— Ну ладно, ты все доходчиво объяснила, — сказал я в запале. — Без якоря мы уже летали, если отлетит выходной якорь, просто вернемся. Нужно же мне практиковаться. Еще какие-то сложности? "Генераторы прокола" выдержат?
— Движки выдержат, в этом сомневаться не стоит, — ответила Светлана. — Мы попалим значительно больше топлива, но это тоже не страшно. Я просто не пойму, почему ты всегда пытаешься пройти дорогими местами по лезвию бритвы?
— Ладно, понял, — сказал я. — Мои причиндалы, если что пришьете на место. Давай прыгнем по этой траектории.
— Хорошо, — ответила Светлана. — Думаешь, стану тебя больше уважать за целеустремленность в идеях суицида?
— Лишним не будет, — пококетничал я. — Такая женщина... Такая женщина...
— Оболтус, — усмехнулась в ответ Светлана. — Но есть условие.
— Давай, — согласился я.
— Во время смены режимов ты должен быть в "подключке" к креслу, — отрезала Светлана. — Нужно трезво смотреть на вещи, попытавшись свести риск к минимуму. Я тебе дам знать об этом заранее.
— Добро, — сказал я. — Поехали.
Скажу сразу, скачек вышел довольно нудным и вымотал меня преизрядно, вышли мы в точку хоть и с плюсом, но всего лишь на троечку. Как и предполагала Светлана, из-за перепадов погружения в многомерность мы потеряли наш исходный якорь. Но так как второй остался, мы, преизрядно намучившись, добрались все же до места назначения. Правда, оставшуюся после потери исходного якоря треть пути я провел в "подключке" к креслу. Тем не менее, за время путешествия случился и ряд, несомненно, приятных моментов. В основном эти моменты были тесно связаны с приобретенным Светланой телом. К моему большому сожалению, давно ожидаемое мной событие так и не произошло. И винить в этом стоило, пожалуй, только меня самого и проложенный мной маршрут прыжка.
— Ты зря расстраиваешься, Серж, — сказала мне тогда в утешение наша хранительница ключей, — этот переход был бы неплохой практикой даже для имеющего приличный налёт навигатора. Для новичка же такая ситуация может служить вступительным экзаменом в академию флота. Мне кажется, что у тебя талант к выбранной профессии.
Уже после начала первого перехода я стал понимать, что самые главные враги астронавта — одиночество и скука. Саныч, похоже, имел некоторую привычку к такому отрыву от общественной жизни. А мне было немного проще потому, что я с детства познакомился с одиночеством и вполне ладил с ним, ну а один враг — это уже не два. От второго врага я спасался по-разному. Неожиданно одним из самых простых способов оказалась чистка оружия. Любимых "девайсов" у меня теперь стало три. Наряду с двумя новыми игрушками я не забывал и про земной карабин. В отличие практически неразборных устройств Содружества была в нем некая харизма. И, разбирая пахнущее смазкой земное оружие, я как бы окунался в привычный для меня мир, проникаясь духом оружия. Это, наверное, странно, но меня не тяготило расставание с привычной средой обитания, как, похоже, и Саныча. У него же по причине довольно плотного запрета на спиртное во время перехода все тесно крутилось вокруг баб-с. Когда злоупотребления моего друга женским обществом пошли на спад, мы стали больше общаться. Тогда к своему удивлению я обнаружил, что Саныч ударился в учебу и избрал полем применения интеллекта историю членов Содружества, начав с цивилизации крайгов. Светлана же своей задачей, похоже, ставила обеспечение нас своей компанией в любое необходимое нам время, возможно, таким образом поддерживая психологическое состояние экипажа на должном уровне. Благо, своих голограмм в пределах корабля она могла поддерживать великое множество. Зачастую же получалось, что пока она была телесно с одним из нас, другой довольствовался в тот момент духовным общением. И, как говаривал Саныч, если беседовать "без рук", то отличить получалось далеко не сразу.
