— Только из-за того, что ты ни разу не видел, как я воздействую на материальный мир, не стоит делать вывод, что я не могу делать этого. И если где-то в ином месте это требует от меня определенных усилий, то здесь, в моей обители, это доставляет мне удовольствие, недоступное твоему жалкому умишку.
Я процедил сквозь зубы:
— Думаю, что на том месте, где ты сейчас стоишь, я поставлю широкоформатный голографический проектор.
— Детские шутки инфантильной натуры, — Кун сделал непринужденный жест, и все заряды, которые я заложил в храме, взмыли в воздух и бултыхнулись в темные воды озера. Взглянув на меня, Кун добавил ледяным голосом:
— Я мог поднять тебя своей рукой на уровень божества. Но теперь придется тебя ею же и уничтожить.
Не успел я ответить ему очередной колкостью, он снова взмахнул рукой, и я почувствовал у себя за спиной чье-то присутствие. Я перекатился на другой бок и увидел, что там стояла Миракс. Ее глаза были полны огня.
— Я должна была догадаться, что ты бросишь меня, корбезовец. Ты сказал, что хочешь меня больше, чем хочешь стать джедаем. Я отдала тебе всю себя. Я хочу выносить твоих детей. И так ты отплатил мне? Ты оставил меня одну, совсем одну, умирать здесь, пока ты жонглируешь булыжниками и забавляешься играми и мысленными картинками?
Страстность, пронизывающая ее голос, пронзила мое сердце. У меня похолодело в животе, и холодная волна пробежала по позвоночнику. Я схватился за живот обеими руками и скрючился.
— Нет, Миракс, нет!
К ее голосу вдруг присоединились скорбные крики всех погибших на Кариде детей:
— Услышь их, Корран. Они — твои сыновья и дочери. Ты лишил их права жить в этом мире. Ты обозвал Экзара Куна дураком, потому что он уничтожает жизнь, но сам еще больший дурак. Ты мог зародить, новую жизнь. Со мной. Если бы ты хотел меня. Если бы ты на самом деле любил меня.
Я прижал сломанную руку к раздробленным ребрам, сгибаясь пополам от боли, разрывавшей меня изнутри. Я знал, что она — не более чем иллюзия, которую Кун создал на основе того, что он извлек из моих мыслей. Но она казалась настолько реальной, что я просто не мог не поверить в то, что видел. Кун внушил мне образ моей любимой Миракс, причем заставил ее сказать вещи, которых я опасался больше всего. Так как атака шла изнутри, у меня не было эмоционального щита, которым я мог защититься. Я слышал ее голос, и те слова, которые нагоняли на меня ужас.
Я потянулся к ней левой рукой и поднял лицо в ее направлении.
— Нет, Миракс. Я люблю тебя!
— Как можешь ты любить ее, — послышался сзади голос моего отца. — Ее отец заплатил наемному убийце, который убил меня. И ты мог предотвратить это убийство. Так это было? Или ты уже тогда затащил ее в кровать? Ты стал ее слугой? Она теплая лежала в твоих руках, только затем, чтобы позже в них лежал я, холодный и неподвижный.
Я заставил себя сесть и поднять глаза, чтобы наткнуться на суровый осуждающий взгляд отца, но тут же был вынужден отвернуться. Это был не тот человек, которого я знал всю свою жизнь. Его кожа стала мертвенно-бледной, его глаза зияли двумя дырами. Единственный цвет, который выделялся на теле, был красный — от крови, сочившейся из его ран. Ее уже натекла порядочная лужа. Я слышал, как она льется на землю. Я никак не мог прогнать жуткий сладковатый запах, который щекотал мои ноздри, и с содроганием думал о том, что ручейки крови вскоре достигнут меня.
— Ты же знаешь, что это неправда!
— Я знаю одно: ты предал меня. Ты бросил меня умирать.
Тут вклинился голос Миракс:
— Как бросил умирать меня.
К ним присоединилась моя мать:
— Его никогда не заботило, жива я еще или уже умерла.
Смех, низкий и холодный, эхом отразился от обсидиановых стен. Я поднял глаза и увидел Луйяйне Форж, одну из моих лучших подруг в Разбойном эскадроне. Правая сторона ее лица была сожжена выстрелом из бластера.
— Он и меня бросил на смерть. Он любил поиграть в героя, а я заплатила за это.
— Нет! — я врезал правым кулаком по каменной стене, ломая его и окончательно перемалывая кости. Я застонал от боли, но использовал ее, чтобы вернуть ясность мыслей.
Эти обвинения глубоко проникли в мое сознание, высвободив ту часть моего "я", которая вечно сто раз вновь переживала все, что я делал. Я прекрасно знал эту частицу своего сознания и ненавидел ее. Я мог часами проигрывать разговоры у себя в уме и гадать, что бы произошло, если бы я сказал так или ответил эдак; жалел, что все сложилось именно так; надеялся, что дела не примут дурной оборот, но всегда боялся, что произойдет худшее. Когда я начинал сомневаться в себе, я был парализован. Это продолжалось без конца: мысли зацикливались, круг все расширялся, и я обдумывал все больше вещей, пока, наконец, я не доходил до логической кульминации и ставил под сомнение смысл моей жизни.
