Суженый. Том 3

Девочка медленно поднялась и встала напротив в точно такой же позе, скрестив руки на груди.

— И где же ваш белый конь и личная охрана, Ваше-Заносчивое-Высочество? — прошипела она. — Не вешай мне тут лапшу на уши! Даже наследный принц не может быть таким засранцем.

Марсий побагровел.

— Значит, не уйдёшь по-хорошему?

— Сказала же: сам вали.

— Ну, ты напросилась! Потом не пищи!

Он схватил её за прядку и дернул. Чугунная шевелюра должна отрезвить кого угодно. Вот только ничего не произошло. Марсий раздраженно взглянул на свои предательские руки — почему не работает, когда это нужно?! Хорошенько встряхнул их и снова потянулся к волосам, но тут девчонка с неожиданной прытью отскочила и лягнула его в голень.

— Руки-то не распускай!

Он повалился на колени, хватая ртом воздух и потирая ушибленное место.

— Ах ты! Да тебя за это...да я...

— Его Высочество не учат выражаться яснее?

В тот момент он ненавидел её даже больше, чем мастера Луция и каллиграфические прописи.

Но, насмехаясь, гоблинша потеряла бдительность, и Марсий ухватил её за лодыжку. Хорошенько дернул, и вот уже противница с визгом летит в траву.

Оба поднялись на четвереньки и уставились друг на дружку, вспотевшие, взъерошенные и до предела злые. Гоблинша и думать забыла, что пять минут назад выла, как баньши. Прежде Марсий никогда не дрался с девчонками. Один раз во время игры в угадайку влепил щелбан проигравшей дочке министра по подземным связям, так там такие визги начались, можно было подумать, он ей сотрясение устроил. Нянечки увели пострадавшую под руки. А по этой сразу видно: такая из-за щелбана не станет сопли распускать, вон как рычит.

Неизвестно, чем бы всё закончилось, но тут откуда-то справа донеслось шебуршание и приглушенный скрежет.

Гоблинша как раз размахнулась, чтобы врезать ему по уху:

— Стой, ты это слышишь?

— Ты о чем? — нахмурилась она.

— Звук...вот снова!

Оба прислушались.

— Как будто кто-то идёт по осколкам...

— Это оттуда, — уверенно заявила она, поднялась, отряхнулась и подбежала к краю обрыва . Ухватившись за чахлый кустик, свесилась вниз.

— С ума сошла, упадёшь! В озере, между прочим, кит. Если он тебя сожрет, вытаскивать по кускам не стану.

Она обернула к нему возбужденное лицо и замахала:

— Скорее, сюда!

Марсий поднялся, нехотя подошёл и остановился в двух шагах от неё, всё ещё не уверенный, что это не какая-нибудь уловка.

— Ну, чего там?

— Сам посмотри.

Девчонка подвинулась, и он, не удержавшись, заглянул за край, стараясь при этом не выпускать её из виду. Вдруг столкнет?

Но она и не думала выкидывать фокусов — смотрела как зачарованная вниз. Там на самом краю уступа лежало что-то огромное и мохнатое, похожее на швабру великана. Из неё торчали веточки, кусочки пуха, колосья, какие-то веревочки. В центре имелось углубление, а в нём — камень округлой формы размером с дыньку. Поверхность казалась мраморной из-за голубых пятнышек, а красивые золотистые и лиловые прожилки переливались на солнце. Рядом лежало крошево из точно таких же кусочков. Марсий присмотрелся. Да это же...

— Яйцо, — сказала девчонка вслух.

— Совсем необязательно, — возразил Марсий. Не потому что был не согласен, просто очень уж хотелось ей возразить.

— Конечно, оно! — воскликнула гоблинша, даже не заметив его тона.

— Эй, стой, ты куда?

Но она уже осторожно спустила ногу на уступ, держась за кустик. Через минуту склонилась над гнездом и провела пальцем по скорлупе.

— Шершавое, — заявила она, задрав голову. — И холодное.

Марсий не вытерпел. Когда ещё попадётся такая находка? К тому же, девчонка могла подумать, что он струсил. Он небрежно спрыгнул вниз, даже не потрудившись за что-то подержаться. Зря. Земля поехала из-под ног, и он едва сам не сорвался в озеро. В последний момент успел ухватиться за гнездо.

