Скс Режим бога 1-я книга

Девушка резко помрачнела, осознав себя главной "виновницей" произошедшего.

— Так-то, он мужик неплохой... — тоже погрустнев, сказал Николай, — С деньгами никогда не обманывал, и сам вполне воспитанный, только если красивую девушку увидит, да еще и пьяный — может начудить, бывали уже случаи... Но чтоб такое — то это, конечно, впервые...

Завадский тяжело вздохнул и задумался.

— Ты теперь без работы? — в лоб поинтересовался я.

Николай улыбнулся:

— Это-то само собой... Но не беда — найдем другой ресторан, ресторанов много — хороших групп мало!

Несмотря на демонстрируемый оптимизм Завадского, прозвучали его слова неубедительно.

Но меня сейчас волновала не его судьба (на нее у меня уже были планы), меня волновала собственная половая жизнь. Вернее, ее полное отсутствие. Нужно было вносить срочные коррективы.

— Забавно... — я "задумчиво" хмыкнул.

Все трое, сидевших за столом, вопросительно на меня уставились.

— Ну, я тут вывел закономерность. — поясняю свою мысль слушателям, — Последнее время, как только судьба сводит меня с девушками — меня тут же бьют взрослые мужики...

Леха хмыкнул, Николай невесело улыбнулся, а Верины глаза наполнились жалостью и состраданием:

— Витечка, тебе сильно досталось? — ее голос полон раскаяния за сосредоточенность только на своих переживаниях.

— Не так, как Николаю... Перепало-то хотя и прилично, но всего разок...

Что ж... Следующие двадцать минут были потрачены Верой исключительно на меня. Вначале была обнаружена шишка на моем затылке, а на ней (о ужас!) неглубокая ссадина — видимо, от перстня на руке Зураба. Царапину Вера тут же обработала перекисью, а затем подтаявшая курица Николая перешла 'по наследству' ко мне. Вернее, под мой затылок, которым я, поддавшись Вериным уговорам, и придавил куриную тушку на удобном диване, в комнате.

Сам Николай в сопровождении Лехи отправился на вызванном такси домой. После дружеских прощаний и договоренности завтра созвониться, они укатили, а за мной Леха пообещал вернуться примерно через полчаса...

— Ну как ты? — в приглушенном свете красного торшера голос Веры прозвучал тихо и устало.

Она присела ко мне на край дивана, и ее дивные коленки оказалась в десяти сантиметрах от моей руки. Густые волосы божественно красиво обрамляли склонившееся ко мне бледное личико, сумрачные тени гуляли по комнате. Я почувствовал даже не возбуждение, а преклонение...

— Я так... что даже жизнью готов за тебя рискнуть, не то что какая-то паршивая шишка... — в горле пересохло, и мой ответ напоминал хриплый шепот.

Вера посмотрела мне в глаза, порывисто встала, и отошла к окну. Я уставился на её спину, и через несколько секунд заметил, что плечи девушки трясутся в беззвучных рыданиях.

Мысленно потирая ладошки, ловко соскользнул с дивана и неслышно приблизился к плачущей красавице. Мои руки уверенно легли на вздрагивающие плечи и прижали спину девушку к своей, уже слегка накачанной ежедневными зарядками груди...

Сильный толчок всем телом, оказался совершенно неожиданным, а прилетевший следом удар с разворота локтем в челюсть, и вовсе посадил меня на задницу. Второй раз за ночь! Мля...

Разъяренное лицо Веры с дорожками слез нависло надо мной. Сейчас от божественного в ней было разве что что-то от Мегеры!

— Как все вы меня бесите, тупые, похотливые скоты! Каждая тварь в штанах... От старого козла, до малолетнего ссыкла! Каждый считает, что уж ему-то я обязательно должна дать! И только мечтаю об этом каждую минуту! Ты на кого свои рученки распустил, идиот малолетний?! Я тебе их сейчас выдерну и в окно выкину!!!

С искаженным от гнева и крика лицом, Вера схватила меня за шкирку и так встряхнула, что чуть не оторвала от пола. Физической силы девушке было не занимать... Понятно, почему Нодар не смог вырвать свой галстук из ее рук.

