На неведомых тропинках 1. Шаг в темноту

— Что?

— Не признаешься, сдам ведьмаку.

— Он за стенкой и все слышал, — горько сказала я.

— Здесь тебе не наши домишки и бригада гастербайтеров, — Пашка усмехнулась. — Серые стены не пропускают ни криков, ни шепота. Замок строила нечисть для нечисти.

— Почему сразу в машине не сдала?

— Тебя бы сразу высадили. Ты так хотела попасть в цитадель, что я решила не мешать. Теперь рассказывай, чего ты боишься? — потребовала Пашка.

Самое обидное, что с ней байка про ревность не пройдет, получается, я собираюсь применить ядовитый металл против владычицы, и мне любезно покажут дорогу в подземелье. Сказать, что на всякий случай прихватила, не вариант, тут запрещено кровь проливать. Будь у меня немного времени, оправдание бы нашлось, а так, либо рассказывать правду, за неимением подходящего вранья, либо отдавать клинки. Без оружия мы с Алисой не выберемся.

Я сказала правду. Пашка называет себя моей подругой, я помогла отцу ее будущего ребенка спастись. Правду, в которой я собираюсь сорвать жертвоприношение повелителя северных пределов, похитить ребенка, запереть его до совершеннолетия в filii de terra, и, если повезет, запереться там же, а если не повезет, наверное, сдохнуть на алтаре вместо него. Именно так по-идиотски это и прозвучало.

В руках у явиди появился знакомый камешек. Артефакт сна, его пока не перенастроили, не смогли или не успели, перчатки на руках пришлись кстати. Все ясно без слов. Перспектива прикорнуть на краешке кровати, а проснуться уже дома меня не прельщала. Я попятилась и впала в другую крайность, стала упрашивать.

— Пашка, я должна ее спасти, понимаешь, — глаза явиди загорелись, звериная натура брала верх над человеческой, не понимает — Если бы кто-то решил твое яйцо об алтарь кокнуть...

Я не договорила, потому как змея броском перегородила дорогу и зашипела в лицо.

— Шшшкууурууу ссспууущщщщуууу, — и уже спокойнее, — идиотка, у меня инстинкты.

— У меня тоже. Ты о будущем думала? Нет. У Константина это второй ребенок. Кого он положит на алтарь, когда придет время? Первенца? Или твоего? Ты уже распланировала, которого по счету из своих детей отдашь на откуп высшим и низшим?

— Хватит, — рявкнула девушка, — нелюди не приносят традиционных жертв, у нас другое.

— Не сомневаюсь, столь же прекрасное и возвышенное, как жертвенный нож.

— Не сомневайся. Видела Алексия? Рыжий, с падальщиком ехал? Тоже нелюдь. Феникс. Они детей в пятилетнем возрасте поджигают, да не одного, а всех, каждого. Кто из пепла восстал, достоин жизни, остальные — нет.

Я сглотнула, меня мутит, когда я представляю пятилетнюю кроху в огне.

— А явиди? — тихо спросила я.

— Мы своих в лес выкидываем или в болото подальше от дома, не в пять, конечно, а в пятнадцать. Вернется живой — боец.

— Уроды, — выдохнула я.

— А сама? Прийти на праздник в чужой дом и держать за пазухой яд — это не уродство? — Пашка в раздражении стукнула камнем по столу, артефакт подпрыгнул, выбивая тихий звук, и откатился в сторону, столешница была каменная. — Ты притворяешься одной из нас, но никогда не станешь и не потому, что не можешь, а потому что не хочешь. Неужели непонятно, ничего уже не изменить. Не тебе тягаться с вековыми устоями, не тебе противостоять демону. И не мне. Седой раздавит обеих на потеху и в назидание остальным, — подруга положила руки мне на плечи и попросила, — не умирай зря.

Я высвободилась и отвернулась. Должен быть выход. Он всегда есть, иногда мы просто не способны его вовремя заметить. И я заметила. Буквально. Я оперлась о стол. Явиди я не соперница, даже имей все ножи мира.

