А конечная подоплёка этой запутанной истории прояснится только в Эпилоге. Там же будут озвучено, как и полагается, имя Главного злодея...
Автор
Миттельшпиль — середина Игры
Ночь. Морозная, ветреная, снежная. Полнолуние. Аптека, улица, фонарь...
— Фонарь какой-то тусклый, — остановившись, неодобрительно пробормотал мужчина. — Надо будет сделать выволочку чиновникам, отвечающим за уличное освещение. В том смысле, что Николаю нажаловаться. Пусть он разберётся с ленивыми и нерадивыми подчинёнными. А под аптечным козырьком мелькают сигаретные огоньки. Непорядок.... Кто такие? Отвечать!
— Да, мы это, Глеб Петрович, — оповестил ломкий мальчишечий голосок. — От метели спрятались...
— Кто такие — мы?
— Иванов и Сидоров из десятого "А". Помните? Вы к нам в школу заходили на прошлой неделе. Опрашивали. Искали свидетелей по убийству на дискотеке.
— Чтобы я всех вас, обормотов и двоечников, помнил, — усмехнулся прохожий. — Уже, кстати, половина одиннадцатого. Завтра некоторым в школу — грызть гранит науки.... Быстро по домам! Типа — на горшок, умылись и спать.
— Сейчас, Глеб Петрович. Через минутку...
— Не понял. Какая ещё минутка? По домам, я сказал! И вообще.... Ещё раз увижу с сигаретами — ноги вырву. В том плане, что отведу к инспектору по работе с несовершеннолетними правонарушителями. То бишь, к инспекторше.... Ну, долго я буду ждать?
Подростки, затушив и выбросив окурки в массивную бетонную урну (массивную — чтобы не украли), торопливо засеменили в сторону ближайшей панельной девятиэтажки. Мужчина, осуждающе покачав головой, зашагал дальше.
Когда он подошёл к перекрёстку Бухарестской и Димитрова, метель усилилась, со стороны магазина "Лента", хищно змеясь над землёй, понеслись полноценные снежные волны.
— Хрень какая-то, — поднимая воротник старенькой лётной куртки, пробормотал Глеб. — Словно не в мартовском Питере нахожусь, а на родимой февральской Чукотке. Злая такая пурга, серьёзная.... А за окном пурга. А может, лишь, метель. И смятая постель — как снег — белым бела. Ответь мне. А зачем — живёшь ты без меня? Ответь мне. А зачем — я без тебя живу?
— А, помогите! — донеслось сквозь мутную снежную пелену. — Оно опять появилось.... Помогите!
Через перекрёсток — наискосок, со стороны пруда, огороженного высоким строительным забором — неуклюже бежал низенький мужчина, облачённый в тяжёлый овчинный тулуп.
— Ко мне! — велел Глеб. — Кто таков?
— Дык, сторож я тутошний, товарищ милиционер. То есть, господин полицейский. Я вас сразу узнал. То есть, в лицо, — прикрываясь рукой в вязаной варежке от снежных зарядов, испуганно зачастил пожилой бородач. — Стройку я охраняю. Официально оформлен, по договору подряда. Не сомневайтесь...
— И что же там случилось-приключилось? Кто тебя, бравого, так напугал?
— Оно, Привидение. Или же высоченный Призрак в белом балахоне? Не знаю. Врать не буду.... Как выскочит из-за забора. Как заорёт на меня, мол: — "Пшёл вон отсюда!".
— А ты?
— Я и пошёл. То есть, побежал со всех ног. Не посмел ослушаться. Чуть, грешным делом, не обмочился...
— Понятное дело, — взбодрился Глеб. — Мобильник-то есть?
— Конечно. Как и полагается по служебному статусу.
— Тогда звони. Вызывай подмогу.
— В милицию звонить? — шмыгнув носом, уточнил бородач. — То есть, в полицию?
— Не стоит отвлекать служивых от серьёзных и важных дел. Своих побеспокой, строительных. Их же объект. Вот, пусть и подсуетятся. Стой здесь и звони.
— А вы?
— Пойду, посмотрю на хвалёное Привидение. Если повезёт, то и познакомлюсь. Давно пора...
