— Надо же!
Алексис вздрогнула и испуганно отпрыгнула к Лектусу. На одно мгновение ей показалось, что кровососам все-таки удалось пробраться на эту сторону.
— На наших землях правосудие творит сам наследник Байрока!
— На Утес их!— это было последнее, что девушка услышала прежде, чем ее окутало облако синеватого, очень сладкого дымка. Потом она перестала чувствовать свое тело— и упала куда-то в темноту.
Праздник Купола был, наверное, единственным событием в Северном городе, который отмечался с таким размахом. Еще его называли Днем Жизни, ведь именно магическая преграда в форме купола дала спасшимся народам шанс обустроиться и снова попытаться построить мир, где над людьми не висит каждодневная опасность попасть на стол к Правящим, а другим народам— быть уничтоженными за ненужностью.
Гуляния обычно длились от рассвета до заката, даже если была метель, даже если от мороза не спасали никакие средства. Дети весь день катались с горок, с хохотом принимали участие в магических забавах, например, влетали в "жерло" снежной пушки, откуда волшебники ими "выстреливали" в покрытые льдом трубы. Весь скользкий путь сопровождался визгом и восторженным хохотом, пока ребенок не вываливался на батут, долго там качаясь. Повсюду можно было видеть фейерверки и цветные снежки, запускаемые в воздух с площади; в снежных битвах принимали участие даже взрослые, скрываясь от противников в туннелях с ночи воздвигнутых снежных крепостей. С утра лесные жители— Лешики, феи, Ёжки— устраивали представления на возведенных помостах; на горках и катках было не пробиться. И всюду слышались смех, крики, возбужденные голоса.
Особенно шумно было на торговой улице, куда съехались со своим товаром жители всех окрестных сел и деревень. Здесь можно было приобрести или обменять практически все: от домашних тапочек собственного изготовления до молотков и свистулек. Гномы торговали кузнечными орудиями и механизмами, в которых разбирались только они; Лешики щебетали, пытаясь убедить посетителей, что им необходимы березовые веники и сушеные грибы. Волшебники предлагали запастись мазями и снадобьями на длинную зиму, защитными камнями и магическими предметами для домашнего хозяйства: самодвижущимися санями или очищающимися скатертями. Местные пекари угощали желающих блинами и пирожками, а кот Шурик огромной поварешкой разливал горячий чай с разными вкусами. Правда, большую часть он проливал, потому что чаще смотрел вверх, где то и дело проносились сани, ковры, летающие вагончики или оседланные олени.
— Кто дал тебе права на полеты?!— кричал Шурик, грозя кому-то лапой с поварешкой. — Да ты даже собакой управлять не можешь, рогатый неуч!!!
— Шурик, милый, нам бы чаю.
— Ой... Простите, мое почтение,— кот как-то сразу присмирел, увидев добрые глаза Эйлин. Эльфийка лишь улыбнулась, поправляя платок на волосах. От мороза она вся раскраснелась и выглядела привлекательнее, чем обычно. Хотя глаза ее были непривычно грустными. — Чай, чай для госпожи Эйлин и милой Ольги,— Шурик протянул чашку сначала матери Ярика, затем ее спутнице. — Грейтесь, развлекайтесь!
— Спасибо, Шурик,— Ольга обхватила чашку руками, и две женщины отошли в сторону, чтобы уступить место у бидона с чаем другим жителям и гостям города.
— Да уж, развлекайтесь,— улыбнулась Эйлин, когда они остановились под навесом, в стороне от снующей по улице толпы людей, волшебников и других существ, которым сегодня не было счета. — Мы с тобой совсем разучились это делать,— она отпила из чашки, прикрыв от удовольствия глаза. — Я рада, что ты согласилась составить мне компанию. Грустно было бы в такой день сидеть в школе.
— Ты не оставила мне выбора,— дернула уголком губ Ольга, рассеянно разглядывая проходящих мимо. И это действительно было так: Эйлин сказала, что ей нужно развеяться после ухода Александра, а то за каждым поворотом ей будет мерещиться большой черный волк, пронзенный стрелами, изготовленными в городе ее отца. Что могла ответить на такое дочь Наместника Севера?