— Меня накажут в любом случае, удастся твое безумство или нет. За недосмотр, — явидь вздохнула. — Мне еще один след вины не нужен, тот еле пережила. Я не могу так подставляться, когда есть тот, кто от меня полностью зависит.

Любой наш поступок — это вопрос выбора. Я сделала свой, она свой. Самое поганое, что они оба были правильными.

— Прости меня, — сказала подруга подходя ближе.

— И ты меня.

Я развернулась навстречу и дотронулась до предплечья девушки камнем сна, который она швырнула на стол несколько минут назад. Сквозь салфетку с остатками тонального крема, разбросанными вокруг, артефакт не действовал, только при контакте с кожей, её кожей. Явидь закатила глаза и осела на пол. Я быстро запихнула камешек внутрь шелковой перчатки, следя, чтобы он плотно прижимался к ладони. Откинула покрывало, затем затащила девушку на кровать, слава святым, в человеческом облике она весит мало, и укутала сверху. Постояла, подумала и распустила шнуровку, сдерживающую плотные шторы балдахина, теперь кровать была закрыта со всех сторон. Но мое время сокращается, как знать, когда сюда заглянет кто-то не в меру любопытный?

— Где Пашка? — спросил Семеныч, стоило мне выйти из спальни.

Я пожала плечами, но сердце пропустило удар, а затем заколотилось как бешеное. Веник поморщился, мохнобровый фыркнул, рыжеволосый феникс, на досуге поджигающий своих детей, взглянул поверх очков, староста нахмурился. Контролировать эмоции у меня получается плохо. Вернее, никак.

— Ольга, где змея? — ведьмак подошел ближе.

Осторожно! Очень осторожно! Врать нельзя, только увиливать. И молиться.

— Не может пойти, — я сцепила руки, — ей сейчас не до вас.

— А "до кого"?

— До себя. Сейчас она заботится о себе. Наверное, — на меня смотрели в меру озадаченные лица. То, что надо, туманно и без вранья, как раз в стиле нечисти. Если бы взялись всерьез или задали еще пару вопросов, от моих усилий, сшитых белыми нитками, не осталось и следа. Но они не стали, не было времени, да и никто предположить не мог, что я могу противостоять явиди. Максимум, что могли подумать, — подруга выгораживает подругу, от того и выражается столь витиевато.

— Вернется, получит у меня на орехи, — пообещал ведьмак, — тогда идем так, — он сдвинул брови. — Мы с Алексием первые. Кланяемся, говорим, вручаем подарки. Следом вы трое, Ольга в центре, под твою ответственность, Веник, кланяетесь, молчите, когда разрешат, уходите. Не говорить, пока не обратятся напрямую, в этом случае отвечать четко и лаконично, лучше всего "да" или "нет", по возможности не привлекать внимания. Стать фоном. Ясно? Тогда идем. Высшие, помогите!

Мы пошли через два узких коридора, через переход с прозрачной крышей, сквозь которую в замок заглядывали звезды. По лестнице вниз, куда более широкой и нарядной, чем предыдущая, с вычурными перилами, золотистым ковром и изящными плафонами светильников вдоль стен. Послышались гул разговоров и тихая музыка.

Путь по графитовым коридорам завершился перед высокими резными дверьми из светлого дерева. Тут уже стояло человек семь, ну, скорей всего, не совсем человек. Мужчины в одинаковой одежде. Свободные кремовые рубашки, черные штаны и сапоги, плюс темно-синие шейные платки, которые удобно на лицо натягивать и людей в темных подворотнях грабить.

Семеныч кивнул невысокому сероволосому мужчине, тот ответил тем же, а потом они вернулись к прерванному занятию — разглядыванию завитушек на створках. Мы присоединились. Скоро в нашу сосредоточенную компанию по изучению дверей добавились еще трое, на этот раз без униформы, с широкой женщиной в вечернем платье во главе. Ритуал кивков сероволосый — ведьмак — пышнотелая повторился, и все взгляды вернулись к светлому дереву. На этот раз створки не выдержали и разошлись в стороны. На нас дохнуло смесью тепла, ароматов парфюма, еды и пота, музыка и голоса стали громче. В проеме стоял высокий широкоплечий мужчина, одетый во все черное.