Девчонка уже крутила яйцо в руках, нахмурив лоб и с трудом удерживая ношу:

— Не аист, и не подземные хрякогрызы... — пробормотала она и подняла ношу повыше к солнцу, любуясь переливами рисунка.

Марсий вгляделся и побледнел:

— Положи!

— Что? Почему?

— Это яйцо грифона!

Он с мрачным удовольствием отметил, что её лицо стало цвета молодой кукурузы.

— Ну и что, — сказала она, но яйцо положила обратно, трясущимися руками. — Подумаешь! Тут снова послышался давешний звук: настойчивый шорох и постукивание. Скорлупа на мгновение вспыхнула, став полупрозрачной, и оба увидели внутри маленький скрюченный силуэт. Самой выдающейся его частью был клюв. Тень поскрежетала коготками по скорлупе и снова замерла — заснула.

— Его нужно разбить, — решительно сказал Марсий и занёс ногу.

— Не смей! — прорычала девчонка, отталкивая его, и загородила собой гнездо.

— Ты в своём уме? Ещё не хватало, чтобы эта плотоядная тварь вылупилась и заявились в город!

— Он же ещё совсем маленький, беззащитный птенчик! Так нельзя...

— Хочешь дождаться, пока он вырастет и сожрёт побольше народа?

— Он не пойдут в город, — уверенно заявила она.

— С чего ты взяла?

— Видишь, — она указала на горку острой скорлупы, — остальные сразу улетели. Этот тоже улетит, когда вылупится. Если вылупится... Сейчас конец лета, а яйца грифонов вызревают лишь при высоких температурах. Если оставить его так, птенец не успеет сформироваться до конца и будет слишком слабым, чтобы разбить скорлупу. Он погибнет.

— А ты сунь внутрь палец, — посоветовал Марсий. — Глядишь, после плотного обеда, у него сразу сил прибавится.

Марсий снова попытался отодвинуть девчонку.

— Постой! Я отдам тебе желание...

Он замер.

— Какое ещё желание?

— Разве ты не знаешь? Когда рождается грифон, ему можно загадать желание, но только одно-единственное. И оно непременно сбудется.

— Врёшь ты всё, — протянул Марсий, а у самого внезапно перехватило дыхание.

Он сможет избавиться от чертова проклятия! И уже никто не посмеет смеяться над ним. И он станет нормальным, как все...

— Зуб даю! — воскликнула гоблинша. — К моей троюродной тетушке однажды по незнанию попало яйцо грифона — она купила его на ярмарке, торговец выдал за страусиное. Тётя принесла яйцо домой, оставила около печи, а сама пошла спать...

— Ты мне всю жизнь своей тетки пересказать собралась? — перебил Марсий.

Девочка сердито сверкнула глазами:

— Подбираюсь к главному. На следующее утро она спустилась вниз и хотела поставить вчерашнюю кашу разогреваться в печь. Обернулась в поисках тряпки, чтобы открыть заслонку, и тут вдруг увидела вместо яйца горку скорлупы, а на ней — только что вылупившегося грифончика. Тётушка так удивилась, что воскликнула: 'Чтоб мне провалиться'!

— И что случилось?

— Она провалилась. Доски на кухне давно прогнили, и пол обрушился именно в этот момент.

— И что это доказывает, кроме того, что она жила в развалюхе?

Девочка вскинула палец.

— Нужно четче формулировать желания, только и всего. Но согласись, если и совпадение, то очень своевременное.

Марсий хотел отпустить ещё какое-нибудь язвительное замечание, но тут вдруг представил, как приводит грифона во дворец, и придворные расступаются в почтительном страхе. Вот он заходит на занятие к мастеру Луцию, и, как ни в чем не бывало, заявляет, что Каратель (кличка тотчас пришла на ум) теперь всегда будет с ним. И мастер Луций трясется весь урок, неустанно нахваливая почерк Марсия, который ещё накануне был 'совершенно никудышным'.