И все это продолжается, пока я как следует не разозлюсь на себя и не останавлаюсь.
Желание дать волю гневу и поскорее убить Экзара Куна чуть не поглотило меня полностью. Эта возможность висела в воздухе и дразнила меня. Я мог использовать свой гнев, как лазерный меч. Я бы порубил на кусочки этих ложных духов, этих вероломных фантомов. Я бы уничтожил армию Экзара Куна, затем я бы разрезал и его пополам. Он ничего не сможет сделать против моего гнева. Я распылю его, как моя взрывчатка должна была превратить в пыль его святилище.
А затем я смогу найти другие цели, заслуживающие уничтожения… Я победно поднял правую руку, затем сжал пальцы в кулак.
Боль снова пронзила меня, и следом за ней пришло возмущение. Я ударил кулаком по земле и заорал, затем смерил Куна долгим оценивающим взглядом:
— Нет. Мой гнев не для твоих гнусных целей.
Повелитель тьмы склонился надо мной:
— Гнев — самый сладкий нектар. Отчаяние тоже подойдет.
Еще один фантом сгустился передо мной. Он выглядел, звучал и даже пах намного реальнее, чем я сам. Маленький мальчик, такой светловолосый и сероглазый, немногим старше Йакена Соло, смотрел на меня, и его нижняя губа трепетала. В уголках его глаз собрались слезы. Он протянул ко мне свои пухлые пальчики и взял мою сломанную руку в свою ладонь.
— Кто поранил тебя, папочка? — его невинный взгляд скользил по моему лицу, ожидая ответа. — Я сделаю тебе лучше. Я могу. Дай-ка… Ну пожалуйста… — его голос превратился в жалобные причитания, которые начали стихать по мере того, как он стал растворяться в воздухе. Я все еще чувствовал его хватку — это легкое, словно перышком, касание, но это чувство постепенно исчезало, уступая место боли. — Почему ты не дал мне помочь тебе?
Ком в горле разросся до таких размеров, что начал душить меня. Сквозь полупрозрачное изображение мальчика я увидел Миракс. Она уже не злилась, а просто стояла и смотрела на меня. На ней было незамысловатое белое платье свободного покроя. Она любовно поглаживала раздувшийся живот, а на лице у нее застыло чистое и искреннее выражение неподдельной радости. Ее образ немного передвинулся в сторону, когда мальчик появился вновь. Он повзрослел, но все еще оставался ребенком, и он положил свою ручку на округлившийся живот своей матери.
Затем оба образа взорвались, превратившись в миллион острых, как бритва, осколков, которые вонзились в меня, обжигая кожу.
— Не сомневаюсь, — услышал я голос отца, — что любой ребенок, родившийся от этого союза, будет разочаровывать окружающих.
От этого короткого замечания у меня словно бомба внутри взорвалась. Я всегда надеялся, что мне удастся заслужить одобрение своего отца, что он полюбит меня таким, каков я есть. Он никогда не поучал и не журил меня, но после его смерти я частенько гадал, что бы он подумал о том или ином моем поступке. Даже стать джедаем я решил, чтобы заслужить его одобрение и повторить его жизнь.
Но по его голосу я понял, что я ошибался. Все итоги моей жизни и итоги жизни всех детей, которые появились на свет благодаря моему участию, и все, что создадут они, — все это казалось никчемным в его глазах.
Мною завладела нерешительность, которая оставила меня дрейфовать по бурным волнам без надежды пристать к берегу и найти себя.
Я был сбит с толку.
Я потерял всякую надежду.
Я потерпел сокрушительное поражение.
Я больше не мог этого терпеть.
— Лучше у тебя ничего не нашлось? — раздался голос настолько резкий, что им, наверное, можно были разрезать транспаристил или снять с меня кожу живьем, но я знал, что он обращается не ко мне. Сквозь слезы, застилавшие мне глаза, я увидел, что в храм не спеша входит Мара Джейд.Плачущие дети и призраки, шепчущие разные лживые бредни на краю могилы? Тот Повелитель Тьмы, которого я знала, наверняка постыдился бы использовать такую тактику.
— Что? — взревел Экзар Кун, словно он рассчитывал сбить ее с ног одним этим криком. — Кто посмел?
— Кто успел, если быть точным, — она указала на меня. — Хорна пытались обработать лучшие, силы Империи, но он не сломался. Исард оцифровала бы тебя и проанализировала данные и, не задумываясь выбросила бы тебя как брак. А она даже не была восприимчива к Силе. Дарт Вейдер нашел бы тебя забавным и старомодным, а Император… он… — глаза Мары Джейд блеснули беспощадным огнем. — Император преуспел в уничтожении джедаев, так что он счел бы тебя блестящим примером провала!
— Да, но твой любимый Император мертв!
Я снова обрел возможность говорить:
— В таком случае, у вас двоих есть кое-что общее, — я оттолкнулся от земли и неуклюже поднялся, балансируя на неповрежденной ноге. — И это «кое-что» он не знал, когда проиграл свою битву. Все кончено!
