— Можете обращаться ко мне, как пожелаете. Мне (срабатывает система блокировки нелицензированных выражений).
— Хорошо... — Иоганн на мгновение теряет контроль над собой, и по его лицу пробегает гримаса отвращения. — Уважаемый, традиционно Корпорация предполагает невмешательство в дела планетарных и секторальных правительств. Но вы, как сотрудник, работающий в отделе силового взаимодействия, наверняка имеете на этот счёт своё мнение. Не соблаговолите ли...
Койотль издает тихий смешок, похожий на свистящий кашель.
— Нет, — прерывает он ведущего. — У меня нет мнения на этот счёт.
— Но вы предпочитаете...
— Не предпочитаю.
— Но...
— (срабатывает система блокировки нелицензированных выражений), Трипер ты копчёный! Я пришёл сюда, потому что меня пригласили на беседу о пустынях и выживании, — Койотль говорит рвано, голос неприятно отдаётся в ушах, словно лай. — Тебя и твоей передачи в планах не было. Я буду говорить о пустыне. Ты можешь спрашивать всё, что угодно.
Ведущий нервно сглатывает, и на некоторых камерах видно, что сквозь гелевую пленку грима проступают крупные капли пота.
— П-пустыни?.. — Трипер делает над собой усилие, и восстанавливает душевное равновесие. Автомат "К-12003" съёмочной группы отмечает опасно высокий уровень кровяного давления ведущего, и отправляет данные в дата-центр АСН. — Хорошо... Пустыни. Что вы думаете о пустыне?
— Я не думаю. Я там живу.
— В каком смысле? У вас там дом? Или резиденция в Пахо-Альто, где два года назад произошло столкновение сил Охраны Корпорации и граждан, борющихся за свои права?
Из-под шляпы доносится рычание. На пол падают еще два парящих съёмочных устройства, и К-12003 отводит оставшиеся на безопасное расстояние.
— Я. Живу. В пустыне. В любой. Там хорошо. Тихо. Нет журналистов, — Койотль сжимает пальцы, и на пол сыплются осколки прочного пластикета, из которого сделаны подлокотники кресла. — Они там не выживают.
— Скажите, ваше... э-э-э, предвзятое отношение к представителям нашей профессии — это следствие продолжения взглядов Корпорации, её официальная позиция, или ваша личная психологическая травма, полученная во время исполнения, э-э-э, в пустынях приговоров честным и чистым духовно оппозиционерам?
— (срабатывает система блокировки нелицензированных выражений)! С-скотина...
Изображение на всех камерах гаснет, автомат К-12003 выходит из строя, не успевая послать сигнал в полицию. Освещение отключается. В тёмной студии раздаются звуки глухих ударов тупым предметом, вопли Трипера и сдавленное рычание.
— Агент Кловис! Вы представляете, как низко опустили рейтинг нашей организации в глазах общественности? Вы вообще там охренели в своих пустынях! — седоватый полный мужчина в мундире вице-генерала Сектора силового взаимодействия размеренно прохаживался перед стоящим по стойке "вольно" Инульгемом, сдерживающим раздражение. — Скажите, старший агент, вы давно разгребали говна на передовой, подавляя мятеж? Или эвакуируя семьи и детей сотрудников Корпорации из политически нестабильных территорий? Или... Впрочем, можете не отвечать. Вы, Кловис, мудак! То есть, одиночка и похуист...
Инульгем скосил глаза в сторону генерала, и мысленно пообещал принести его в жертву богу-Койоту. Разнос длился уже час, но начальство не унималось...
Проводив Тайну прочь, к станции перемещения и заботливым рукам мастеров перемещения, Койотль уселся поудобнее в ёрзающее массажными валиками кресло, и задумался:
"Я ведь не злодей. Не классический "Чёрный Властелин", как пишут до сих пор в местных низкопробных фант-боевиках и голосюжетах. У меня нет трона, если, конечно, не считать им это убожество, которое своим куцым интеллектом не может понять особенностей моей не слишком стандартной фигуры, и массирует воздух. Я не отправляю в бой полчища преданных мне морлоков, орков, драконов, десантников тьмы и демонов хаоса... Не наслаждаюсь мучениями очередной жертвы, дрожащей на растянутой дыбе в ожидании прикосновения палача. Не...