Сама Светлана, похоже, продолжала удовлетворять свое любопытство новым открытым видом разумных, которых мы с Санычем привыкли называть "люди". Литература Земли на эту тему, как и прочие источники информации, давала очень противоречивые сведения, так что сведения продолжали изыскиваться в двух доступных ей источниках. Во время пребывания в женском обществе мы с Санычем хоть и не постоянно, но с завидной регулярностью отвечали на самые различные вопросы о жизни планеты Земля. Не трудно понять, что области извлечения информации из меня и из Саныча разнились, и связано это было в первую очередь с нашим желанием или нежеланием общаться на те или иные темы.
Когда мы находились втроем, разговоры шли обычно про быт или отношения людей в тех или иных житейских ситуациях. Я с некоторым удивлением заметил, что Саныч оказался по самые уши закомплексованным на теме интима. Видимо, по этой причине мы со Светланой как-то все чаще и чаще обсуждали именно отношения людей, касающиеся интимной сферы. Светлана однажды призналась, что долгое время не решалась начать об этом разговор со мной, подозревая подобную Санычу реакцию и с моей стороны. И я, наверное, понимал ее. Одно дело отдаться инстинкту, другое — обсуждать инстинкт. Наши постоянные разговоры начались со странного вопроса Светланы.
— Сергей, я хочу задать тебе вопрос, — сказала Светлана, посетив меня в моей каюте во плоти Стекляшки. — Мне обязательно нужно получить ответ, чтобы избежать возможных напряжений в нашем кругу.
— Нет проблем, — я отвел глаза от "дракончика", которого пытался подцепить к программе прицеливания через шлем брони. — Что за официоз?
— Ну... Это такой вопрос, — замялась Светлана. — Он про отношения людей...
— Ну и? — продолжил я смотреть. — Ты чего мнешься-то?
— Он... Он относится к интимной стороне человеческой жизни, — Светлана сложила руки на коленках, как смущенная девушка, приведенная на смотрины.
— Ага, — усмехнулся я. — Понял. Саныч тут не ответчик. Валяй, пытай меня, Красивая.
— Скажи, а ты не был бы против, если бы я пошла к Санычу на "серьезное" свидание в этом теле? — зарумянилась Светлана.
— Да нет, — удивился я. — В чем вообще проблема, ты же уже взрослая девочка, ты мне не приходишься ни дочкой, ни женой.
— Проблема в том, — продолжила Светлана, — что Саныч достаточно эмоционально попросил не приходить к тебе "на рюмку чая" в телах, которые он...ну...любит.
— Ха, грёбаный куркуль! — прыснул я весело. — Он даже к резиновой женщине всегда ревновал окружающих. Кстати, хоть посмотреть-то можно на образцы санычевского эротического искусства?
— Можно, — сказала Светлана, порозовев личиком, — Он не говорил, что смотреть на них нельзя.
— Давай парочку из самых употребляемых, да не переигрывай с румянцем, — подмигнул я Светлане. — Кстати, что бы ты делала, если б я стал настаивать?
— Это было бы весьма сложной ситуацией для меня, — сказала Светлана. — Я была бы вынуждена пойти на обман кого-то из вас, чтобы избежать накала обстановки. Скорее всего, пришлось бы обмануть Саныча, понадеявшись на твое молчание, ты же все-таки капитан. Но не исключаю, что проще было бы подсунуть тебе кого-нибудь, под маской пассии Саныча. Ты отвернись, не хочу портить впечатление метаморфозами.
Я отвернулся. Повернулся обратно, когда меня позвал глубокий голос с лёгкой хрипотцой. Передо мной стояла весьма упитанная дама лет тридцати — тридцати пяти. Бросалась в глаза грудь размера примерно шестого "плюс-минус, я не специалист" и приличная попа. Ноги у эротического образа были на удивление очень даже неплохими. Лицо же мне совсем не понравилось, в нем было что-то от облагороженной базарной торговки, хотя имевшаяся толстая коса пшеничного цвета немного подправляла впечатление. Голос тоже не поверг бы меня в муки желания, хотя, был он в общем-то приятным. Одета эта мадам была с яростным смешением стилей. Одно можно было сказать определенно: это была явно не женщина моих пристрастий.