Дисциплинированно дождавшись зелёного сигнала светофора, подполковник перешёл через Бухарестскую. Постоял, пропуская редкие машины, пересёк улицу имени пламенного болгарского коммуниста Григория Димитрова. Двинулся вдоль тёмно-синего забора из алюминиевого профиля.
Примерно через сто пятьдесят метров в заборе обнаружилась распахнутая настежь узкая калитка.
— Трусливый сторож, убегая, не удосужился прикрыть, — прокомментировал Глеб. — Бывает, чего уж там...
Метель неожиданно прекратилась. Ветер стих. Вокруг установилась тревожная и вязкая тишина.
Сложив ладони рупором, направленным в калиточный проём, он прокричал строгим "полицейским" голосом:
— Эй, там, мать вашу! Поднимаем руки и выходим! Ну, кому сказано, дурилки картонные? И без глупых шуток, пожалуйста! В случае активного сопротивления — стреляю на поражение!
— Из чего стрелять собрался, господин подполковник? — насмешливо поинтересовался глухой, слегка надменный голос. — Пистолетик-то у тебя есть?
— Имеется, — соврал Глеб. — Уже и с предохранителя снял.
— Ха-ха-ха! — глумливо рассмеялся неизвестный. — Всему Купчино известно, что выходя на вечерний променад, ты, чудак легавый, никогда не берёшь ствола с собой. Мол, привычка такая.... А я, наоборот, без пестика — ни шагу. Железобетонное и краеугольное правило. Хочешь проверить, подполковник? Заходи, не заперто, не стесняйся. Милости просим!
Глеб Назаров, будучи мужчиной взрослым и основательным, не любил торопиться. Поэтому, сугубо для начала, он выкурил — почти до самого фильтра — дежурную сигарету, выбросил окурок в ближайший светло-сиреневый сугроб, после чего, особо не мандражируя, прошёл на территорию строительной площадки.
Снег, горбатые кочки сугробов, берег замёрзшего пруда, стандартный строительный вагончик, полное безлюдье.
В вагончике тоже никого не обнаружилось.
— Ерунда какая-то, — подытожил Глеб. — Так можно и в Привидения поверить. Мол, пришло, попугало вволю, а потом, слегка заскучав и замёрзнув, растаяло в воздухе. Ладно, проехали.
А на утро строители нашли в высоком сугробе отрезанную человеческую голову. И скандал, вроде уже затухающий, разгорелся с новой силой...
Глава первая
Пашкина свадьба
Первая декада января месяца. Санкт-Петербург. Купчино. Пивной ресторан — "Два капитана". Зимний вечер. Ярко-малиновый тревожный закат. Лёгкий скрипучий морозец. Метель. А может, лишь шальная пурга, искусно переплетённая с ленивой порошей...
Майор российской полиции Пашка Сомов женился на Александре Фроловой, корреспондентке газеты — "Новейшие новости". Этого события ждали уже давно. Года два-три, никак не меньше.
Купчино — с самого раннего утра — стояло на ушах.
В хорошем смысле стояло, ясен пень. Цены во всех магазинах — без единого исключения — были снижены процентов на десять-пятнадцать. "Овощные" азеры тщательно побрились, начистили до зеркального блеска модельные итальянские ботинки, и надели праздничные кепки. Даже уважаемый вор в законе по кличке — "Сяма" выгнал из района — на целую неделю — всех своих отпетых гвардейцев, промышлявших карманными и квартирными кражами.
Говорят, что и сама Валентина Ивановна Матвиенко, Губернаторша славного Санкт-Петербурга, настраивалась лично посетить данное знаковое мероприятие. Но узнав, что на банкете будет присутствовать чета Хрусталёвых, тут же передумала. Мол, себе дороже. В том смысле, что Ирка Хрусталёва — та ещё особа. В далёкой комсомольской юности всякие и разные номера откалывала. Плавали — знаем.