Кун посмотрел на меня так, словно только что меня заметил, и вонзил свое сознание в мой мозг. Он быстро выскочил из моей головы, словно он обжегся о те мысли, что засели в ней. Кун громко расхохотался:
— Ловушка? Ты и твои жалкие друзья надеетесь заманить меня в ловушку?
Кун вдвое увеличил размеры своего призрака и жестоко улыбнулся, глядя на нас.
— Неужели вы всерьез надеетесь, что ваши ничтожные планы сработают против меня? Думаете, что твой визит ко мне заставит меня сдаться? Никогда! — он посмотрел на Великий Храм, затем снова на нас. — Возможно, это был смелый поступок с твоей стороны, но вы сделали непростительную ошибку. Защита Скайуокера сильна насколько, насколько сильно слабейшее ее звено, самый слабый человек, охраняющий его. Они снова оставили его уязвимым.
Мара взглянула на меня, явно встревоженная:
— О чем он говорит?
— Люк ранен, — я сморщился, когда мой живот пронзила резкая боль. — Его охраняет Стриен.
Экзар Кун снова рассмеялся:
— Да, Стриен. Мой Стриен — Повелитель Тьмы, вернее, его призрак, начал снова съеживаться, словно впитываясь в обсидиановые стены храма.Я прикончу его, затем вернусь и займусь вами. Дрожите от страха. Сходите с ума от ожидания.
Его призрак исчез, и мы остались в храме одни. Я попытался выровняться, и мне даже удалось проковылять несколько шагов, затем упал на одно колено. Причем упал немного быстрее и грохнулся сильнее, чем ожидал, поэтому через секунду надо мной уже склонилась Мара:
— Ну давай же, Хорн, очнись. Что там со Стриеном?
Мне далее удалось изобразить на лице улыбку.
— Приманка. Кун направился в ловушку. В большую ловушку.
Она задумалась над моими словами:
— А что, если он сумеет из нее вырваться?
— Не должен. Для него это действительно конец, — я надсадно кашлянул, и в груди стрельнуло. — Тебе придется помочь мне выбраться отсюда. Самому мне не справиться.
— Думаю, это мне по плечу, — она наклонилась и помогла подняться на ноги, затем подставила мне плечо и взвалила меня на него, словно охотник добычу. — Всегда рада помочь другу.
* * *
Солнце уже село, когда мы добрались до моего «охотника за головами» и другого истребителя той же марки, на котором Мара прилетела на Йавин. Она вытащила меня на берег, уложила на землю, даже не думая жаловаться, какой тяжелой ношей я был, затем побежала к своему кораблю и вернулась с аптечкой первой помощи.
— Извини, что иногда немного трясло.
— Брось. Это лучше, чем купаться в ледяной воде, — я кашлянул. — Кроме того, джедай не знает боли.
— Тебе следует говорить это более убедительным голосом, — Мара покачала головой. — У тебя перелом со смещением. Мне надо вправить его — если ты только не хочешь сделать это сам.
Я уставился на нее, как таунтаун на новые пещеры:
— Вправлять перелом на собственной руке? Только идиот станет делать это.
— А кто-то другой скажет, что только идиот выйдет в одиночку против Повелителя Тьмы.
— Это уже будет большой идиот. Спасибо, — я протянул ей руку. — Делай, что должно быть сделано — ведь я сам это сделал.
Мара склонилась надо мной и вцепилась в мое запястье и предплечье:
— Здорово же он тебя обработал. То немногое, что я успела увидеть, приятным никак не назовешь.
У меня в голове снова всплыл образ того мальчика.
— Буду счастлив, если мне больше никогда не придется пройти через подобное, — я взглянул на нее. — Спасибо, что вмешалась. Приди ты хоть минутой позже…
— Ты бы просто сломал себе другую руку, — она пожала плечами, затем мобилизовала свой запас Силы и потянула мое запястье на себя. Раздался щелчок, и кость встала на место так быстро, что я даже не успел понять, что происходит. — Вот.
Я повалился на спину, прилагая все усилия, чтобы не заорать.
— Ситх побери! Не вздумай податься в медики.
— Пожалуйста, Хорн, — Мара откинула прядь огненно-рыжих волос и завела ее за правое ухо.
— Я кое-что выяснила о Миракс, и поэтому я вернулась сюда. Подробности здесь, на инфочипе. Посмотри, пока будешь приходить в себя. Как бы то ни было, я почувствовала, что ты схлестнулся с Куном, как только вошла в атмосферу. Сила просто кипела.
— И ты все равно пришла?
— Я была обязана тебе. Теперь счет равный.
Я откинул голову назад и постарался изобразить настолько громкий смех, на который только был способен.
— Если ты все долги возвращаешь таким образом, я каждый день буду подставлять свою грудь под выстрелы летающего шарика.
— Но только не сегодня, пожалуйста, — она потянулась я взяла мою левую руку. — Я замкну управление твоего корабля на мой, и мы вместе вернемся в Великий Храм.
— Точно, нужно узнать, все ли в порядке с Люком.
Мара на секунду замерла, затем кивнула:
— С ним все хорошо, и все знают, что ты возвращаешься раненый.
