Нет, — удивился Тванн. — А почему он должен быть знакомым?

— Никаких причин? — сказал я. — За исключением небольшой детали, что вы уже были на нем раньше.

— Не верю в это.

— О, поверьте мне, — сказал я, а затем поднял глаза к потолку. — Рэйф, ты как, подслушивал?

— Ты же знаешь, что я подслушивал, — произнес новый голос из динамика. Почти сразу же последовал перевод, произнесенный немного другим голосом, чтобы отличить его от моего перевода.

— Ладно, хорошо, — сказал я и снова повернулся к Тванну. — Коммандер Тванн, я хотел бы представить вам Рэйфа Дакена, нашего пилота. Или, точнее, я хотел бы снова представить вас, поскольку вы двое уже встречались раньше.

— Не понимаю, — признался Тванн.

— Вы меня не помните? — спросил Дакен. — Мне больно, коммандер. Потому что я вас очень хорошо помню. Помню, как вы угрожали взорвать мой корабль. Помню, как застрелили моего капитана и первого помощника. Помню, как говорили с госсекретарем Окампо о наилучшем способе уничтожения всего моего экипажа. Да, коммандер. У меня с вами связана целая куча воспоминаний.