— Чарли, ну зачем же вы?.. А если бы они сейчас вашим капитаном занимались? Там ведь одного дрогнувшего пальца хватит, чтоб человека загубить!.. Ох, господи... Чарли, ну уберите ножик! Про "загубить" — это же я так, к слову, для примера!..
— Кому "для примера",— цыкнул зубом пират,— а кому и в деле пригодится... Я вам щас покажу, крысы сухопутные, как раненых добивать!.. У, враги! А еще монахами прикидываются!
— Чарли!— всплеснула руками Нэрис. "Враги", вжавшись в каменные стены, дружно застучали зубами. А самый низенький из них тихонько пискнул:
— Никем мы не прикидывались! И не монахи мы вовсе...
— А кто?— удивилась девушка.
— Послушники,— жалобно сказал высокий. Несмотря на рост, он оказался самым младшим из троицы.— Из монахов на Скеллиге только брат Августин остался...
— А остальные куда делись?— ляпнула Нэрис. Чарли насупил брови:
— Тебе какая разница, кто куда делся?..— он перевел взгляд на снова затрясшихся послушников:— Признавайтесь, подлецы, мазью его уже мазали?!
— К-какой мазью?..
— А такой! Вонючей, как труповозка, вот какой!
— Ничем не мазали,— открестился лысый.— Мы вообще пока не начинали, брата Августина ждем. Мы ведь не лекари, у брата Эдриана на подхвате были. Боязно самим-то! Брат Августин, конечно, тоже не врачеватель, но с ним все одно как-то спокойнее...
— А он не идет,— добавил высокий юноша.— А у нас иголок маленьких нету... А большой несподручно, лицо-то!..
— У меня есть маленькие иглы,— сказала Нэрис, и, по привычке схватившись за пояс, дернула плечом:— Ах, господи, они же в кармашке на платье были! А платье какие-то паломницы забрали на просушку...
— Я сейчас принесу!— с готовностью выпалил молодой послушник.— Я мигом, госпожа!
Нэрис вопросительно посмотрела на сопящего медведем Чарли. Пират чертыхнулся и опустил нож:
— Иди, хрен с тобой. Да поживее!
Тот обрадовано кивнул и испарился. Кажется, он сейчас был готов бежать за чем угодно и куда угодно — лишь бы подальше от страшного гостя... Девушка опустилась на колени возле тела Десмонда Ханта. Наклонилась, нахмурилась и сказала отрывисто:
— Слишком темно! Одной свечи не хватит.
Старый пират повелительно шевельнул кустистой бровью — и низенький упитанный послушник со всех ног бросился за свечами... Оставшийся склонил голову:
— А что делать мне?
— Помогать,— ответила Нэрис.— Брат Августин, сдается мне, нескоро появится. Вы его тщательно осмотрели, ммм...
— Амос,— подсказал высокий.— Меня Амос зовут, госпожа. Осмотрели хорошенько, вроде ничего смертельного. Только нос сломан и синяк на голове огромный, вот здесь... видите?
— Да,— она приблизила единственную свечу к голове капитана.— О, господи! Это даже не лицо, это ужас какой-то!..
— Угу, знатно располосовало...— протянул из-за ее спины Чарли.— Ну да видал я и похуже. Чай, не баба, красота ему ни к чему!..
— Все равно жалко,— честно сказала Нэрис, вспомнив правильные черты смуглого лица Ханта.— И я совсем не уверена, что смогу хоть как-то исправить... Раньше не приходилось.
— Ты, главное, нос ему на место поставь,— отозвался "рваное ухо".— Черт с ней, с мордой уж...
— Само собой,— она кивнула и закатала рукава.— Дайте мне фляжку из узелка, Чарли!.. О, свечи. Наконец-то. Встаньте у изголовья, пожалуйста... Ага, вот так хорошо.
— Я принес иголки!— донесся голос от порога.— Только нитки вот... толстоваты, нет?
— Нитки тут не подойдут,— вздохнула девушка. И, подумав, распустила волосы.— Кожа на лице уж больно тонкая. Ай!..
— Ты чего себе волосья дергаешь?— моргнул Чарли.
— Они длинные,— невнятно пояснила она, вдевая в крохотное игольное ушко собственный волос. Собралась, сделала глубокий вдох, потом резко выдохнула... Ивар, когда хотел успокоиться и сосредоточиться, всегда так делал. Значит, помогает.