— Стежка северных пределов Заячий холм, — четко выговаривая каждое слово, объявил распорядитель.

Я едва не присела от испуга, и не я одна, водитель Сенька и тот дернулся. У мужчины не было ни микрофона, ни другого усилителя, но его голос слышал каждый находящийся в зале. Троица во главе с женщиной замерла на мгновение и переступила порог. Двери захлопнулись. Снова молчание, будто разговаривать в этом месте мог лишь человек в черном. Я хмыкнула, старик ожег злым взглядом, пришлось вернуть подходящее случаю торжественно-идиотское выражение на лицо. К нам присоединилось сразу десять человек, не маленькое у кого-то представительство. Кивки. Гипноз дверей. Свет, тепло, музыка и очередное объявление.

— Стежка северных пределов Береговая, — глубокий баритон распорядителя отразившись от стен устремился в глубь зала.

Семерка с шейными платками, по-военному печатая шаг, скрылась внутри. Мы следующие. Староста прав: много времени это не займет. Вряд ли представление стежёк имеет практическое значение, скорее, дань традициям. Войдем, присядем, и нас взмахом руки отпустят.

Дверь открылась в третий раз.

— Стёжка северных пределов Юково, — объявил мужчина и посторонился.

Семеныч покрепче перехватив шкатулку, обтянутую кожей, шагнул за порог. АлИксий не отставал. Гробокопатель подтолкнул меня в спину.

Огромный с пару футбольных полей зал, потолок, уходящий ввысь, расписанный странными животными и растениями. Знакомый графит пола и стен, звуки шагов. Ропот нарастал, распадался на отдельные слова и фразы. Я поняла глаза. Сколько людей! И нелюдей! И странных существ у них на поводках, от живых скелетов до больших пауков. Лица старые и молодые, нереально красивые и уродливые, отталкивающие, обычные человеческие и свиные рыла, птичьи клювы, собачьи головы или подвижная дымка черного тумана под тканью капюшона да красные уголья, плавающие в нем. Множество глаз, следящих за каждым нашим шагом. Я видела их, чувствовала грузом между лопатками, слышала насмешливо снисходительные шепотки, отворачивалась от липких, как репей, улыбок. Минута прохода сквозь зал, как путь на плаху, не хватает камней и тухлых яиц, с успехом заменяемых брошенными сквозь зубы тихими словами. Никто из нашего представительства не мог причислить себя к нечистой знати: если бы не свадьба, не видать бы нам высочайшего приема, свиным рылом для калашного ряда не вышли.

Диковато-яркая мешанина нарядов и драгоценностей. Бальные платья, ожерелья, смокинги, деловые костюмы, швейцарские часы, сюртуки прошлых веков, тяжелые церемониальные цепи, джинсы, рубашки поло, странные робы в пол, как у священников, серебряные пентаграммы вместо серег, откровенные лохмотья, голые пальцы но, вместо туфелек, ботинок или кроссовок, пеньковая веревка на шее. На такой прием я могла одеться хоть красной шапочкой, и никто бы не удивился, разве что серый волк порадовался.

В конце зала на каменном возвышении стояли два кресла, наверное, все-таки правильнее называть их тронами, но, несмотря на украшения из драгоценных камней, они выглядели слишком удобными: кожаные сиденья, изогнутые спинки, колесиков внизу не хватает. За ними четверка боежатых или солдат почетного караула, две до смерти напуганные девушки и человек с записной книжкой и ручкой наперевес. Ну. а на них — чета молодоженов.

— Верные слуги склоняются перед волей и законом, плотью и кровью Северных пределов, повелителем нечисти и стражем переходов Седым демоном и его супругой. Мы клянемся исполнять ее волю, как волю хозяина. Мы клянемся, что ни словом, ни делом, ни взглядом не оскорбим высокий союз, — выдал старик на одном дыхании, не разгибая спины.

Все замерли в подобострастных позах.

— Мы принимаем ваши клятвы, — от знакомого голоса по спине побежали мурашки, — можете встать.

