Черный, без сахара

А Денис видел. И приказал себе успокоиться, осознав, что она поняла последние слова этого придурка. Он заметил, как Оля ссутулилась, нервно сжав руки и закусив щеку — девушка была настолько худой, что он отметил даже это ее движение, выдававшее обиду и попытку совладать с собой.

Он сам вдруг испытал злость. Потому что, по мнению Дениса, именно этот толстяк был здесь единственным ущербным. И к том же — сволочью, который унижал людей ни за что, просто потому, что не обладал ни пониманием, ни человечностью.

А еще, Денис вдруг понял, что его не отшили, как он думал.

Она просто не услышала его вопроса тогда, потому что Денис окликал ее в спину Ольги. Она даже не знала, что он еще продолжал говорить с ней.

И отчего-то, несмотря на все происходящее, вдруг улыбнулся, даже перестав ворчать в уме, что Ната задала ему такую задачу.

Не оглядываясь больше, он подошел прямо к лотку Ольги и остановился, ожидая, пока она поднимет на него свои глаза.

— Привет, — медленно и с улыбкой проговорил Денис, приветливо кивнув.

— Привет, — неуверенно ответила она, удивленно глядя на него. И вдруг тоже улыбнулась. Дэн понял, что она узнала его.

— У меня есть просьба, — негромко, но отчетливо проговорил Денис, продолжив улыбаться. — Я совсем тут запутался в ваших цветах, — он махнул рукой в строну павильона. — И безумно рад, что встретил знакомую, — Денис обрадовался, что она не стала отрицать этого, несколько самоуверенного заявления, а только внимательно смотрела на него и продолжала мягко улыбаться. — У моей сестры подруга заболела — и мне поручили купить для нее букет. А я не знаю, что лучше выбрать, — честно признался он. — Поможешь? — спросил он.

Оля улыбнулась шире.

— Помогу, — лукаво кивнула она. — Мне понравился марципан, — призналась Ольга, словно объясняя, почему поможет, заставив его этим рассмеяться. Хотя, Денис и сам не понял от чего.

Глава 17

— Почему ты мне не рассказал об этом сразу, Тарас? — Надя со вздохом уперлась глазами в стол, отодвинув от себя чашку.

Он все-таки заставил ее съесть сначала бульон. Но теперь-то она рассчитывала на сырники!

Хотя, признаться честно, как бы Надя не бурчала, но и бульон, да еще с маленькими сухариками из белого хлеба — у Тараса вышел великолепно.

Ладно, она готова была поверить в то, что ему приходилось самостоятельно заботиться о собственном пропитании эти три года. И могла предположить, что вышло это как раз из-за тех причин, о которых он ей только что рассказывал.

Но все же...

Он криво усмехнулся, однако уже не забирал из рук сырник, который Надя взяла с тарелки с вызывающим видом. Наоборот, подтолкнул в ее сторону сметану в небольшой пиале.

— Надя, — Тарас поднялся и подошел к ней, положив руки на плечи. Откинул влажные пряди волос — она все-таки умудрилась принять душ и не свалиться на пол ванной от слабости. — Когда ты соглашалась на мое предложение здесь, у этого стола, ты собиралась со мной серьезно встречаться? — чуть насмешливо, с хрипотцой в голосе протянул он, наклонившись к ее уху.

Кусок сырника встал у нее в горле, а по коже поползли "мурашки". Надя ощутила, как щеки заливаются румянцем. Причем, она не стыдилась того, что между ними тогда было. Просто не могла остаться равнодушной при воспоминании о том, как он уложил ее на эту плитку стола и...

— Нет, — честно призналась она, не собираясь, тем не менее позволить отвлечь себя от еды.

Да, она устала за пять дней питаться только жидкостью! А сырники Тарас готовил просто замечательно!

С удовольствием проглотив последний кусочек первой лепешки, Надя потянулась за следующей. У нее была слабость к молочным продуктам, а особенно, ко всему из творога. Интересно, не потому ли этот хитрец, осведомленный о таком пристрастии, именно сырники выбрал для завтрака?