Впрочем, первоначальный шок у меня уже прошел. Сначала мелькнула мысль холодно извиниться и "гордо" уйти, но теперь уже я взбесился. Обоснованно или нет — уже неважно... Просто взбесился, обиделся, жестоко обломался, был унижен, и что угодно еще...

Так и оставаясь сидеть на полу, я сомкнул пальцы рук в замок за Вериной шеей, согнул правую ногу, втиснул колено между нами, и с силой прижимая Веру к себе, левой ногой изо всех сил оттолкнулся от пола, делая кувырок назад, через голову.

За полгода хождений на секцию самбо (в том, 'первом' еще детстве), меня толком научили делать только две вещи: прыгать через препятствие на руки с уходом в кувырок, и перекидывать через голову сидящего на тебе. Второе было применимо в реальности только против нетяжелого и неподготовленного соперника. Наверное, тренер дал нам эти эффектные и безобидные "приемчики" в качестве "заманухи" для дворовых баталий.

Но сейчас это умение всплыло из подсознания, и пригодилось как нельзя кстати! Не ожидавшая подобного кульбита Вера пискнула и затихла, а я устроился сверху, придавив её руки к полу своими руками и коленями. Но затишье длилось лишь пару секунд. Ее бешеные рывки скинули бы меня гарантировано, это был лишь вопрос времени — поэтому вариантов не оставалось. Я скрутил левую кисть девушки к запястью. Острая боль заставила Веру вскрикнуть и замереть.

— Не дергайся, а то сломаю руку... — сдерживая дыхание и стараясь говорить спокойно, предупреждаю Веру.

Яростный взгляд готов меня испепелить, а сквозь сжатые зубы раздается шипение:

— Отпусссти немедленно, щщенок!!!

— Грубо, Веруня! Не думаю, что я реально такое заслужил... То, что ты нравишься всем мужчинам, а тебе это надоело и раздражает — еще не повод меня бить. Тем более, что сегодня меня уже били, а два раза за одну ночь — уже перебор. К тому же, били, по сути, из-за тебя...

Девушка не ответила, только закрыла глаза, ее судорожное дыхание стало тише.

Я отпустил зажатую кисть, медленно поднялся с пола и сел на диван. Немного помолчав, негромко сказал:

— Я был тебе благодарен, я написал тебе песню, я схлопотал из-за тебя по башке, я хотел тебя успокоить. Да, ты мне очень нравишься — но вряд ли это удивительно. Тем более, вряд ли меня за это нужно было бить и оскорблять. Я не отвечаю за грехи других, а перед тобой у меня грехов пока нет.

Вера продолжала навзничь лежать на полу, из-под опущенных век опять бежали слезы...

По сути, все было понятно и без дополнительных объяснений. Вероятно, несчастная любовь, парочка повстречавшихся на жизненном пути "козлов", обида на всех мужчин мира — и постоянные навязчивые ухаживания. А сегодня все усложнилось обстоятельствами. Вот и срыв. Печально.

К тому же, после такого, мне тут ничего не светит. Опять. Печально. Очень. Мля!..

— Ладно... Пойду, пока не убила. — я встал с дивана.

Вера открыла заплаканные глаза и села на полу:

— Стой...

Я обернулся, стоя в дверном проеме комнаты:

— А смысл? Ты у меня первая любовь в этой жизни — представляешь мои впечатления?! И какие всю жизнь теперь будут воспоминания?! Спасибо тебе... — я "горько" улыбнулся, и вышел в маленькую прихожую, нащупывая в темноте снятые кроссовки.

На движение за спиной я внимание стоически не обращал.

Когда кроссовки были обнаружены и обуты, а я взялся за ключ, торчащий из дверного замка, на мои плечи робко легли чьи-то руки. Мдя... Впрочем, интриги не вышло. Это была Вера.

Мы как будто поменялись ролями. Теперь она стояла за моей спиной и держала за плечи. Я молчал, чувствуя себя одновременно и героем-любовником, и дешевым прощелыгой, играющим с наивной девчушкой.

— Я... Витя... Я не хотела... Извини меня, пожалуйста... — девушка всхлипнула.