— Молитву прочтите, что ли,— буркнул пират, подняв глаза на замерших у тюфяка послушников.— Всяко нелишне будет...
"Это уж точно",— подумала девушка. И склонилась над изуродованным лицом капитана.
Солнце неспешно опускалось за горизонт, окрашивая море багряным золотом. Нэрис смотрела на всю эту красоту уже без эмоций — она слишком устала. Болели глаза, болела спина, подергивались исколотые иголкой пальцы... "Не знаю, что получилось,— думала она, опускаясь на вросшее в землю бревно у стены каменного "улья",— но будем надеяться на лучшее. Плохо, что он в сознание не приходит! И кровоподтек во всю голову... Кость не пробита, но такие удары обычно ничем хорошим не заканчиваются". Девушка с наслаждением откинулась на прохладный камень и сложила натруженные руки на коленях. Перед глазами прыгали черные мушки. Она прикрыла веки и принялась массировать затекшую шею.
— Ну, ты это... сама как?— спросил чей-то голос.
— Ничего,— ответила Нэрис, узнав Чарли.— Только пить очень хочется.
— И жрать,— согласно прогудел разбойник.— Щас пошуршу, может, раздобуду чего-нибудь... Голова не болит?
— Нет,— удивилась она, открывая глаза,— а что, должна?
— Ну, ты ж цельный клок из косы выдернула!— со смешком пояснил он. Она молча улыбнулась. Помолчали.
— Как тебя кличут-то?— вдруг спросил Чарли.— А то привыкну "бабой" звать, мне потом кэп, когда очухается, второе ухо оборвет. Достал со своим благородным воспитанием...
— Нэрис,— снова улыбнулась она. По смущенной физиономии старого пирата было видно, что дело тут не в капитанской строгости, но сам Чарли ни за что в этом не признается. "Ну и пускай,— она зевнула,— хоть по имени будет звать, и то хорошо. Уф-ф, спины совсем не чувствую!.. Полежать бы..."
— Ты это,— снова подал голос пират, сунув ей что-то в руки,— вот, подложи под спину-то, что ли. Камень холодный...
— Спасибо,— растроганная этой неуклюжей заботой, Нэрис опустила глаза:— Ряса?.. Вы где ее взяли, Чарли?
— Да там... висела,— неопределенно махнул рукой он.— Подумал — вдруг пригодится? А чего?.. Они ж аскеты, им не привыкать!
Девушка фыркнула. Потом подумала и, скатав рясу валиком, пристроила себе под спину. Да, так гораздо приятнее... Ну и пускай она немножко ворованная. "Мы же вернем,— подумала Нэрис.— Как уходить соберемся — так и вернем... Правда, вот куда уходить, и как?.. Скеллиг-Майкл — остров. Лодку-то, пожалуй, найти можно будет — ведь попадают же сюда как-то паломники!.. И до большой земли нас доставить упросим... А дальше? Чтобы домой вернуться, корабль нужен. И за место на нем надо платить. А у меня ни монетки. И кольцо на дне моря осталось... Хотя — что я тут голову ломаю?! Я к пиратам в спутники не напрашивалась — так вот пусть у них теперь голова и болит!.."
Она вздохнула — вот про голову точно. Она у капитана Ханта болеть будет теперь очень долго! Сотрясение же... А пока лицо заживет, пока гематома сойдет, пока он на ноги встать сможет... Бог знает, сколько пройдет времени!.. Девушка вспомнила о муже и впервые порадовалась, что он далеко и от него никаких вестей — значит, и о том, что с ней случилось, он до поры до времени не узнает. А там, глядишь, удастся договориться с капитаном, чтоб вернул ее родным поскорее! В конце концов, это в его же интересах.
Девушка зевнула, прикрыв рот ладошкой. Слипающимися глазами посмотрела на купающееся в воде солнце и пробормотала:
— Скеллиг-Майкл... Я слышала, что монахи живут здесь уже не одну сотню лет. И даже норманнские набеги на остров их отсюда выжить не в состоянии...
— Норманнские набеги?— пренебрежительно хмыкнул пират, окинув взглядом неприютные уступы Скеллига.— Да на кой северянам эта кучка камней? Тут и брать-то нечего! Чайки, рясы да тюфяки соломенные...