— Вот и мне показалось, что история моего мытарства в браке окажется не совсем обычной прелюдей перед предложением заняться сексом, — улыбаясь, но только губами, пояснил Тарас с явным удовлетворением наблюдая, как она ест.

Надя потянулась к чаю.

Хотелось кваса, но Тарас ей точно не позволит пить ничего холодного.

— Хорошо, — она кивнула. — Тогда, вероятно, мне оно и не надо было. Хотя..., — Надя потерла лоб. Все-таки, она уставала сейчас до невозможного быстро. — Я бы не приняла того предложения, если бы знала, Тарас, — повернувшись так, чтобы смотреть прямо ему в глаза, серьезно призналась Надя. — Я никогда не считала, что отношения с женатыми мужчинами — допустимы.

Он покорно принял упрек, и тяжело втянул воздух. Потом потер подбородок и оперся руками о тумбочку позади себя.

— Вроятно то, что я не считал себя женатым по факту — не может послужить оправданием? — с какой-то опустошенной насмешкой над самим собой поинтересовался он.

Надя не знала. Если бы кто-то спросил бы ее — жалеет ли она, что познакомилась с Тарасом, что провела с ним все это время, что узнала, как он улыбается, и как сонно целует ее с утра — не факт, что Надя нашлась бы с правильным ответом.

Не с точки зрения морали, во всяком случае.

Потому что, как ей казалось, она ни капли не жалела о том, что этот мужчина все-таки попался ей на той пустынной дороге.

Да и хотела бы она, чтобы вот тогда Тарас начал свое предложение с подобного признания?

— А потом, что мешало тебе быть со мной честным? — отставив чай, спросила Надя.

Он протянул руку и вновь провел по ее влажным волосам. А она слишком наслаждалась этим ощущением, чтобы попробовать отодвинуться.

— Я пытался найти подходящий момент, — все так же невесело сообщил Тарас. — И до дрожи в коленях боялся, что стоит мне заикнуться о таком нюансе — и ты уйдешь, не будешь слушать что, да как. Мне казалось, что ты вполне способна именно так отреагировать..., — теплые пальцы коснулись щеки Нади, и она задумчиво прикусила губу.

Как-то не вязались у нее дрожащие колени с внушительным обликом Тараса.

Однако он был прав касательно такого вывода. Надя вполне могла уйти, не выслушав никаких оправданий. Разве после разговора с его женой она не поступила именно так, проигнорировав попытки Тараса что-то объяснить по телефону?

— Подходящего повода никогда не бывает, — невесело пожала Надя плечами. — Тем более, для такой новости.

— Я заметил, — криво усмехнулся Тарас, внимательно наблюдая за изменением выражения на ее лице. — Наверное, раз сто пытался начать с тобой этот разговор, но никак не мог...

Настал Надин черед кривить губы в подобии улыбки.

Она помнила эти попытки там, в селе.

Поняв, что уже не хочет есть, Надя отодвинула сырники вслед за чаем и, уперевшись лицом в ладони, попыталась осмыслить все, что узнала о жизни Тараса.

Не самый легкий рассказ. Несущий в себе горечь и какое-то опустошенное безразличие к тому, что столько лет висело на шее едва ли не петлей.

Конечно, Надя понимала, что так чутко отреагировала на такие подробности этой истории из-за того, что он был далеко не чужим ей. Она ведь знала, что уже успела полюбить Тараса. Хотя, все равно не могла понять, как можно было три года перманентно подерживать связь с такой женщиной, какой ей помнилась Анна? Как можно было оставаться связанным с ней, пусть и только на бумаге? Да и вообще, что могло мужчину привлечь в подобной женщене?

Хотя, она допускала, что та не всегда вела себя именно так.

А касательно наплевательского отношения Тараса к собственной жизни...