Да, Койот, драное ты моё божество, я даже сердца в жертву тебе приношу клонированные. Тем не менее, все, абсолютно все считают меня дьяволопоклонником и отщепенцем, способным отрезать голову младенцу и напиться его крови. Моя проблема в том, что я действительно могу это сделать — если будет необходимо. И кровь... В пустыне не место сантиментам. Пустыня ошибок не прощает, если надо пить кровь, чтобы выжить — я буду это делать".
Инульгем вздохнул, отключая кресло и низводя его сенсоры до пассивного состояния. Из всех технологических новшеств этого периода он больше всего ненавидел интеллектронику. После случая с активно-агрессивной кроватью, едва не лишившей его некоторых весьма важных частей тела, Кловис старался изводить мебель в пределах досягаемости до логического замыкания в схемах и отключения всех функций, кроме стандартных.
"И, клянусь хвостом, эти времена ещё благословенно просты — квазиживые сервоматы не распространились, — передёрнувшись, подумал он. Обхватившие шишковатые колени пальцы едва заметно вздрогнули. — Эх, Спенсер, Спенсер, дурачок... Неужели ты думал, что сможешь убежать по-настоящему?"
Над столешницей, повинуясь движению глаз, развернулось сплетение пересекавшихся и перетекавших друг в друга разноцветных полотнищ, плоскостей и ярких линий, украшенных набухшими, как лимфоузлы под дряблой кожей, бесформенными утолщениями. Карта подстроилась под данные со спутников, и вывела координаты в нулевом формате для ближайших узлов Сети, вспыхнувших синим. Оранжевая пульсирующая звёздочка в некотором отдалении от центрального сгустка Линий и Параллелей выделяла местонахождение цели.
"Ты так трогательно поверил мой нынешней истории... Как было, извини, смешно наблюдать твои загоревшиеся глаза, когда я рассказывал про свой, кхе, родной мир и несправедливость вирусной атаки на туземное население. Ты полыхнул, как костёр, куда плеснули биотопливо. И лавина стронулась с места в тебе, погнав вперёд, за памятью и за осознанием себя...
Но вот беда: все эти прыжки и ужимки, преследование, космическая регата и Инквизитор... Это — только дымовая завеса над тем, что мне от вас по-настоящему нужно".
Мысли Койотля вернулись к Александрии, затерянной в песках, и добытой там информации. Результаты не радовали. В предыдущие периоды не было такого цейнтнота, как сейчас.
"Тогда мы успевали. И рекондиционирование никогда не тратило столько ресурсов, усилий и времени. Да, мы выжили. И выживем сейчас. Но какой ценой? Что вообще можно отдать за выживание такой структуры, как Корпорация? Жизнь? Свободу? Память? Но наши жизни и свобода нам не принадлежат, а память... Память мы теряем так же легко, как и время. И с каждым разом восстанавливать её всё труднее и труднее"
Пиликнул тон входящего вызова, и перед картой развернулась тёмная плоскость, заполнившаяся светлыми муравьями экспресс-кода. Инульгем пробежал сообщение взглядом, потом внимательно перечитал ещё раз, и нахмурился.
— Такое чувство, что наш мир — совсем не то, чем он нам кажется... — забыв о вероятных прослушивающих устройствах, произнёс он вслух. — Особенно паршиво, что мы сами не знаем причины событий. И их следствий.
На Валидии Терцио сбой портала привёл к остановке обогатительного контура орбитального реактора. "Дырка", служившая для сброса отработанного бозонного конгломерата в ближайшую чёрную дыру, не открылась, в отличие от портала ввода топлива. Надкритическая масса частиц перешла в активную форму, начав процесс синтеза обычной материи из энергии, и потоки быстрых нейтронов, нейтрино и прочего зоопарка трансатомной и квантовой физики вырвались из силовых полей реактора. Несколько сотен тысяч жертв, планета заражена радиацией, производственные циклы верфей и доков прерваны. Причина сбоя неизвестна.