Ну а смысл тянуть дальше? В крайнем случае, еще раз получу по морде. В конце-концов, в предыдущий раз локоть прошел лишь по касательной!

Я оборачиваюсь. Без каблуков она лишь немного выше меня. Даже в темноте видно заплаканное лицо, потекшая тушь, опущенные вниз глаза... Господи, до чего же все-таки красивая девчонка!

— Верочка, ты, пожалуйста, не бей меня больше...

Она поднимает на меня большущие глаза — сейчас не видно, но они у нее, как два изумруда... Лепечет:

— Прости... Прости меня... Я правда больше...

Закончить не даю. Обеими руками беру ее голову, и затыкаю бессвязный лепет своими губами.

Все ее тело моментально напрягается, а руки упираются мне в грудь и начинают давить. Стараюсь не отпустить ее голову и не дать разорвать поцелуй. В момент, когда понимаю, что Вера сильнее... Она перестает сопротивляться и опускает руки!

О, это упоительное чувство! Она уступила! Мы реально целуемся! Она на самом деле отвечает... Неактивно, еле-еле, но... ОТВЕЧАЕТ!!!

Резко сбавляю напор. Я уже не удерживаю ее голову. Левая рука обнимает за гибкую талию, а правая зарылась в её густых волосах, лишь слегка удерживая и направляя. Мои губы раслаблены, а язык лишь слегка скользит по ее мягким губам, тщетно разыскивая своего собрата. Я не рискую — я осторожен и предельно нежен. Не знаю, как и почему, но я просто чувствую, что Вера меня боится. Точнее, моих дальнейших действий... Поэтому их нет. Наконец, девушка понимает, что опасаться нечего, и начинает отвечать на мои поцелуи более уверено. Моя вторая рука опускается на ее талию, а ее пальцы нежно ложатся на мой многострадальный затылок. Наши языки наконец находят друг друга! Минут десять я упоительно целуюсь с этой волшебной красавицей в темноте прихожей. И пусть ноги дрожат от того, что я стою на цыпочках, и пусть я давно кончил в штаны — все равно... Я счастлив!

...Конечно, Алексей приехал невовремя, конечно, прощание получилось скомканно-моментальным, конечно, всю дорогу до дома "большой брат" ехидно-недоверчиво поглядывал на мою невозмутимую рожу, конечно, дома я получил взбучку за "ночные гулянки". Но КАКАЯ РАЗНИЦА?! В душе все пело и танцевало!

Уже лежа в постели, я попытался прикинуть, сколько женщин у меня было в прошлой жизни. Получалось = много. Некоторые совсем даже не уступали Вере во внешности... Но такого душевного подъема, я, кажется, не испытывал никогда. Не любовь — контроль над мозгами я не терял. Над телом потерял, это верно! Но с мозгами вроде бы пока ладил. Значит, гормоны — гормональный шторм и его последствия... Ладно, буду осторожней. Заснул я со счастливой улыбкой во все лицо.

* * *

"Как упоителен в России хруст облома"... — идиотская фраза родилась и крутилась в голове на мотив одного из моих будущих многочисленных шлягеров. Она неотвратимо лезла в голову, и настойчиво, по кругу, звучала в ней снова и снова...

...Несмотря на позднее ночное возвращение, проснулся утром я очень рано, даже слышал, как мама собиралась и уходила на работу. Встал же с кровати сразу, как только щелкнул дверной замок.

Спешить было нельзя, поэтому время убивал как мог... Сначала сделал усиленную зарядку, а затем отправился побегать в "парк Декабристов". После душа и завтрака, не торопясь отправился в спортзал. Кроме уборщицы бабки Степаниды, в такую рань там никого, разумеется, не оказалось. Слегка размялся, и больше часа целеустремленно лупил по груше, представляя Нодара с Зурабом. После того, как несколько раз убил обоих, смыл трудовой пот в душевой, и отправился к Лехе.

"Большого брата" дома не было — заступил на сутки в "Скорой" — но поскольку он давно уже дал мне запасные ключи от квартиры и своей комнаты, никаких проблем с доступом в его жилище не возникло.