— Тебе тоже нужно было отвлечься, нельзя все время быть одной. Тем более после того, как вы сегодня отправили новообращенного Чужого. Ты зря чувствуешь свою вину.
Ольга ничего не ответила: зачем пустые слова? Эйлин видит ее насквозь, эльфы вообще обладают уж слишком сильным чутьем. Женщина знала, что виновата перед Клаусом: именно она выбрала его судьбу, решила за него, сломала уже устроенную жизнь. Но Ольга не привыкла сожалеть о своих поступках, только надеялась, что Клауса примут в Водном мире, тем более он нес с собой Кинжал.
— Эльфы заинтересовались Ксенией, сестрой Лектуса,— произнесла она через некоторое время, увидев в толпе одного из хранителей Северного города. — Один из них приходил к ней.
— Они не сделают ничего плохого,— Эйлин внимательно посмотрела на Ольгу, словно пытаясь что-то прочесть на лице подруги. — Чего ты опасаешься?
— Ваш народ считает, что все те, кто обладают светлой магией, должны принадлежать им. Все, кто им приглянулся, либо исчезли, либо погибли,— горько усмехнулась женщина, теребя перстень под тканью перчаток. — Если нужно, они будут трактовать добро так, как это будет им выгодно.
— Оля,— голос Эйлин дрогнул, словно она испугалась какой-то мысли,— как погиб Элиот? Ты не рассказывала. В этом виноваты... мы?
— Эйлин, ты ни в чем не виновата. Ты лучшая из всех представителей твоего народа, ты чистая,— поспешила успокоить эльфийку Ольга, потрепав по плечу. — Я просто не доверяю твоему народу, и то, что они заинтересовались Ксенией, меня настораживает.
— Оля, ответь: что случилось с Элиотом?— настаивала Эйлин, в упор глядя на подругу, и Ольга глубоко вздохнула, передернув плечами. — Разве он был светлым магом?
— Не был,— покачала головой дочь Наместника Севера, теребя в руках чашку. — Но он зачем-то им был нужен. Но ты же помнишь Элиота,— она грустно улыбнулась воспоминаниям о муже,— он не нуждался ни в ком.
— Ни в ком, кроме тебя.
— Он говорил, что эльфы дважды приходили к нему, но он даже не стал с ними разговаривать.
— Когда это было?
— Почти сразу после того, как мы отправились в Дозор. После этого они отстали, но Элиот обходил стороной эльфов, приезжавших на заставы, он им не доверял.
— Почему?
— Я не знаю,— Ольга отвернулась, крепко сжав чашку с недопитым чаем. Она действительно не знала, но верила мужу: раз Элиот не доверял народу светлых магов, у него были на то основания. — Знаю лишь, что в тот день, когда Элиот погиб, эльфы были на Шемаре. Они не вмешивались ни во что, как обычно, и просто смотрели, как он тонул, как гибли наши бойцы, защищавшие башню,— голос женщины был тверд, только пальцы подрагивали на чашке.
— Если бы была угроза куполу, они бы вмешались,— тихо заметила Эйлин, погладив Ольгу по руке и чуть сжав пальцы. — Я знаю, что это жестоко, но...
— Ольга!
Женщины оглянулись: через толпу к ним в своем неизменном потрепанном плаще с накинутым капюшоном пробивался Лукас. Он выглядел все таким же уставшим, больным и потрепанным, контрастируя с толпой празднично одетых, веселых людей.
— Меня послали тебя найти,— словно оправдывался мужчина, добравшись до них.
— Что случилось?
— Западный Дозор прислал весть о том, что они поймали на границе двух учеников Академии. Стелла сказала, что бы мы отправлялись туда, узнали, что произошло, и вернули учеников.
— Знают, кто это?— Эйлин, видимо, сразу же подумала о своих неугомонных сыновьях.