Лёгким движением отправив сообщение в архив, Кловис встал с кресла, и потянулся. Если расчёты верны, то частота подобных случайностей будет нарастать. И скоро придётся расконсервировать архаичные атомные реакторы, накопители солнечной энергии и биогенераторы, чтобы используемая в этом и ближайших секторах квантовая энергетика не разнесла все планеты в мелкую пыль.
— Как же мне надоели эти планеты, звёзды, порталы и постоянные проблемы, Койот меня задери! — в сердцах произнёс Инульгем, метким пинком отправляя пискнувшее синтетическими мышцами кресло в угол кабинета, и выходя в затянутый плёнкой силового поля проём выхода. — Вот брошу всё к ёбаной матери, и уйду в пустыню... И ебитесь, как хотите, сволочи. Сколько можно уже! Сколько лет! Заебали...
— И тут я ка-ак вдарил ему с ноги! — молодой парень, затянутый в хрустящую "чёртову кожу", топнул по дощатому полу ботфортом гравициклиста, подчёркивая свои слова. Доски хрустнули. — Руки-то у меня были заняты, вот. Гранатомёт на тяжёлый ховер наводил. Бабах! И нету конвоя...
— Хорош заливать, Бо, — проворчал кто-то из окруживших стойку посетителей бара "Нечистая Совесть". — Не было там ховера, только коптер. Бля буду, звиздишь!
— Сам ты звиздишь! Можешь у Мишель спросить, она подтвердит... — обиделся Ваняски, отхлёбывая пиво из залапанного бокала.
— Да иди ты в зад, вытребень! — распихал соседей плечистый гравициклист с татуированными щеками. — Твою подстилку спрашивать?! Да я...
В его лбу образовалась аккуратная дырочка диаметром с палец, из которой, мгновенно застыв, показалась капелька крови. Татуированный замер на полуслове, и, подёргиваясь, упал под стойку, сшибив несколько табуретов вместе с недовольно заоравшими подростками.
К стойке медленно подошла Мишель, одетая в такой же, как и у всех собравшихся, кожаный костюм, и, мазнув взглядом по белеющим в полумраке лицам, спрятала в набедренную кобуру потёртый излучатель. За её спиной из темноты вышел высокий худой мужчина с узким лицом, в надвинутой на самые глаза широкополой шляпе и коричневом плаще, затянутом поясом с серебристой пряжкой.
— Кто ещё хочет назвать меня как-нибудь... неправильно? — спокойно отодвинув высокий табурет, и усевшись на него, спросила Мишель. Её низкий голос сейчас звучал особенно грубо, словно сочась гневом. — Не стесняйтесь, девочки, зарядов на всех хватит...
Гравициклисты предпочли не связываться с нею, и, прихватив пиво, расползлись по столикам прокуренного зала.
— Бо, — Мишель постучала костяшками по нашитому на плечо притихшего Ваняски генератору силового поля, — слушай сюда. Я привела очень... интересного человека, который хочет поговорить с тобой.
— А я не хочу ни с кем разговаривать! — молодой человек враждебно зыркнул в сторону улыбающегося незнакомца, который блеснул в ответ глазами из-под шляпы. — Со всякими эск... эсс... эксгибиционистами в плащах — тем более!
Мужчина в шляпе улыбнулся ещё шире, показав клыки, и ткнув пальцем в сторону зала, тихо сказал:
— Я хочу нанять вас. Всех.
— Да кто ты такой... — Бо, пошатнувшись, встал и подошёл вплотную к потенциальному заказчику. Это было ошибкой — Ваняски с его небольшим ростом, как оказалось, доставал головой только до подмышки гостя, и говорить приходилось, глядя снизу вверх. — Дядя, тебя сюда не звали, понял?
— Бо, послушай, — Мишель подошла сзади, и взяла Ваняски за плечо. — Это очень важно.
Он, набычившись, сбросил её руку, и попытался схватить незнакомца за грудки. Но тот легко увернулся, и придержал потерявшего равновесие Бо, усадив его на табурет.