— Ну, значит, все-таки есть что брать,— задумчиво сказала девушка.— Раз они сюда дважды в год лезут? Папа рассказывал... Только вот знаете, Чарли, мне другое странно! Община на Скеллиг-Майкл существует почти четыре века. И монахи никогда — ну ни разочка за все это время! — не покидали утес. А тут вдруг взяли, все бросили — и исчезли... И брат Августин какой-то странный. И мазь эта, будь она неладна... Но все-таки не это главное! Я понять не могу — вроде ни норманнов, ни другой какой угрозы сейчас нет, паломников полон остров, все тихо да мирно... Так почему же ушли монахи?.. Почему?
Глава 15
Аббат Бэннан перебросил свой мешок с левого плеча на правое, вытер ладонью мокрый лоб и остановился. Оглянулся на плетущуюся за ним следом вереницу монахов:
-Поспешайте, братья! Уже темнеет... Мы должны добраться до Уотерфорда к ночи.
— Зачем такая спешка, отче?— Джеральд догнал аббата и понизил голос:— Простите мне мою дерзость, но мы уже с ног валимся! С утра ни одного привала...
— Не ной, Джерри,— подошедший Алби утешительно хлопнул приятеля по плечу.— Тут уж недолго осталось!.. Экие вы, дворяне, неженки.
— Да при чем здесь я?— вздохнул послушник.— Ты на Галена посмотри — совсем мальчишка умаялся. Жалко.
— Сын мой,— пожал плечами Бэннан,— я ведь всех предупреждал, что путь будет не из легких. И раз вы сами вызвались сопровождать — придется потерпеть. Останавливаться прямо тут, в лесу, мы не будем.
Сгрудившиеся вокруг монахи опечаленно вздохнули. Тяжелее всех вздыхал брат Колум, привыкший работать руками и головой, но уж никак не ногами. Все утомились, промокли под снова зарядившим дождем и проголодались, но раз аббат велел... Что уж тут поделаешь?..
— Согласен с вами, отче,— проронил Годфри,— окраина леса возле главной дороги — не лучшее место для ночевок... Гален, соберись!
Юный послушник, притулившийся на камушке, опустил плечи. Ему было стыдно за свою усталость. Особенно, глядя на того же Годфри — старший товарищ был бодр и деловит, ни разу не отстал от группы, и с такой легкостью тащил на плечах две здоровенные торбы, будто в них был не тяжелый общинный скарб, а лебяжий пух. То же самое можно было сказать и о брате Даллане — могучий монах, нащупывая дорогу верным посохом, шел себе и шел, только посвистывал... А щуплый Гален совершенно выбился из сил.
— Тронулись,— сказал аббат, посчитав, что пятиминутной передышки вполне достаточно.— Алби прав — до Уотерфорда рукой подать. Держись, дитя мое,— уже мягче прибавил он, бросив сочувственный взгляд на несчастного мальчишку.— Господь терпел и нам велел. Вставай. Свою котомку можешь отдать мне, полегче идти будет.
— Я сам, отче,— склонил вихрастую голову послушник, поднимаясь на дрожащие ноги.— Я... я ничего! Я уже отдохнул.
— Вот и хорошо,— с улыбкой отозвался святой отец. И двинулся вперед сквозь мокрые заросли, по направлению к дороге. Он устал не меньше остальных, но, как глава общины, не имел никакого морального права хоть чем-то это выказать. "Слабо тело человеческое,— думал аббат,— и лишь твердость духа способна укрепить его в движении к цели!.. Давненько я не путешествовал. И тренировки забросил, тоже не дело. Вот, Годфри — закаляется. Даллан — камни таскает, бывает, что и не присядет за целый день... А я? Стыдно! Будет же мне впредь наука" Отец Бэннан отвлекся от недовольства собой и покосился на идущего рядом Лири:
— Как вы себя чувствуете, брат мой?
— Сносно,— отозвался монах. И тут же зашелся в приступе кашля. Аббат покачал головой:
— Что-то не нравитесь вы мне!.. Доберемся до постоялого двора — позовем лекаря. Путь неблизкий, а весна нынче холодная и дождливая.
— Не стоит, отче,— хрипло сказал брат Лири.— Обыкновенная простуда. А на крайний случай у нас есть лекарства, что остались от брата Эдриана. Наверняка там что-нибудь и от кашля найдется.
