Прогрессор каменного века - 2.

Куда большим успехом Митяй считал бурное развитие животноводства и орошаемого земледелия. Быстро, но капитально и основательно отстроенные города утопали в садах апельсинов, мандарин, олив, инжира, граната, винограда, ну, и, естественно, как же обойдёшься в Африке без бананов. Под личным руководством княгини Ольги ведлы-агрономы и селекционеры работали не то что на зависть Мичурину, но и Лысенко, а потому окультуривали и заставляли давать чудесные плоды любое дикое плодовое растение, которое только попадалось им на глаза. На огородах бок о бок росли картошка и ананасы, а какие заросли топинамбура вырастали в пампасах. Высотой под пятнадцать метров, жираф спрячется и фиг ты его увидишь. Возле таких кормовых пятен, высаживаемых неподалёку от рек, вставали лагерем слоны, мастодонты и даже каким-то удивительным образом не вымершие индрикотерии, но в Африке они были поменьше ростом, всего шести, максимум шести с половиной метров в холке. Вот их-то князь Олег приметил и одомашнил всех до одного первыми. Дагоны говорили, что тешура самый вкусный, но и самый осторожный, пугливый зверь, который только встречается в здешних лесах. Правда, кроме ведлов он никого не боится.

Теперь индрикотерии не боялись и ведлов, хотя те на них и ездили верхом. Этим травоядным млекопитающим гигантам очень понравились сладкие, сочные стебли топинамбура, а ведлам понравилось то, что период лактации у самок индрикотерия длится три с половиной года и то, что малышей уже в возрасте одного года можно переводить на искусственное вскармливание. Таким образом народ Говорящих Камней на халяву заполучил себе гигантские безрогих коров с очень покладистым характером, продолжительность жизни которых составляла сто двадцать лет. Ведлы-дагоны давно наблюдали за этими животными и потому животноводам сразу же стало известно, что половая зрелость у самцов наступает к пятнадцати годам, а у самок к двенадцати, ведь индрикотерии, живущие небольшими стадами в лесах, растут очень быстро, особенно в первые десять лет. Раз в три года самка готова к спариванию. Её беременность длится двадцать восемь месяцев и период лактации у неё прекращается всего на четыре месяца перед родами и потом она ещё два месяца кормит своего малыша молозивом. Ну, а через два месяца она начинает давать совершенно изумительное на вкус молоко нежно кремового цвета с жирностью в семь процентов, из которого сыроделы приготовили такой сыр, что Митяй не поверил своим глазам. Князь Олег, основательно разобравшись с индрикотериями, отобрал двести молодых самок, пятьдесят самцов и уплыл с ними домой, сказав, что ничего другого ему уже не нужно.

Митяй только хмыкнул и сказал этому завзятому животноводу, что тот говорит так лишь потому, что ещё не видел Стеллерову корову. Тот моментально заинтересовался и когда узнал, что это морское животное, стал тут же интересоваться, сможет ли морская корова жить в бассейне. Узнав, что сможет, князь заулыбался и велел Митяю сообщить ему, когда тот доберётся до тех краёв, где она водится, добавив, что немедленно потребует, чтобы авиастроители начали строить большие самолёты с бассейнами внутри. Митяй озадаченно почесал затылок и только после этого разговора сообразил, что князь-животновод полностью прав, хотя Стеллеровых коров всё же лучше поселить в Каспийском море, а может быть им придётся по вкусу и Чёрное, но тогда им нужно будет придумать, как выращивать для них водоросли, ведь не станут же те трескать топинамбур, хотя как знать. В любом случае он был очень доволен результатами африканской экспедиции, а уж как ими были довольны все те молодые ведлы, которых они взяли с собой, то и вовсе не описать словами. Больше всего аларам и даргам понравились дагонские и дагонейские девушки, а девушкам, естественно, парни. Особенно могучим даргтанам и даргтанкам, ведь от их любовного союза рождались детишки-даготаны, настоящие богатыри. Большие матери и главные ведлы племён, знающие в делах крови толк, ликовали.

Митяй сначала не понимал, почему, но затем Найдар с мягкой улыбкой, скромно опустив глаза, объяснил ему, что дагоны очень древний народ и их кровь просто устала без прилива свежей, мощной и молодой крови. Ну, а поскольку дагоны были старшим народом, то они не стали требовать от более юного народа никаких жертв и потому отправили в Дмитроград несколько сотен юношей и девушек вместе с их наставниками. Это произошло ещё в самом конце десятого года, а в начале двенадцатого года пришло радостное известие о том, что даже от брака дагонов с обычными даргтанами рождаются могучие даготаны. Так Митяй невольно стал виновником ещё одного важного события, появления на свет новой генерации людей, что в будущем обещало сделать их ещё более жизнестойкими. Однако, более всего радовались контакту с дагонами желтоголовые дарги, которые также могли смешивать с ними свою кровь и два старых минуса породили молодой и тоже очень мощный плюс. Молодые дагоны, взявшие себе в жены желтоголовую дарганку, так и говорили в открытую: — "Ну, и что из того, что я взял себе в жены маленькую кубышечку? Зато посмотрите, какую чудесную, красивую дочь она мне родила!", и так с вариациями. Правда, Митяю почему-то подумалось, что из-за того, что Африка уже не станет в будущем желтой и жаркой, под воздействием сильного ультрафиолетового излучения не начнутся мутации, которые приведут к увеличению меланина в организме, и на свет так и не появятся негры.

Митяй твёрдо решил, что сразу же после наступления сезона дождей двенадцатого года они отправятся на юг и продолжат экспедицию. В Средней Азии и Китае уже вовсю строились города, но на Юго-Восточную Азию и Индию сил уже не осталось. Туда просто некому было ехать, а судя по всему люди добрались уже не только до Северной Америки, но и до Австралии. Причём это были именно выходцы из Китая, но ещё не стопроцентные китайцы, так как народы там ещё не научились щуриться и не превратились в полноценную монголоидную расу. Зато древние китайцы оказались ещё и самыми древними мореплавателями и отваживались строить примитивные суда, на которых выходили в море не только на рыбную ловлю. Они уже заселили остров Тайвань и двинулись с него на остров Лусон, а ведь оттуда совсем недалеко и до Австралии. В легендах многих прибрежных племён часто говорилось — много-много лет тому назад очень долго стояла такая жара, что некоторые племена ушли на север, да, так и не вернулись, наверное нашли там новые места для охоты, а другие поплыли на юг и тоже не вернулись. Ну, а поскольку преданья передавались из уст в уста на протяжении сотен и даже тысяч лет, то ясное дело, в Австралии точно жили люди, ну, а пока что Митяй, поселившийся в Дагонграде, на берегу реки Дагон, в его время Логоне, подъехав на своём стареньком, но полностью обновлённом Ижике, от которого осталось всего несколько деталей вроде руля и сиденья, подъехал к вилле Найдара и сразу же направился в его мастерскую.

Резко помолодевший, благодаря ведловству княгине Ольги ведл всё своё свободное время проводил там, занимаясь любимым делом, вырезая из камня всяческие изделия. Митяй его прекрасно понимал. Он и сам частенько вытачивал на настольном токарном станке разные финтифлюшки и даже более того, изготавливал ювелирные изделия для Тани и Танюшки по старинке, без какого-либо ведловства и те им очень нравились. Найдар долго ведлал в поисках нужного ему камня, чтобы изготовить для своего нового друга и великого учителя подарок, большой каменный кинжал и, наконец, ему улыбнулась удача. Ведлу удалось призвать по воде огромный кристалл изумруда длиной почти в сорок пять сантиметров. Приплыл этот камень откуда-то издалека, Найдар подозревал, что из Южной Америки. Во всяком случае ведловать ему пришлось целых трое суток не отвлекаясь ни на минуту. Зато камень оказался на редкость красивым и очень прочным. Алмазы его едва царапали, но это пока он не включил на всю мощь свою ведловскую силу. Работал ведл очень быстро и поскольку хорошо знал, что именно хотел изготовить из этого изумруда, то уже через три дня перед ним лежал на верстаке ритуальный кинжал с толстым, в четыре с половиной сантиметра у основания, треугольным клинком ромбовидного сечения, идеально отполированный. Все четыре грани кинжала были покрыты причудливой вязью рисунков, изображавших то, как были проложены каналы, повёрнуто течение рек и наполнены водой новые озёра, как были насажены новые леса и выпущены на волю гигантские хищники, чтобы сократить поголовье мамонтов, мастодонтов, слонов, носорогов и прочего копытного зверья, как были приручены и поставлены в стойло гигантские индрикотерии, но самое главное, как были построены города.

Все рисунки были очень маленькими, но зато на редкость подробными и на одном из них мастер-ведл даже запечатлел свою встречу с другом и учителем. К изумрудному клинку Найдар приделал золотую рукоять с темляком из крупного бриллианта, а попросил одного своего приятеля изготовить для кинжала ножны из чёрного дерева, также покрытого резьбой, но уже попроще, но и они выглядели очень красиво. Когда Митяй, которого ведл позвал к себе специально, вошел в мастерскую, Найдар как раз рассматривал гравировку на сверкающей поверхности изумруда и думал, а не заполнить ли её серебром и золотом, чтобы лучше было видно. Он так углубился в эти мысли, что отвлёкся от них лишь тогда, когда Митяй весело воскликнул:

— Что, так и тянет к старому, Найд? Правильно, старая любовь не ржавеет. Мне тоже нравится мастерить по старинке.

Ведл резко повернулся к своему гостю, встал с вращающегося стула и, протягивая кинжал, сказал:

— Это тебе в подарок от всех дагонов, Митяй. Ты ведл с зелёными говорящими камнями, так пусть у тебя будет ещё и такой же каменный кинжал. Хотя ты и не охотник, возможно, что он когда-нибудь и пригодится тебе на настоящей охоте, с кровью.

Митяй, увидев в руках друга такой кинжал, невольно отшатнулся, но уже в следующее мгновение его потянуло к нему, как магнитом, и, что самое удивительное, изумрудный кинжал так и задёргался в руках ведла и тот, не удержал своё изделие. Однако, кинжал не упал на пол, мощёный диоритовыми полированными плитами, а полетел к Митяю, стоящему от Найдара метрах в семи. Ведл рванулся вперёд, испугавшись, что клинок вонзится в грудь друга, но тот замедлил своё движение, сделал в воздухе пируэт и лёг на руки великого отца говорящих камней. Митяй, совершенно не ожидавший встречи с таким чудом, а кинжал, без сомнения, оказался вторым, после яшмового колобка, говорящим камнем-одиночкой, все остальные, включая очки, были только парными, громко воскликнул:

— Найдар, как тебе удалось найти для меня одинокий говорящий камень? Парень, это такая редкость, что ты даже не можешь представить! Понимаешь, уж сколько я говорящих камней не призвал, одиночкой оказался всего лишь один, круглый говорящий камень нашей Нефтяной княгини Сонечки, зато какой. Она с ним умеет творить настоящие чудеса. Странно, но почему я не почувствовал зова этого говорящего камня?

Ведл почесал затылок и ответил:

— Слишком много вопросов и слишком много радостных воплей, Митяй. Надо подумать, как у меня это получилось.

Митяй прижал кинжал к груди, как ребёнка и ответил:

— Вот-вот, подумай, Найдар, и ответь мне поскорее на мои вопросы, а то их количество очень быстро растёт. Например у меня такой вопрос появился, как ты умудрился превратить говорящий камень в очень мощное оружие? И, главное, на хрена?