Каратель станет его домашним питомцем, почему нет? Заводят же люди котов, домашних эльфов и никчемных попугайчиков. А у него будет цепной грифон — как раз под стать сыну монарха. Он закажет ему золотой поводок и кольчугу.

— Ну, хорошо, — согласился он, всем видом давая понять, что делает девчонке одолжение. — Но следить за яйцом будешь ты.

— Конечно!

* * *

Когда Марсий пришёл на следующий день, гоблинша была уже на озере. Полировала яйцо кусочком замши, что-то напевая себе под нос.

— Что ты делаешь?

— Как что? Мою его, конечно, гляди, какое пыльное! — Она пощекотала яйцо и просюсюкала: — А сейчас мы будем чистые-пречистые, правда?

Марсий закатил глаза. А чего ещё ожидать, если связываешься с девчонкой? Он осторожно спрыгнул вниз, на этот раз не погнушавшись уцепиться за куст, и обошёл гнездо.

— Ты не больно-то полируй, вдруг всё волшебство в верхнем слое или вроде того.

Гоблинша расхохоталась:

— Если в ком-то или в чем-то есть волшебство, то его не сотрёшь мочалкой или неосторожным словом. На-ка, держи. — Она протянула ему пушистый и не слишком чистый шмат.

Марсий брезгливо оглядел его, но трогать не стал.

— Что это? — с подозрением спросил он. — Похоже на бороду гнома. Надеюсь, безбородый гном не валяется где-нибудь поблизости?

— Дурак, это обычный войлок и пара мотков старой пряжи. Нужно укутать яйцо, чтобы оно не простудилось. Помнишь: ему нужно тепло.

— Нет уж, давай как-нибудь сама. Уговор был, что ты за ним следишь. И больше не смей называть меня дураком.

Девчонка пожала плечами и принялась за дело.

— Тебе больше не о чем беспокоиться, — сказала она яйцу. — Я буду за тобой присматривать до тех пор, пока не наберешься сил. А потом ты исполнишь желание этого надменного, неприятного, заносчивого, испорченного, себялюбивого грубияна и сможешь полететь к мамочке и братьям с сестрами. Ты мне веришь?

В ответ послышался знакомый треск и скрежет коготков.

— Моя прелесть, — умилилась добровольная нянька, обкладывая яйцо войлоком.

— Марсий.

— Что?

— Надменного, неприятного, заносчивого, испорченного, себялюбивого грубияна зовут Марсий, — пояснил он. — И за подобные оскорбления король отрубает голову.

— Уинни, — просто ответила она и добавила, снова обращаясь к яйцу: — Тогда нам повезло, что он всего лишь принц, правда?

* * *

Когда они пришли на следующий день, войлок исчез — ветер всё разметал. Уинни сказала, что скоро вернётся, и куда-то убежала. Вернулась час спустя и принесла пару варежек — каждая размером со спальный мешок.

— Купила их на распродаже у великанов, — пояснила она. — Точнее, выменяла на два обеда.

— Два обеда?

— Да, я работаю подавальщицей в таверне 'Наглая куропатка'. Мама в первую смену, а я во вторую.

Следующие пять минут она пыхтела, пытаясь аккуратно подстелить варежку под яйцо. Какое-то время Марсий наблюдал за безуспешными попытками, потом не вытерпел и отобрал у неё варежку.

— Дай-ка сюда. И подними его.

Гоблинша послушно взяла яйцо в руки, и вскоре дело было улажено.

— Теперь точно не замерзнёшь, Лемурра, — сказала она, ласково похлопав яйцо по макушке.

— Чего-чего? Какая ещё Лемурра?

— Это имя, которое я ей выбрала, — пояснила Уинни. — Правда, красивое? Я слышала, так звали какую-то герцогиню, которая всем кружила голову, из-за неё перестрелялась куча влюбленных идиотов.

— Это Каратель, — отрезал Марсий. — Ещё раз услышу про каких-то там Лемурр, и сделка отменяется.

— Как скажешь, — холодно ответила Уинни и наклонилась поправить варежку. Марсий услышал, как она прошептала: 'При нём будешь Карателем, хорошо, Лемурра? Знаю-знаю, феее'.