Что ж, она не могла не согласиться с тем предположением, которое, по его словам, так часто повторяла неизвестная ей мать Тараса. Человек, в которого Надя умудрилась так сильно влюбиться — был флегматиком, причем, ярко выраженно проявлял именно этот психотип. И очевидно, чтобы заставить его что-то сделать — мотивация должна оказаться весомой. Наверное, именно таким было его давнее стремление доказать свое превосходство над одноклассником в глазах Анны. И вероятно потому, утратив этот стимул, Тарас так долго тянул с подачей бумаг на развод.

Надя достаточно много общалась с людьми, чтобы не признать — она видела и более дикие семьи, да и ситуации, по которым те продолжали существовать. Правда, никогда не думала, что будет втянута сама в подобные перепетии.

Хорошо, исходя из таких мыслей, Надя не могла не признаться себе, что верила в его точку зрения на ситуацию. Может быть, только оттого, что хотела верить, но верила.

Однако это пока мало что значило. Ей стоило все предельно четко взвесить и обдумать.

— Думаешь, я опять что-то недоговариваю или обманываю? — как-то грустно спросил Тарас, наблюдая за ее молчанием. Его пальцы погладили плечи Нади.

Она медленно покачала головой.

— Нет, я очень надеюсь, что в этот раз ты полностью откровенен со мной, — со вздохом признала Надя, — хотя мысль о ребенке меня не радует...

— Он не мой, — Тарас твердо встретил ее изучающий взгляд. — Она даже в свидетельство Леньку вписала. Хотя тогда я и был против этого. Сейчас, — Тарас передернул плечами.— Мне жаль его, серьезно, Надя, Женьку не жаль никому, кроме меня и матери Аньки. Но и терять тебя из-за него — я не хочу. Это не моя ошибка, — он серьезно смотрел на нее.

Надя потерла висок, ощущая, как вслед за слабостью к ней подступает головная боль.

Люди умудрялись находить выход и не из таких ситуаций. Особенно, если имели уверенность, что хотят быть с другим человеком.

Надя осторожно поднялась, стараясь не очень пошатываться.

Тарас тут же подхватил ее руками за талию и заставил перенести на него весь вес. Надя видела по его напряженно сжатым губам, по его нахмуренным бровям, что он хотел бы знать, к каким выводам она пришла. Однако Тарас не выдавал своего интереса вопросами, молча помогая Наде идти к спальне.

Вот с этим ей и предстояло определиться, похоже.

Готова ли она ко всему, что может ее ждать, если решиться быть с ним и дальше? Простить то, что он не был честен с ней?

Пока она не знала, уверена ли в своем ответе.

Надя нуждалась во времени и пространстве, чтобы все еще раз обдумать. И желательно, чтобы при этом ее мозг не окутывал такой туман слабости и дурмана истощения после болезни и лекарств.

— Ты не расскажешь мне, от каких мыслей хмуришься? — спокойно поинтересовался Тарас, укрывая ее чистой простыней, которую взял в шкафу. И сел рядом.

Надя задумчиво посмотрела на него, понимая, что едва держит глаза открытыми.

— Мне надо будет еще раз обо всем этом подумать, Тарас, — зевнув, она прижалась щекой к его ладони, которой Тарас гладил ее кожу. — Одной, — Надя заставила себя открыть глаза и посмотреть на него.

Ему не понравилось такое условие. Она прекрасно видела это в глубине орехового взгляда. И ей оно не нравилось, все внутри протестовало против того, чтобы остаться без него. Однако так следовало сделать по ее мнению. И, наверное, Тарас понимал, что не в его интересах и праве сейчас спорить.

— Мы поговорим об этом тогда, когда тебя перестанет шатать и кидать на стены комнат, — все так же спокойно, даже приподняв уголки губ в ленивой улыбке, произнес Тарас. Но его глаз веселье так и не коснулось.

И Надя провалилась в дрему, все еще видя, как напряженно он смотрит на нее.

Спустя неделю своя собственная идея казалась Наде глупой.

Господи! Как она додумалась до такого?!

Нет, Надежда искренне понимала, что поступила правильно, но как же ей хотелось к Тарасу!