— Надеюсь,— кивнул аббат, с беспокойством глядя на бледное лицо монаха. Выглядел тот не лучшим образом.
...Харчевня "У дядюшки Эмера", стоящая на окраине Уотерфорда, заведением была весьма и весьма сомнительным. Кормили из рук вон плохо, полы мыли только по большим праздникам, комнаты сдавали тесные, убогие и втридорога. Тем не менее, недостатка в клиентах упомянутый "дядюшка" не испытывал — постоялый двор был набит под завязку всяким подозрительным сбродом, которому не с руки было мозолить глаза приличным людям. В Уотерфорд они отправлялись на заработки (не имеющие ничего общего с честным трудом), а в харчевне столовались, спали и между делом проворачивали свои темные делишки... Поэтому явление десятка монахов повергло хозяина заведение во вполне понятный шок. Впрочем, члены общины были людьми неизбалованными и постоять за себя в случае чего тоже могли, так что дело решилось к обоюдному согласию — братья получили комнатушку на верхнем этаже, послали Алби на местный рынок за хлебом, молоком и сыром (убоявшись трактирных разносолов), и разместились на ночлег. Большинство просто попадало на грязные матрасы и уснуло, не дождавшись ужина. А самые стойкие, в лице аббата, брата Даллана и брата Лири, уселись возле закопченного камина, который больше чадил, чем грел.
Слепой монах сушил мокрое одеяние у огня, отец Бэннан тихо звенел разложенными на коленях склянками с целебными настойками, брат Лири кутался в шерстяной плед и натужно кашлял. Несмотря на то, что в комнатке было тепло, его бил озноб.
— Это от несварения,— бормотал аббат, разглядывая ярлычки на склянках,— это болеутоляющее... Ну не может такого быть, чтоб от простуды не было ничего!
— Не беспокойтесь, отче,— прокашлял Лири,— сейчас Алби молока принесет, согреем, выпью с ложкой меду — и прилягу. Сон — лучшее лекарство!
— Трудно спорить,— вздохнул святой отец. Потом поглядел на осунувшееся лицо монаха и с сомнением покачал головой:— Не уверен я, что сон тут поможет. Даже и в тепле. Схожу-ка я за лекарем!..
— Это лишнее, отче,— поморщился брат Лири, натягивая плед на голову.— Я крепкий. Вот увидите — с утра буду как новенький...
Очередной приступ булькающего кашля весьма наглядно опроверг оптимистический настрой болящего. Аббат сдвинул брови, ссыпал бесполезные бутылочки обратно в торбу и поднялся с лавки:
— Нет уж! Этак вы совсем сляжете. Брат Даллан, позаботьтесь о нем, а я все таки схожу вниз, спрошу хозяина насчет лекаря... Сдается мне, нам нужно кое-что посущественней молока да отдыха.
— Хорошо,— кивнул слепой, откладывая в сторону одеяние.— Идите с Богом, отче! Я присмотрю за Лири.
Аббат благодарно склонил голову, как всегда забыв о том, что могучий монах его не видит, накинул свой плащ и вышел. Даллан повернул голову:
— Ты бы прилег. Давай, я тебе прямо у камина постелю?..
— Сам постелю,— просипел брат Лири.— Не при смерти же. И что за фантазии у аббата? Подумаешь, кашель...
— Кашель нехороший,— прогудел слепой.— Отец Бэннан правильно сделал, что за лекарем пошел. Ты ложись. И еще плед сверху набрось, чтоб теплее было. Вот, возьми мой.
— Спасибо,— Лири принял скатанный валиком плед, перетащил свой матрас поближе к огню, и, закутавшись, словно гусеница в кокон, улегся.— Даллан, ты бы сам прилег. Завтра с рассветом отправимся.
— Ничего,— махнул рукой тот.— Мне и пяти часов хватит, чтоб выспаться. А одеяние надобно просушить... И еще Алби вернуться должен.
— Проголодался?
— Есть маленько...
Но когда долгожданный Алби наконец переступил через порог, неся в руках котомку с провизией, кормить оказалось уже некого. Братья спали вповалку. Тихо постанывал во сне измаявшийся брат Колум, глухо кашлял простуженный брат Лири, а у камина, опершись о навершие трости, сопел брат Даллан. Рядом валялось сползшее с его колен недосушенное одеяние.