— Нет, Светик, — сказал я, отворачиваясь. — Этот образчик женских прелестей не станет яблоком раздора между нас с Санычем. Покажи еще кого-нибудь.
— Я готова, — раздался неуверенный девичий голосок.
Я повернулся. Предо мной стояла худенькая девушка лет восемнадцати, при самой жуткой ошибке — двадцати. На ней была надета форма мичмана ВМФ многострадального Советского Союза. Личико было весьма миловидным, задорный вздернутый носик, веснушки, обезоруживающая улыбка. У меня вообще появились подозрения, что Саныч состряпал образ какой-то реальной девчушки, с которой встречался в прошлой жизни планеты Земля. У девушки были красивые руки, правда, с полным отсутствием маникюра. Я же всегда по достоинству оценивал ухоженные женские руки непременно со своими ногтями. Ноги девушки, скрываемые явно ушитой форменной юбкой, были, в общем-то, хороши, только вот явно еще не достигли апогея своей красоты. Грудь на удивление оказалась совсем небольшой, про такую мы в общаге шутили: "два пончика в заначке".
— Симпатичная девчушка, — сказал я. — Не скажу, что моя мечта, но куда лучше первой. Давай обратно мою Светланку.
— Я правильно поняла, что тебе данные женщины не оказались интересными? — спросила Светлана привычным для меня голосом. — Судя по всему, я зря осторожничала.
— Да, это так, — повернулся я к Светлане. — Можешь быть спокойной за Саныча, его интимная жизнь меня мало "возбуждает".
— Ответь, тогда, почему вы так по-разному реагируете на этот вопрос, — спросила Светлана.
— Свет, это от разного угла зрения на тот самый вопрос, — ответил я. — Саныч — типичный мелкий собственник. Для него сексуальные партнерши просто очередное приобретение. Он их рассматривает как свои красивые вещи, несмотря на разумность, принадлежащие только ему. Я придерживаюсь немного другого взгляда на жизнь. Ты для меня — не вещь, ты — мой друг или подруга, как тебе больше нравится. Уважая твое право выбора, я не собираюсь решать за тебя, что нужно делать, а что нет. Я пока не могу сказать ничего относительно любви, наверное, не знаю пока, как она выглядит. Но ты для меня очень близкий друг, интим ничего не меняет в наших отношениях, как бы ни пытались опровергать это многие другие люди, как мужчины, так и женщины.
— И ты совсем не будешь злиться, если узнаешь, что я "гостила" у Саныча так? — спросила Светлана.
— Чего ж злиться-то, — искренне удивился я. — Если вы оба хотели этого, и ты от этого получила хоть какое-то удовольствие, так нужно просто порадоваться за тебя.
— Да, вы определенно — разные люди с Санычем и в жизни и в мыслях, — сказала Светлана задумчиво.
— А как там наш кобелище в сексе? — ехидно спросил я. — Даю слово, только между нами.
— Ни тебе, ни мне, — кокетливо улыбнулась Светлана. — Он более неряшлив в этом деле.
— И все? — удивился я.
— А большего я тебе не скажу, — показала мне язычок Светлана. — Сам у него и спроси.
— Ах ты, блатная колбаса, — возмутился я, кинувшись ловить Светланку.
Поймать удалось не сразу, помогло мягкое кресло, в которое загнанная добыча упала спиной, оставив ножки на подлокотнике. Пиджак серого в черную полоску делового костюмчика вздернулся, немного помялся и держался на одной пуговке, едва прикрывая растрепанную белую блузку. Юбка в тон ему задралась до самого "выключателя", обнажив кружевной треугольничек черного цвета, едва различимый за сведенными коленками в чулках пепельного цвета.
— Я в домике! — распрямленные ножки, всего одна из которых была обута в чёрную туфлю с небольшим каблуком-рюмкой, уперлись в мою грудь.
— Все мы в домике, — я взял ножки, обтянутые нейлоном, и начал потихоньку разводить их в стороны. — И сейчас мы этот домик, как следует, осмотрим...
— Капитан, я как раз зашла попросить Вас явиться в боевую рубку, — официальным тоном отрапортовала поверженная в кресло Светлана, при этом нагло улыбаясь. — До прохода очередного перепада погружения в многомерность осталось чуть меньше десяти минут. Время явно недостаточное для совершения акта изнасилования младшего члена экипажа с последующим подключением к пилотскому креслу.
— Ну, ты чертовка, — возмутился я, скатывая неподатливую юбку Светлане куда-то в район груди. — Я не останусь без боевого трофея.
После непродолжительной борьбы я шествовал в сторону рубки с черными кружевными женскими трусиками на плече, перекинутыми подобно добыче.
— Верни Стекляшкино ухо! — из каюты выскочила Светлана в одном чулке и босиком.
— Трофей, добытый в неравной схватке, может быть выкуплен только полным раскаянием в капитанской каюте, желательно при свечах, — гордо ответил я. — Пока же сей волнующий элемент женской амуниции будет лежать у меня на сердце под комбезом! Даже не думай его увести, пока я буду в "подключке", месть моя будет страшна!
— Слушаюсь и повинуюсь, мой господин, — смиренно опустившись на колени, поползла Светлана в мою сторону, теряя последний чулок. — Делайте, что хотите, но верните благородной девице ее честь и доброе имя...
Картина была достойна художника, промышляющего эротическими миниатюрами, и больше всего ей подошло бы название "Мама! Я военного люблю!" Удержаться от смеха вряд ли смог бы даже самый аскетичный сухарь. Вытирая слезы, я побежал в рубку, по дороге запихивая трофей, тонко пахнущий знакомыми "духами" под комбез. Упав в кресло, я начал строить планы на покаяние при свечах после прохождения перегиба. Планам тем, к моему искреннему сожалению, не суждено было сбыться. Стекляшке на время пришлось остаться без "уха", а мне в "подключке" до самого момента выхода в реальное пространство. Ибо произошли все эти приятные моменты перед тем самым "перегибом" пути, где мы оборвали якорь точки входа в многомерность.
— Опытные товарищи предупреждали капитана о возможных проблемах, — ехидничала Светлана. — А проблемы всегда приходят в самый не подходящий момент.
— У... зануда, — прошипел я. — Давай хоть программу эротико-психологической реабилитации запустим после стабилизации траектории.
— Капитан, а Вы уверены, что стоит придаваться разврату в пилотском кресле? — заявила Светлана официальным тоном.
Не знаю, что нашло на нашу хранительницу ключей в тот раз, она шутила, смеялась и всячески развлекала меня. Но вместо "оздоровительной программы" мне пришлось перебиваться переложенными в голографический интерфейс земными компьютерными игрушками, да пилотскими симуляторами.
* * *
*
Нуднейший переход подошел к концу. Наш выход на "тройку с плюсом" практически не повлиял на мое настроение, хотя, в ином случая я, наверное, расстроился бы. Слишком уж надоело вынужденное зависание в кресле. Несмотря на топорный прыжок, вывалились мы удачно, потому что релейка, да и сама станция "Вольдус" находились с нашей стороны относительно местного светила. Пока я бесцельно слонялся по кораблю, дабы передохнуть от осточертевшего кресла, Светлана исследовала дальними сканерами окрестности станции "Вольдус" и релейки, а так же планетную систему на всю доступную глубину.
— Все чисто, шеф, — отрапортовала Светлана, даже не удостоив меня своей голограммой. — Вражеских единиц в пределах сканеров нет. "Вольдус" на сигналы не отвечает. Релейная станция гиперсвязи тоже молчит. Какие будут соображения?