Ваняски почувствовал, с какой силой тонкие пальцы сжали его плечи, и понял, что с этим человеком лучше не спорить. Какой-то он был стрёмный.
Глава 35
С покрытых широкими листами крыш хижин гостеприимного племени стекали потоки проливного дождя. Тропические ливни, так некстати застигшие путешественников на последнем дне их экскурсии, грозили затянуться на несколько недель. Вождь племени, хитрый лысый туземец, только качал головой и улыбался. Он-то считал дождь наградой за удачное жертвоприношение представителя местной фауны. Впрочем, "великий шаман" считал, что после выходки Спенсера на празднике плодородия, когда он оплодородил половину племени сам лично, крыша потекла даже у неба.
День медленно перетекал в вечер, густые заросли высоких деревьев вокруг свободной от растительности площадки с домами цепляли макушками пенную взвесь облаков, а неугомонный дождь всё шуршал и шуршал по ярко-зелёным листьям незнакомых пальм и ползучих кустарников вокруг.
Сейчас Льюис сидел под длинным навесом на небольшом выступе у входа в жилище, вдыхал ароматы промокшей растительности и круто падал в свою меланхолию.
Агент пришёл в себя достаточно быстро, хотя следы бурной ночи после праздника ещё два дня сохранялись на его мрачном и угрюмом лице. Гриффин сильно сомневался в грусти и сожалении о проделанном в голове Спенсера, списывая его неразговорчивость на какие-то повреждения агрегата для оплодороживания местных женщин. А после того, как доктор невзначай поинтересовался, а давно ли Спенсер проводил имплантацию капсулы безопасности, тот вообще сник.
Спермоцин вводился каждому агенту вне зависимости от его желания или прочих этических проблем. Во всяком случае, так говорили сотрудникам. Корпорация, конечно, была всемогуща и вездесуща, но разбираться с потомками своих полевых агентов совершенно не желала. Да и мало ли, кто там появится, после таких-то доз нанов-хуянов, как считал Гриффин.
А мнению штатного врача Корпорации можно было верить, пусть даже он и бывший сотрудник.
— Нам бы, это, свалить отсюда, — кисло взглянул на Гриффина агент, усаживаясь рядом с ним и закуривая очередную самокрутку из чьего-то там говна и звёздной пыли. — Отдохнули и хватит.
Льюис смерил друга долгим изучающим взглядом.
— И куда на этот раз? — иронично осведомился он. — На яхте покатались, в поход сходили, поужинали, потанцевали. Может, к тебе?
Агент заскрипел зубами.
— Да иди ты, я не из этих. И у нас тут не свидание, а...
— А что? — резко и холодно прервал его Гриффин. — О да, ты доказал, что у тебя стандартная ориентация. Вон, половина деревни ходит и улыбается, — желчно добавил он. — Только дальше-то что? Мы все бегаем, рискуем, куда-то прячемся, от кого-то убегаем. Я едва без лёгкого не остался. А можно спросить, агент-хуент, какого дьявола ты вообще меня выдернул с моей планеты? Только для того, чтобы провести уикенд вдвоём, вдали от цивилизации и шума городов, как было в том рекламном проспекте фирмы Романова?
— Чтобы ты вернул мне память, — зарычал Спенсер, побагровев.
— Отлично! — Гриффин щёлкнул длинными тонкими пальцами. — Память возвращена! Теперь я пойду?
Спенсер осёкся на полуслове. Несколько секунд он молча смотрел на друга, моргая в немом изумлении, будто действительно ожидал возвращения памяти. Потом до него дошло...
— А чего ты ожидал?! — заорал на него Гриффин, когда Спенсер не сдержался и двинул доктору в челюсть за надругательство над своей персоной. — Ты чего хотел, идиот? Думал, стащишь меня с места, отволочёшь в кусты и — вуаля! Я щёлкну пальцами, введу тебе антиблокиратор, да и отпущу тебя восвояси, с напутствиями и мантрами? Ты совсем дурак? Оглянись вокруг, агент! Всё, что мы можем, бегать, блядь, и прятаться. На что ты рассчитывал?