— А что за желание? — спросила она незадолго до ухода и как бы за между прочим. — О чем ты хотел попросить?

— Не твоё дело, — буркнул Марсий.

Она только плечами пожала.

* * *

Неделю спустя яйцо всё ещё было целым. И за эту неделю Марсий сделал много такого, чего прежде никогда в жизни не делал: поливал яйцо горячей водой ('чем горячее, тем лучше') — воду брали из озера и грели самовоспламеняющимися камешками; писал на скорлупе добрые слова ягодным соком ('так грифончик поймёт, что его здесь ждут, и поскорее вылупится'), читал яйцу сказку про противного принца и добродетельную гоблиншу ('малыши любят волшебные истории') — сборник сказок буквально рассыпался от ветхости, но краски были такими живыми, словно картинки только вчера нарисовали.

Дойдя до того места, где гоблинша спасала королевство, он раздраженно отложил талмуд.

— Слушай, ты сама её сочинила?

— Конечно, нет. Это старый болотный фольклор... — возразила Уинни.

Марсий фыркнул и продолжил чтение.

— И долго ещё это будет продолжаться? — осведомился он ещё через неделю. — Кажется, этому засранцу понравилось, что с ним так носятся, вот и не торопится клюв показывать.

— Тссс! — Уинни встала на колени и приложила ухо к яйцу. Потом осторожно постучала, и в ответ раздался тихий скрежет. — Уже скоро, — уверенно заявила она, поднимаясь и отряхиваясь. — Несколько дней, максимум неделя.

Марсий сидел, привалившись к песчаной отмели и любовался закатом: багровый шар в оперении из облачков.

— А кто назвал тебя уродиной?

— Что?

— Ну, помнишь, в самый первый день. Ты плакала, из-за того что уродина.

— С чего ты взял, что меня кто-то обозвал? — проворчала она.

— Ну, иначе следовало плакать каждый день всю жизнь. А я тебя здесь раньше не видел.

Она хмыкнула — звук из тех, что издают девчонки, и который может означать, что угодно — и плюхнулась рядом.

— Один клиент, из постоянных — горный тролль. Мне кажется, он и заходит-то в 'Наглую куропатку' лишь для того, чтобы назвать меня безрукой уродиной. — Она смахнула злую слезу и, подхватив камень, зашвырнула его далеко в озеро. — Ненавижу его!

— А ты что в ответ?

— А что я? Мама твердит, что в таких случаях нужно мило улыбнуться и извиниться перед посетителем, даже перед таким мерзким.

— Извиниться за то, что он обозвал тебя?

— Ага.

— Вот же глупость! — рассердился Марсий. — Когда бьют по щеке, нужно врезать в ответ по скуле, да так, чтобы обидчик навсегда запомнил. Так мой отец говорит.

— Мне его подход больше нравится, — кивнула Уинни.

— Значит, ты никогда не пыталась мстить?

— Конечно, пыталась! — возмутилась она. — На прошлой неделе добавила в его рагу слизняков, а два дня назад подмешала в коктейль с древесной стружкой слабительный сироп. А ему хоть бы хны! Ещё и добавки потребовал... А потом снова меня обозвал.

Марсий потёр подбородок.

— А он привязывается только к тебе или ко всем?

Уинни немножко подумала:

— Вообще-то он всегда грубит...

— Я не о том спросил.

— Хм...да, вроде, только ко мне.

— Интересно, почему?

— Вот сам его и спроси, — скривилась она.

Марсий оскалился в ответ.

— Так и сделаю.

— Чего?

Он поднялся и кинул взгляд на яйцо.

— Скоро твоя смена?

— Да, как солнце сядет, нужно идти, — удивленно отозвалась Уинни, тоже поднимаясь. — А что?

— Как думаешь, сегодня этот тролль придёт?

— Наверняка.

— Тогда через полчаса жди меня на крыльце 'Наглой куропатки'. Это ведь в центре?

— Да, на площади перед фонтанами принцев-основателей. Что ты задумал?

Но Марсий уже карабкался наверх.

— Через полчаса, — напомнил он и скрылся из виду.

Уинни ещё минутку постояла, поправила варежку, погладила напоследок яйцо и тоже полезла наверх.