— Нет, ведь почти все ученики ушли в город,— Лукас достал из-под плаща несколько черных камешков. — Стелла передала,— буркнул он в оправдание, когда Ольга удивленно подняла глаза. — Просила вернуться до темноты.
— Хорошо, идем, надо выйти за границу города,— Ольга взяла у Лукаса камни и повернулась к Эйлин:— Не думаю, что Ярик или Святик дали бы себя схватить, не волнуйся,— и она поспешила прочь, чувствуя, как тяжелой тенью за ней двигается Лукас.
Быстро выйти из празднующего города не получилось: постоянно приходилось пробиваться через толпы ликующих, веселящихся жителей, ученики окликали и пытались заговорить, но Ольга только учтиво кивала. Если Стелла прислала камни путешествий, значит, нужно было срочно выяснить, кто из школьников оказался так далеко от Академии и что они там делали.
Лукас молчал, только время от времени его большая худая ладонь, испещренная шрамами, появлялась из-за плеча, чтобы отстранить кого-то с дороги или открыть калитку. Ольга тоже ничего не говорила: что она могла ему сказать? Лукас прятался, скрывался, уходил от разговоров, словно дикий зверь, пытавшийся спрятаться от любопытных взглядов. Правда, последние дни он много времени проводил в городском лекарском центре: мальчик, раненый южноамериканским ящером, не шел на контакт, и Лукас, как мог, поддерживал его, пока лекари пытались остановить превращение человеческого подростка в полу-ящера.
Западные ворота города были настежь открыты, через них въезжали и выезжали жители окрестных деревень и хуторов, представители волшебных народов, стремившихся продать свой товар или купить необходимые предметы, везущих на празднование своих детей. Особенно шумными были кикиморы: дикие жители лесов и болот, они выбирались из чащобы только в этот день. Их песни и крики выделяли народец из толпы так же, как нечесаные волосы и жуткий болотный запах.
— О! О! О! Знакомец!— закричали кикиморы, когда Ольга и Лукас проходили мимо них в ворота города. — Эй, Лешак! Заходи в гости!— и они дико рассмеялись вслед Лукасу, но тот никак не отреагировал, лишь бросил быстрый взгляд на спутницу.
Она снова промолчала: по внешнему виду Лукаса и его нелюдимости несложно было догадаться, что много лет друг прожил вдали от людских поселений, где-то в глухом лесу, где круг общения вряд ли был сильно разнообразным.
— Держи камень,— женщина протянула ему один из маленьких черных камешков, остановившись перед колодцем, очищенным от снега. — Путешествовал когда-нибудь через них?— она кивнула на темный проем колодца, где вода, благодаря волшебникам, не замерзала даже в лютые морозы. Лес вокруг трещал, шуршал, блестел, словно и он праздновал день Купола вместе с жителями последней свободной земли.
— Нет, но в теории знаю,— пожал плечами Лукас, но с явным недоверием посмотрел на колодец.
— Сожми камень Путешествий и прыгай, Стелла его настроила уже на место назначения, будем у Каменного Утеса через пару минут,— подбодрила друга Ольга. Он подал ей руку, помогая взобраться на край колодца, в глазах мелькнуло беспокойство. — С этими камнями путешествуют все члены Совета Академии, не переживай.
— Я не переживаю,— буркнул Лукас, глядя на нее в упор.
— В чем же тогда дело?— она сжала камень, второй рукой придерживая длинную юбку: не одевалась она сегодня для визита в Дозор. Ну, да, конечно, Дозор. — Все хорошо, Лукас, это всего лишь очередное задание.
Он промолчал, и Ольга прыгнула, сжимая камень: один из десяти, что остались после магических войн. Говорили, что камни Путешествий, или камни Пространства, как иногда их называли, были найдены в недрах земли гномами, которые добывали драгоценности среди обломков одной из упавших с неба глыб.
Всего одно мгновение было холодно, а потом нужно было только устоять, когда колодец растворился, и Ольга почувствовала под ногами мягкий снег. Запах леса, камня и далекой реки окутал ее, добравшись до самого сердца, и она на мгновение схватилась за деревянную грань журавля, чтобы устоять.