Отложив в сторону отчет агента, который подменял ее, пока Надя болела, она уткнулась лицом в ладони.

Он выполнил ее просьбу и действительно ушел, отправившись в село. Потому что, по словам Тараса, на более близком расстоянии, не удержался бы, и игнорируя ее желание, все равно вернулся бы через несколько минут.

А отъехав так далеко — давал Наде время на раздумья. Правда, ушел он от только после того, как убедился, что ей ничего не грозит. Более того, перед этим Тарас потребовал, чтобы ее еще раз осмотрел Игорь. И только когда даже импровизированный "семейный врач" с усмешкой подтвердил, что угрозы для жизни Нади больше нет — он спокойно кивнул и, развернувшись, вышел из ее квартиры, напомнив, что ей известно где его искать. Правда, так поцеловал напоследок, и одарил настолько бушующим взглядом своих ореховых глаз — что и сейчас у Нади подскочило давление и запылали щеки.

Отчего-то, последовав примеру Тараса, она сама обратилась за советом к Игорю. Правда, не о своем здоровье справлялась у кума, а о том, что именно тот думает о Тарасе?

Игорь задумчиво посмотрел вслед закрывшейся двери и облокотился о зеркальную панель шкафа.

Подумал пару минут, то и дело поглядывая на нервничающую Надю, усмехнулся, увидев, как она комкает простыню пальцами в ожидании его вердикта и ... развел руками.

— Он — мужчина, Надь, — весело покачал головой Игорь, — при том, уже не в том возрасте, в котором парня можно перевоспитать или под себя подстроить без его желания меняться. И флегматик настолько, что и бульдозером не прошибешь. Но в семейной жизни это и не плохо — вряд ли у вас будут яростные споры. А хорош ли он? — Игорь пожал плечами, — я же не девушка, мне ваших критериев не понять, — Игорь посмотрел в окно, за которым вновь, уже несколько дней парило нещадное солнце. — Но я был бы рад, если бы мою дочь полюбил такой мужчина. А ты мне, если и не как дочка, то все равно — человек не чужой, — кум подмигнул. — Он надежный, и если уж ради тебя выбрался из своей раковины, переступил через собственный характер — ты на него всегда можешь рассчитывать.

Надя обдумывала эти слова последние пять дней. Вертела их и так, и эдак.

Мнение Игоря имело значение. Так же, как и Лены, и Наташи. И Славы, если уж на то пошло, в конце концов, они с Андреем знали Тараса дольше всех в их компании. И все в унисон, пусть и разными словами, соглашались — что ей с ним будет хорошо.

Да, только... РАЗВЕ НАДЯ С ЭТИМ СПОРИЛА?!

Нет, она не сомневалась,... уже не сомневалась, после всего, что он сделал за последние дни, после его рассказа — что этому мужчине можно довериться.

Да и что тут юлить — Надя ведь любила его.

И даже, после тщательного трехдневного обдумывания, признала, что не может обвинить Тараса во лжи. В конце концов, их отношения имели довольно стремительное развитие, и разговор о его опыте семейных отношений вначале...

Да, она могла признать, что мало кто сумел бы обсудить это с таким тактом, чтобы потом все же склонить ее к сексу.

Собственно, вряд ли, подобный способ вообще был вероятен. Да и не обсуждают такие вещи с людьми, с которыми планируют лишь хорошо провести время.

Она понимала и признавала это.

А вот потом... потом ему не стоило медлить.

Однако и это Надя теперь могла понять и оправдать. Спустя неделю взвешивания всех "за" и "против", спустя мучительные шесть ночей в одиночестве — Надя в полной мере осознала, что значит бояться и испытывать сомнения в реакции любимого человека.

В конце концов, она сама призналась себе в том, что плевать ей на все, просто хочется оказаться с ним рядом — уже на второй день. Но упрямый мозг, привыкший все обдумывать и взвешивать, еще боялся поверить в благополучный исход. И, более того, теперь она опасалась, что после этой недели он решит, что не нуждается в ней!