Пока натягивал свою "фирмовую джинсу" и "кроссы", остро ощутил, как мне не хватает моего золотого "Ролекса". Эх!.. Впрочем, я пока себе и обычный "Полет" не могу купить без нормального и залегендированного источника дохода. Решено. Выстраиваю отношения с Верой, и плотно занимаюсь "отмывом генеральского бабла"...

Никуда не спеша, на "шестом" автобусе доехал до рынка на Большом проспекте, где долго и придирчиво выбирал розы. Белых не было, поэтому остановился на бордовых. Зурабовским они уступали, но тоже были ничего. Пожилой азербайджанец-продавец искренне обрадовался, когда я запросил у него двадцать пять штук. Во время упаковки букета он напихал туда какой-то зеленой растительности "для красоты", и перевязал все получившееся великолепие бумажной бечевкой за полкопейки. Ну, Советский мир пока несовершенен... Будем над этим работать!

Как я не тянул время, к дому Веры такси меня доставило без четверти час — на метро с таким "веником" я ехать не решился.

Лифт нехотя поднялся на девятый этаж, и я шагнул "навстречу любви" через разошедшиеся со скрипом створки. Дверь в Верину квартиру оказалась открыта, и какая-то женщина лет сорока в махровом халате, склонившись в дверном проеме, заметала мусор в совок. Она подняла голову, с усилием разогнулась, и уставилась на меня с нескрываемым интересом.

— Здравствуйте, — я постарался мило улыбнуться, — а Вера дома?

— Здравствуй, мальчик! — женщина разглядывала мой букет, — А Вера здесь больше не живет — сегодня утром съехала, сказала, что что-то у нее дома произошло.

— Куда съехала? — безнадежно промямлил я, слыша неожиданно возникший звон в ушах.

— Ну, куда... В Москву свою. Сегодня ни свет ни заря позвонила, и сдала ключи... А ты ей кем приходишься?

— Никем. Меня попросили цветы ей передать. Но раз ее нет — можно, я вам оставлю? — я улыбаюсь... БLЯ!.. Я УЛЫБАЮСЬ!..

— Ну что ты! — тетка растерялась, — Это же очень дорогой букет — тебя разве не заругают?

— А что же с ним еще делать, раз Веры нет? У вас ее московского адреса или телефона нет?

— Нет, зачем мне? — насторожилась тетка.

— Ну, значит, и вариантов нет — даже не позвонить и не рассказать, что ей букет передавал человек. Поэтому я больше не могу ничего сделать. — я протягиваю букет хозяйке квартиры.

— Какой тяжеленный... — она берет его обеими руками, не выпуская веника, потом искоса смотрит на меня, и произносит:

— Вообще-то, у меня есть телефон ее родителей — а Вера, кажется, с ними живет...

— Нет, спасибо! — я мотаю головой, — Я погорячился, что я ей скажу — что букет был красивый?! — я СМЕЮСЬ, тетка ответно улыбается:

— Хотя бы скажешь, от кого...

— Это ей от Виктора Станиславовича — может, вы ей сами скажете, если позвонит?

— А чего ей мне звонить? — не поняла женщина.

— Ну, тогда не судьба. — я нажимаю кнопку лифта, и створки с прежним скрипом раздвигаются в стороны, — Значит, было неважно — иначе она и букет встретились бы!

Я опять смеюсь, делаю тете ручкой, и жму на кнопку первого этажа...

..."Как упоителен в России хруст облома"... Домой еду на метро — вокруг люди, это заставляет держать себя в руках и не погрузиться в пучину злости, разочарования, и... печали. Мой джинсовый костюм, "фирменные" кроссовки и отрешённый вид привлекали внимание, а неснятые солнцезащитные очки позволяли за этим незаметно наблюдать.

Вот меня разглядывает толстая, прыщавая сверстница — олицетворение женской безнадеги — когда сама толстая, а сиськи все равно маленькие. Она сидит на дерматиновом сидении, и ее валикообразный живот выпирает вперед неизмеримо больше, чем две жалкие фиги вверху сарафана. У нее странноватый пристальный взгляд, которым она меня буквально препарирует. Даже в таком состоянии не хочу знать, какие картинки возникают в ее голове... "Как упоителен в России хруст облома"...