Я выпрямилась, чтобы тут же наткнуться на полное иронии выражение на лице Кирилла, он изо всех сил сдерживал смех. Я чуть повернула голову. Девушка выглядела ослепительно, кожа сияла молодостью, длинные волосы поражали блеском и здоровьем, даже мне захотелось провести рукой по гладким прядям, алые губы, с которыми мне, слава святым, ничего не захотелось делать, длинные ресницы, платье, обтягивающее фигурку, на которой еще нет изменений грядущего материнства. Не женщина — мечта. Я ожидала от той, что сидела по правую руку, гнева, презрения, вспышки ярости. Мы встретились глазами: в моих томилось ожидание, в ее поблескивал алый огонек любопытства, но не более. Мне приходилось сталкиваться с таким пассивным интересом, с любопытством человека знающего, кто я, но видящего впервые в жизни. У девушки были те же глаза, те же волосы и даже клычки, которыми она осторожно закусывала губу, прямо как на моем пороге десять дней назад, были те же самые. Но в эту минуту она смотрела и не узнавала.

— Окажите честь, хозяин, — ведьмак открыл крышку шкатулки, — в знак нашей преданности примите в подарок "артефакт доверия". Надевший его всегда будет знать, верны ему или предали.

Возвышение окутала вязкая тишина. Я видела, как напряглись спины стоящих впереди мужчин, как нервно переступил с ноги на ногу мохнобровый водитель, как привстала красавица Влада, стараясь рассмотреть содержимое шкатулки, парень с записной книжкой вытянул шею, девушки, наоборот, отступили назад.

Дело не в доверии и предательстве, дело в знании. Седой может не знать, задумал ли младший помощник третьего подмастерья пятого повара сыпануть ему яду в суп, и торжественно умереть от угрызений совести. Вряд ли он вообще хочет знать подобное. Но артефакт не громкоговоритель, а, скажем, рация. На какую волну настроишь, такую и услышишь. Пусть теперь нечистые приглашенные гадают, а не их ли "преданность" подвергается проверке. Друзей у ведьмака после подарка явно прибавится. Гости выражали негодование тихим гулом, вызывающе сморщенными мордами, не осмеливаясь на большее.

Двое оставались абсолютно спокойными, Веник, которому было наплевать на все это расшаркивание, и Седой демон, который разглядывал шкатулку с безмятежной улыбкой.

— Удивил, — с некоторой задумчивостью нарушил молчание Кирилл. — Даже не знал, что мастера, способные на такое, еще существуют. Я готов принять подарок, пусть ваша девушка его и вручит.

Хозяин взмахнул рукой, Феникс отошел в сторону, ведьмак протянул шкатулку, там на темном бархате отделки блестела золотом массивная мужская цепочка, ну, я предположила, что мужская, надеть такой вариант собачьей цепи на себя ни одна женщина не позволит.

"Ваша девушка" подцепила украшение и под нарастающий ропот преодолела эти церемониальные шаги от трона. Стражники на ладонь вытащили черные лезвия мечей. Кирилл шевельнул пальцами, и оружие вернулось в ножны, но солдаты оставались все такими же напряженными. Смешно, Седой одним движением переломит и меня, и их, если захочет.

Я протянула украшение хозяину замка. Он не взял. Вместо этого расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и повел плечами. Недвусмысленный жест, вручаешь, так вручай до конца. Артефакт предстояло надеть на хозяина. Девушка на соседнем кресле тихонько засмеялась, без злобы и ревности. Все это ее забавляло.

Я подошла к мужчине вплотную, соприкоснувшись коленями. С вырезом я погорячилась, потому как открывшийся вид тут же завладел его вниманием. Я вздохнула и усугубила эффект, потянулась, обвивая блестящую змейку вокруг шеи, стараясь не вздрагивать от каждого прикосновения к его коже. Такие теплые, такие знакомые ощущения. Кирилл вдохнул мой запах, и по шее побежали мурашки. Да когда же это кончится? Мы на свадьбе, рядом сидит красавица-супруга. Что себе позволяет этот демон! И мне! Замочек щелкнул.