— Привет, Ольга!
Она открыла глаза и тут же оказалась в медвежьих объятиях огромного парня, укутанного в меховую куртку и лохматую шапку. Ее оторвали от земли, и тут же вернули на место.
— Привет, Гарик,— кивнула она, переводя дух, когда товарищ отпустил ее и дал отойти. Женщина обернулась, когда рядом с ней очень ловко приземлился Лукас: глаза его были настороженными, но прикованы вовсе не к огромного дозорному, а к ней. — Знакомьтесь: Гарик, Лукас. Нас за учениками послала Стелла.
— О, это хорошо, что послала, а то что нам с ними делать?— басом ответил Гарик и рассмеялся, похлопывая себя по бокам. — А я вот встречать вас пришел, не знал же, что тебя пришлют. Идем, там Капитан даже стол уже накрыл.
Ольга кивнула, и втроем они направились по узкой тропе между густо стоявшими деревьями, опьянявшими знакомым запахом вырубки и зимних елей. Тишина этого места била по ушам, но Гарик не давал полностью окунуться в эту хорошо знакомую атмосферу, которая была бы полна воспоминаний, если бы Ольга себе позволила вспоминать.
— А ты знаешь, что мы закончили ремонт правой башни? Даже статую горгульи водрузили, как... ну, как мы задумывали,— болтал Гарик, иногда запинаясь, если разговор подходил к теме, которой старый товарищ явно избегал: Элиот. Это муж придумал вырезать жутких существ и поставить на башне. — А Капитан отослал на Шемару пополнение, юнцы совсем тут расслабились, пора было им понять, что не на курорт попали... А Машка отелилась в прошлом месяце, вот уж мы праздник устроили! А за три недели прошлые мы перевели через реку шесть групп, это почти рекорд, больше переводили только... ну, ты помнишь, когда,— и опять Элиот: это он бесстрашно шел на ту сторону реки и искал людей, чтобы перевести их в город. — Ну, вот и пришли!
Издалека уже был слышен лай собак, стук молотков, перекрикивание жителей Каменного Утеса, главной обители Дозора на западной стороне Северного города. Они вышли из леса и почти сразу над ними навис, как скала, вырезанный в камне замок: строгий, темный, с бойницами в стенах, без излишеств в украшении. Угрюмый, холодный, грозный, но очень родной, близкий.
Дом.
— Соскучилась?— Гарик буквально схватил ее за плечи, прижав к себе и потрепав. Это тоже был дом: здесь не было каких-то особых правил или рамок, все были родными друг другу. Ольга оглянулась на Лукаса, присутствие которого остро чувствовалось за спиной: друг был хмур и насторожен. На людей, ни разу не бывавших на Каменном Утесе, замок производил тяжелое впечатление.
Дверь в огромных дубовых воротах, словно их создавали для неизвестного племени гигантов, была распахнута, и внутренний двор кипел обычной ежедневной жизнью. Вдали, у конюшен, инструктор учил новобранцев седлать лошадей: Грум, как звали его в Дозоре, громко орал, переходя на грубости в адрес пополнения, и ласково похлопывал привязанных животных. От криков Грума под ноги то и дело бросались испуганные курицы, одетые в вязаные свитера: видимо, Изергиль по-прежнему обвязывала теплыми вещами не только жителей Утеса, но и всю живность. В стороне от скотного двора пылали яркие костры, и укутанные в удобную меховую одежду парни и девчонки грелись, жаря на длинных палках куски еще кровоточащего мяса.
— Оля!— издалека окрикнул ее поспевший навстречу высокий, очень красивый даже для потомка Правящих мужчина.
— Капитан,— искренне улыбнулась она бывшему командиру, темные волосы которого рано тронула седина, словно припорошила снегом, навеки впитавшись снежинками в черноту. Глаза ястреба, черные, словно бездна, за секунду оценили каждого из пришедших:
