Захороненные под каменными осколками, десятки тонких стекловидных ног торчали, выпирая во все стороны своими омерзительными веретенообразными очертаниями. Тусклые наросты на округлом панцире, закатившиеся в агонии глаза. Остальная часть тела выглядела так, словно была целиком сложена из клыков, шипов, когтей и прочего. Все это богатство и многообразие было раздавлено камнепадом — судорога напоминающих плети ног указывала на то, что чудовище пыталось выпростаться из-под завала.

Дул с величественным видом приблизился к трупу:

— Вот это, друзья мои, и есть та самая штука, что производит спайсы. Значит, должны быть и другие — они обитают в глубине туннелей. Мы поручили ксенобиологу заняться этим. Тело этого существа в основном состоит из глиттерштима, а образцы, взятые со стен туннеля, показывают, что оно ткет паутину из спайсов. — Дул остановился совсем рядом — на расстоянии протянутой ноги — с поверженным монстром.

Мимо прошел охранник, занятый расчленением чудовища. Он пнул ботинком по одной из острых кристаллических ног.

— Мы хотим посмотреть, нельзя ли извлекать глиттерштим-сырец из прядильных мешочков мертвого тела.

Дул одобрительно покачал головой:

— А что там еще может быть? Естественно, чистейший глиттерштим!

Ландо тоже кивнул — уклончиво. Люк, продолжая играть роль эксперта, выуживал информацию:

— И как же с техникой безопасности в шахтах? Это чудище нападало на шахтеров?

— А как же, оно погубило нескольких, в том числе сменного босса и моего ассистента, о котором я говорил. Как продвигается поиск тел? — спросил Дул охранника.

— Три свежих трупа и два лежалых, но должно быть гораздо больше. Еще не найден этот здоровяк вуки и несколько других заключенных.

Дул скорчил охраннику свирепую физиономию, которую тут же разгладил фальшивой улыбкой.

Люк почувствовал холод на сердце, услышав такие новости. Конечно, ему не удастся выяснить, был ли пропавший вуки Чубаккой: Империя вывезла великое множество рабов из родного мира вуки — Кашуука, и многие из тех, что выжили, вполне могли быть доставлены на Кессел. Люк взглянул на Ландо, и тот ответил ему едва заметным наклоном головы.

— Очень интересно, — сказал наконец Ландо.

— Пойдем дальше, здесь еще есть на что поглядеть, — позвал Дул, направляясь к плавучим вагончикам. — Надеюсь, все увиденное произвело на вас должное впечатление.

— Еще бы, — откликнулся Ландо. — Да вы здесь просто процветаете, Морус.

Люк же оставался в молчании. Весь день он тщетно напрягал свои чувства, выискивая в этих туннелях хоть эхо Хэна или Чубакки, но ничего не обнаружил. Много гнездилось здесь людской боли и страданий, но среда них Люк не нашел ни следа тех, кого искал.

Возможно, Хэн Соло и вправду не высаживался на Кесселе, — по крайней мере, сейчас его здесь не было наверняка. Как, быть может, к на всем белом свете.

ГЛАВА 19

Штаб-квартира адмирала на разрушителе имперского класса была просторна и комфортабельна — ведь она оставалась домом Даалы более десятилетия. Десять лет одинокой жизни позволили ей выработать свой стиль, который чувствовался во всем и в особенности — в окружающей ее обстановке. Никаких ковров, никаких гобеленов — стены скромно прикрывали две-три крупномасштабные карты учебных поединков, по которым Даала когда-то защищала диплом в Кариданской академии. Расположенная в центре комнаты широкая кровать — чрезвычайно широкая для одинокой женщины — служила ностальгическим напоминанием о бессрочно покинувшем ее, единственном и неповторимом. Кровать, однако, была походной, переносной, и главным из ее достоинств было то, что она при необходимости довольно легко переоборудовалась в стол, на котором можно было расстелить те же карты, расставить фигурки солдат и сопровождающей военной техники — маленьких истребителей, штурмовиков, бомбардировщиков, перехватчиков — и перейти от приятного к полезному. Одну из стен украшала коллекция штурвалов с кораблей разных эпох. Коллекция эта была предметом гордости адмирала. Даала собрала здесь штурвалы всевозможных конфигураций, среди которых было несколько экземпляров совершенно диковинных форм, приспособленных для негуманоидов. Железные, бронзовые, деревянные, из пластика и оргстекла, кристаллического и вулканического происхождения, с вкраплениями и без, они были для Даалы тем же, чем может быть для рыцаря собрание холодного оружия, развешанное в галерее пустынного Дворца. Штурвал, расположенный в центре — древний, времен дореспубликанских, с настоящего морского корабля, — украшал букетик высохших цветов, перевязанный синей ленточкой из капрона.

Год за годом Даала работала в полной изоляции, в полном вакууме, как внутреннем, так и внешнем, одинокая и неприступная, следуя прощальным инструкциям Таркина и не получая от него дальнейших распоряжений. Гравитационные искажения Черной Прорвы перекрывали доступ волнам эфира. Ее флот был изолирован, и команды всех четырех разрушителей впали в обыденщину, одна только Даала не расслаблялась, по крайней мере на глазах подчиненных. Она даже опасалась известий из галактики, уверенная, что все же может в случае чего положиться на Империю с ее законами — твердыми и прямыми, временами чуть-чуть жестокими, но зато всегда предельно ясными.

Однако теперь, в поднявшейся суматохе, она порадовалась тому, что ее квартира закрыта и запечатана, спокойна и пуста, загерметизирована от целого мира, так что никто не может видеть ее такой — грустной и расслабленной. Должно быть, одиночество полностью расстроило ее воображение. Все шло так хорошо — вплоть до допроса новых пленных…

Даала снова просматривала запись, хотя прокручивала видеопротокол допроса уже не менее десятка раз. Она уже шевелила губами, зная заранее, что скажет заключенный. Но и это не шло ни в какое сравнение с первым впечатлением — это известие едва не свалило ее с ног, оно было точно гром с ясного неба.

Этот мужчина, Хэн Соло, сидел в кошмарном, изогнутом кресле, оснащенном стальными шлангами, проводками и трубочками, опутавшими его со всех сторон. Все механизмы выглядели так грозно, так душераздирающе, большинство из них выполняли единственную функцию — запугивание заключенного, и были в этом отношении весьма эффективны.

Даала стояла возле командира Кратаса, капитана ее флагманского корабля, «Горгоны». Она чувствовала запах страха, исходящий от заключенного, однако поведение его было исполнено бесшабашности и ядовитого сарказма. Такие быстро раскалываются.

— Скажи нам, откуда ты пришел? — спросила его Даала. — Повстанческий Альянс уже разбит? Что происходит в Империи и где?

— Любись ты с Хаттом! — оборвал ее Соло.

Даала смерила его хладнокровным взором и, пожав плечами, кивнула Кратасу. Командир нажал контрольную кнопку, и одна из металлических рукоятей на кресле загудела.

Левое бедро Хэна стало судорожно дергаться, нога — подпрыгивать. Спазмы усиливались с каждой секундой, становясь все решительнее и чудовищнее. На лице Хэна появилось бессмысленно-растерянное выражение, будто он никак не мог взять в толк, почему его тело вдруг стало так странно вести себя. Мышцы его конвульсивно прокатывались под кожей.

Даала улыбнулась.

Кратас пустил в дело еще один из переключателей на панели, и Соло вздрогнул, когда мускулы на левой стороне его тела также начади сокращаться, сжимая грудную клетку, но кресло не позволяло ему двигаться. Соло прикусил язык, подавляя вопль.

Впрочем, пытка должна была воздействовать не столько на тело, сколько на психику. Даала уже обнаружила, что самым эффективным техсредством допроса является режим постукивания — резкого щелчка, от которого, например, глаза допрашиваемого моргают, и так моргают, моргают, моргают — целыми часами, без конца.

— Расскажите нам об Империи, — вновь просит она.

— Империя на свалке истории! — говорит Соло. Даала видит, как выкатывает он глаза, пытаясь взглянуть на свои бунтующие мышцы ног. — Император мертв. Он погиб при взрыве второй Звезды Смерти.

Даала и Кратас тут же, словно по команде, встрепенулись.

— Второй Звезды Смерти? Ну-ка расскажи, что ты знаешь о ней.

— Нет, — говорит Соло.

— Да, — говорит Даала.

Кратас согласен с Даалой и нажимает еще одну кнопку. Рукояти кресла-лабиринта начинают гудеть и поворачиваться, выкручивая руки Соло, — пальцы его скребут гладкий беспощадный металл, дрожат и трясутся. Соло пытается посмотреть сразу во все стороны.

— Итак, вторая Звезда Смерти? — снова спрашивает Даала.

— Она еще не сошла с монтажных лесов, когда мы устроили цепную реакцию в ее ядерном сердечнике. Дарт Вейдер с Императором находились в это время на борту Звезды, — отвечает Соло неохотно, но, кажется, не без удовольствия.

— А что случилось с первой Звездой Смерти? — спрашивает Даала. Соло ухмыляется:

— Союз взорвал и ее.

Даала настроена достаточно скептически, чтобы не верить рассказанному на все сто процентов. Заключенный может сказать все, что угодно, в особенности такой дерзкий. Однако где-то внутри она боится, что это может оказаться правдой, потому что объясняет другие вещи — например, годы молчания.

— А что случилось с Моффом Таркином?

— Он миллионом атомов разлетелся по системе Явина, сгорев вместе со своей Звездой Смерти. Так он расплатился за жизни людей народа Альтераан, планеты, которую уничтожил.

— Альтераан уничтожен? — Даала удивленно приподняла брови.

Кратас усилил режим вибрации кресла. Крохотные капли пота появились на лбу даже у него. Даала знала, о чем думает командир: долгие годы изоляции они считали, что Император держит все в своем железном кулаке, что флот в составе грозных разрушителей и секретной Звезды Смерти скрепляет нерушимыми узами имперское правление по всей галактике. Старая Республика прожила не одну тысячу поколений. А Империя — может ли она пасть за несколько десятилетий?

— И сколько времени минуло со времени гибели второй Звезды Смерти?

— Семь лет.

— И что случилось с тех пор? — Даала наконец нашла в себе силы присесть. — Рассказывай все, что знаешь.

Однако Соло, казалось, вновь собрал свою волю в кулак и разговаривать отказался наотрез. Он только сверкнул своими черными гневными главами. Даала вздохнула. Все это походило на какое-то отрепетированное шоу. Кратас увеличивал режим нагрузки до тех пор, пока все тело Соло не стало вулканом содрогающихся мускулов, — казалось, внутри его организма бушевал ураган.

Постепенно, капля за каплей, они выдавили из него историю гражданской войны, оставшуюся часть биографии Адмирала Трауна, воскресшего Императора, перемирие при Бакуре, жуткие вооруженные конфликты, в которых затухающая Империя раз за разом терпела поражения, пока наконец, не в силах больше этого слушать, Даала велела Кратасу освободить заключенного. Громкое гудение кресла внезапно смолкло, и Соло в блаженстве изнеможения рухнул на пол, освобожденный от капкана собственных мускулов.

Даала устало побрела к дверям камеры. Подвывая жестом пыточного дройда с глянцевито-черным корпусом, на котором иголки для подкожных впрыскиваний поблескивали, точно жала, в тускло-алом свете. Соло съежился, пытаясь забиться под кресло, и Даала наконец разглядела в его глазах страх.

— А теперь, — сказала Даала, — пыточный дройд подтвердит все сказанное вами. — И с этими словами покинула помещение.

Позже выяснилось, что Соло говорил правду. Совершенно одна в своей штаб-квартире, адмирал Даала вновь просмотрела видеопротокол и выключила наконец запись. Голова болела, ее мучили думы, словно чьи-то черные пальцы скреблись под черепом.

Одному из ученых Установки Прорвы, до которого дошел слух о том, что новоприбывший заключенный побывал на борту Звезды, приспичило поговорить с ним. Даала решила отослать ему видеопротокол, конечно, после того, как отредактирует. Этим примадоннам-ученым порой не угодишь. Слишком уж узкий у них взгляд на вещи.

Но сейчас Даалу ждали проблемы более неотложные. Предстояло решить, что делать с новой информацией.

Даала встала между двумя большими, в полный рост человека, зеркалами. Мундир оливково-серого цвета без единой морщинки — лишь свежеотутюженные складки и едва заметные швы. Благодаря строгому режиму, диете и тренировкам она не прибавила ни грамма за все эти десять лет выполнения спецзадания; и собственное отражение, несколько посуровевшее за эти годы, по-прежнему радовало ее.

Даала с гордостью носила на левой груди свои адмиральские нашивки: ряд из шести алых прямоугольников располагался над таким же рядом голубых. Она прекрасно понимала, что является единственной женщиной столь высокого ранга в Имперском флоте. Это было специально организованное продвижение по службе, устроенное лично Моффом Таркином, назначение, о котором, возможно, самому Императору не было известно. И уж наверняка Палпатин ничего не знал о Комплексе «Черная Прорва».

Ее золотые волосы рассыпались по плечам, ниспадая до пояса. Вот уже больше десяти лет прошло с тех пор, как Даала прибыла на Комплекс с волосами короткими, стриженными «ежиком», — одно из унижений, которым подвергались женщины-кадеты Имперской Военной Академии.

Оставленная внутри Прорвы, Даала должна была подчиняться непосредственно Таркину. Восхищавшие своей ослиной тупостью уставные распоряжения и рутинные приказы теперь ничего не значили для нее. Она отказалась стричь волосы в знак независимости: новый ранг имел свои привилегии. Она знала, что Таркин одобрил бы подобное поведение. Однако Таркина теперь не было в живых.

Повернувшись, она погасила свет, затем активизировала дверь. Снаружи выпрямились двое телохранителей, продолжая не отрываясь смотреть вперед. Несмотря на изоляцию Комплекса, Даала настаивала на соблюдении личным составом строгой дисциплины, регулярной муштры и постоянных внесезонных учений. Сама она была вымуштрована на имперской военной почве, и, хотя именно эта система более всего преуспела в подавлении ее собственных амбиций, Даала неукоснительно следовала ее принципам.

Под своей броней ее телохранители были не только мужественными воинами, но и вполне привлекательными мужчинами крепкого сложения; однако у Даала не было любовника со времени последней встречи с Таркином. Зато было много фантазий, и игра воображения иногда с лихвой перекрывала отсутствующее.

— Сопроводите меня в ангар, — сказала она, направляясь по коридору. — Мне надо спуститься на Комплекс. — Стражи за ее спиной поспешили вперед, выставив грозные стволы оружия, которое уже столько лет находилось в бездействии. — Проинформируйте дежурного командира, что мне нужно встретиться с Тол Шивроном. — Один из телохранителей тут же забормотал в микрофон своего шлема.