Ведл тут же обиженно воскликнул:

— Ни во что такое я этот зелёный камень не превращал! Я просто превратил его в ритуальный кинжал. Он мною для красоты сделан, хотя его и можно всадить в бок какого-нибудь не очень крупного животного. Это же всё-таки кинжал. Вдруг ты когда-нибудь захочешь поохотиться по старинке. А это ещё про какое такое мощное оружие ты говоришь, Митяй?

Митяй, найдя глазами на верстаке ножны чёрного дерева, быстро подошел, вложил в них изумрудный клинок, весивший килограмма два с половиной, и поскольку на ножнах имелся ремешок, повесил на шею и буркнул в ответ:

— Проехали. Забудь. Ни о каком опасном оружии я не упоминал. Понятно? Мне только не хватало, чтобы ты за старое взялся.

Найдар обиженно взвыл:

— Митяй, но я же изготовил этот кинжал только для тебя одного. Ты же знаешь, что дагоны больше не охотники и им не нужны ни кинжалы, ни копья.

— Вот и замечательно, что не нужны. — Примирительным тоном сказал Митяй — Но и ты не спрашивай меня о том, какое оружие тебе удалось сделать. Поверь, должно случиться нечто очень страшное, чтобы я достал твой кинжал из ножен, как оружие. Он всегда будет служить для меня только в качестве украшения, подаренного мне самым великим ведлом из тех, кого я только знаю, но об этом ты тоже помалкивай. Ты же знаешь, Найдар, я никого не ставлю выше других и сам на цыпочки не встаю.

Глава 13

Бриллианты холода — бриллианты огня

Стоило только Митяю сделать пару шагов по мастерской Найдара, как с кинжала отвалилась и чуть было не упала на каменный пол золотая, массивная рукоятка. Он успел её поймать и мастер, всплеснув руками, огорчённо воскликнул:

— Как же это так? Ведь я её очень прочно приделал!

Митяй, вертя в руках рукоятку кинжала, стилизованную под орла с овальным, неплохо огранённым бриллиантом вместо головы, за сохранность которого больше всего переживал, поспешил успокоить Найдара:

— Пустяки, мелочи жизни. Не волнуйся, я приделаю её обратно. — Однако, он тут же почувствовал что-то неладное, а точнее то, что изумрудный клинок гремит в ножнах так, словно те стали ему велики, и добавил — Нет, Найдар, кажется это не пустяки. Ты задарил мне какой-то неправильный изумруд.

Он подсел к большому стальному верстаку, снял с шеи ножны и вытряхнул из них на круглую, плоскую кожаную подушку, туго набитую песком, треугольный клинок. И Митяй, и Найдар вскрикнули от удивления в один голос:

— Что за чёрт! Великие духи!

Удивляться было с чего. Изумрудный клинок резко уменьшился в объёме и теперь его длина была сантиметра двадцать четыре, ширина в самой широкой части не более десяти, а в толщину он уменьшился до двух сантиметров. При этом изумруд потемнел, а гравировки на нём сделались ещё тоньше и заполнились, словно бы рубином, отчего стали отчётливо видны и Митяй, переворачивая клинок с бока на бок, увидел всю свою африканскую эпопею начиная с рытья Суэцкого канала. Выглядело это, конечно же, очень мило, но не они сейчас интересовали Митяя, а метаморфозы с изумрудом, ведь камень, судя по всему, изменился только в размерах и при этом ничуть не похудел, и хотя даже без золотой рукоятки весил немало, теперь его можно было и прилепить к телу и он даже сообразил, куда — на грудь, остриём кверху и овальной нижней частью книзу. Однако, он не стал с этим торопиться и поинтересовался у ведла:

— Найдар, где ты нашел этот изумруд и каким образом изготовил из него кинжал. Не торопись, расскажи всё подробно. Мне торопиться некуда и я хочу знать про него всё.