К примеру. Приезжает комсомольский городской штаб Ленинграда с плановой проверкой в конкретный район Новгородской области, где ленинградские студенты и студентки усердно собирают картошку. Солидные все такие проверяющие из себя. Каждому и каждой уже за тридцать, но комсомольские значки по-прежнему висят на лацканах чёрных и тёмно-синих пиджаков. Понятное дело, что таким серьёзным дядям и тётям не до всякой ерунды. Засветились, речи горячие толкнули, поругали в меру, пообещали улучшить кормёжку и прочие социально-бытовые условия.... А, дальше? Типа — вечером? Водки, понятное дело, надо попить. Покушать разных деревенских вкусностей. В жаркую баньку сходить. Пупками — от души — потереться.... И, что вы думаете? Только в баньку завалились, выпили, закусили, разделись, развратничать начали — как входная дверь широко распахивается, фотоаппарат бодро и звонко щёлкает. Это Иришка (тогда ещё Павлова), первокурсница Ленинградского Горного Института, правду ищет. Писюшка упрямая, настойчивая и принципиальная.
Короче говоря, на свадьбе лишних людей не было...
За отдельным ресторанным столиком сидели-размещались супруги Хрусталёвы, Сидоровы и одинокий генерал-лейтенант Тургаев — с недавних пор — горький вдовец.
Сидели, выпивали, закусывали. Болтали о всякой разности — о литературе, балете, погоде, театре и рыбной ловле. Вернее, вследствие навязчивого свадебного шума, только пытались болтать.
Свадьба — тем временем — шла своим чередом, постепенно набирая разгульные обороты.
Хмельные гости — через каждые семь-восемь минут — надоедливо и противно орали:
— Горько! Горько! Горько! — после чего начинали дружно отсчитывать: — Раз! Два! Три.... Двадцать семь! Двадцать восемь! Двадцать девять! Тридцать...
В редкий период относительной тишины Тургаев поинтересовался у Хрусталёва:
— А какие у тебя, бродяга, литературные планы?
— Никаких, — ответила за Сергея Ирина. — Покончил он с этим подлым и неблагодарным делом. Раз и навсегда. На работу устроился. С завтрашнего дня будет трудиться здесь, в "Капитанах". На высокой и ответственной должности: — "Заместитель Генерального директора по маркетингу, пиару и общим вопросам". Новые пивные рестораны будет открывать. Сугубо тематические. "Два лейтенанта". "Два майора". "Два подполковника". "Два полковника". "Два генерала". Ну, и так далее. Блин горелый.
— Молодец, конечно. Одобряю, — почему-то загрустил генерал-лейтенант. — Правильное решение. Выстраданное такое и вдумчивое.... Российская литература? Ну, её в баню турецкую. Как и сельское хозяйство, и фундаментальную науку, и самолётостроение, и геологию. Нынче мы — всей могучей страной — капитализмом всерьёз занимаемся. Не до пошлых и сентиментальных глупостей.... Эй, молодёжь! Что это вы приумолкли? Непорядок, однако.... Горько! Горько! Горько! Раз! Два! Три...
Зазвучала музыка. Это известная музыкальная группа "Биллис бенд", вспомнив о корнях, почтила переферийное Купчино своим визитом. То бишь, почтила вниманием Пашку Сомова, который когда-то, будучи ещё старшим милицейским лейтенантом, гонял эту хулиганистую шантрапу, наставляя на путь истинный и оберегая от тюряги.
Рыжик выдал навороченное гитарное соло, Миша Жидков поднёс мундштук саксофона к губам, а Билли Новик, нещадно терзая сильными пальцами толстые струны контрабаса, затянул:
Февраль,
Такие грустные дела...
Насквозь,
Она всегда — насквозь права...
Я — гость.
Я, всё же, только — гость.
Мы — врозь...
Мы — врозь.
И хитрый ветер перемен...
Метёт — одна знакомая метель...
Постель.
И снегопада только шаль.
Февраль...
Слышна.
Пурги мелодия в ночи....
Давай.
Давай, немного помолчим.
О Вечном — нам поёт пурга.
Едва...
Февраль.
И карандашик на стекле,
Рисует.
Имя той, что вдалеке.
Рисует...
На лице — вуаль.
Февраль...
Рисует — на лице — вуаль...
Февраль...
Февраль...
Песенка закончилась, отзвучали вежливые аплодисменты, подвыпившие гости вспомнили о богато-накрытом столе.
— Чего это Билли торопится? — принялся — сквозь вилочный "бряк" — по-стариковски ворчать генерал-лейтенант Тургаев. — Январь на дворе, а он, бродяга задумчивый, поёт про февраль. Вся молодёжь нынешняя такая, сплошные торопыги и гонщики. Всё-то им хочется заиметь по-быстрому. Пожирней, погуще, послаще и, желательно, на халяву. Песенка, впрочем, славная. Хотя и грустная.... Ага, новые гости пожаловали. Приметная парочка, ничего не скажешь.
От входных дверей, сжимая в руках цветочные букеты и картонные коробки, шагали двое мужчин. Один — высокий и поджарый, в светло-синих джинсах и кожаной потрёпанной куртке. Второй — низенький и пузатый, облачённый в шикарный офисный костюм, с вызывающе-цветастым галстуком на короткой жирной шее.
— Бастарды заявились, — с аппетитом уплетая свежайшую бастурму, сообщил Тургаев. — Куда же без них?
— Бастарды? — вяло ковыряясь вилкой в крабовом салате, заинтересовался любопытный Сидоров. — Это, надо понимать, внебрачные дети? Тогда, пардон, чьи — внебрачные дети?
— Вы, уважаемый господин Издатель, такой образованный и начитанный, это что-то, — ехидно хихикнула Иришка Хрусталёва. — Только у термина — "бастард" имеется несколько значений. В данном конкретном случае имеется в виду, что означенные индивидуумы являются пришлыми. Их обоих к нам в Питер — прошлым летом — прислали с Чукотки. То ли в качестве служебного поощрения, то ли, наоборот, в виде сурового наказания. Кто её разберёт — нынешнюю кадровую политику? Так вот. Тот, который низенький и упитанный, сейчас работает заместителем Главы администрации нашего Фрунзенского района. Курирует ЖКХ, дорожное строительство, малый бизнес и что-то там ещё, по мелочам. Зовут его — "Бокий Николай Фёдорович". В народе — "Толстый бастард". А второй...
— Второй — мой кадр, — беспардонно, чисто по-генеральски перебил Тургаев. — Подполковник Назаров, Глеб Петрович. Занимает должность Начальника Фрунзенского РУВД. Служебное прозвище — "Тощий бастард". Толковый и хладнокровный малый. Раз в две недели вызываю этого молодца к себе на Некрасова, то бишь, на высокий начальственный ковёр. Ну, и, понятное дело, песочу по полной программе. Как и полагается. Ничего, хваткий и выносливый. В том плане, что зубами скрипит, но терпит. Далеко пойдёт. Если, конечно, вовремя разберётся с запутанной личной жизнью.
— А что у него с личной жизнью?
— Ирина, как тебе не стыдно? Кто я, по-твоему, а? Заслуженный орденоносный генерал? Или старый бесстыжий сплетник?
— Генерал, ясен пень.
— То-то же.... Так вот. У Глеба есть любовница.... Что это ты, чертовка зеленоглазая, ухмыляешься? Мол, у всех стоящих и обеспеченных мужиков этого добра навалом?
— Не у всех. У моего Сергея, например, нет.
— Нет, — на краткий миг отрываясь от говяжьего холодца, подтвердил Хрусталёв. — И не было никогда.
— Гы-гы-гы! — племенным жеребцом в самом соку заржал Тургаев. — Дурак ты, братец. Много по жизни потерял. Очень много.... Хотя, разве Серёгу можно отнести к разряду "стоящих и обеспеченных мужиков"? Так, нищий писатель-фантаст. Будущий менеджер питерского ресторанного бизнеса.... Впрочем, дело не в этом. Любовница нашего Тощего бастарда не из простых мещанок будет. Является, понимаешь, законной супругой одного крупного чиновника. Жарким скандалом явственно попахивает. Да и муженёк этой легкомысленной шалавы не является, отнюдь, бесхребетным увальнем. Наоборот, твёрд, жёсток и способен на неадекватные поступки. По крайней мере, так мне доложили.... Имя-фамилия высокопоставленного рогоносца? Не могу озвучить, извините покорно. Хочу, но не могу.... И вообще. Кто я, по-вашему, а? Заслуженный орденоносный генерал? Или старый бесстыжий сплетник?
Вновь прибывшие гости, слегка смущаясь, передали невесте цветочные букеты, вручили жениху картонные коробки с подарками, после чего прошли к дальнему столику и заняли свободные места.
