Чертополох. Том 2

Это было последнее ясное воспоминание тысячника, а потом его словно затянуло в вязкий, переполненный горячечными сновидениями сон...

Снег, треклятый, заполнивший весь мир, снег... Сугробы, в которые кони проваливаются едва ли не по самое брюхо, раня ноги об острый, точно нож, наст, и маячащие где-то впереди лаконские конники, до которых никак не добраться из-за перекрывающих тропы наметов!..

В отличие от крейговских Владетелей и триполемских старшин, Веилен Бражовец знал, как надо воевать с амэнцами. Хотя этот лаконский щенок едва ли сбрил первую пробившуюся на лице щетину, он уже успел пролить кровь в сражениях с лендовцами — извечными врагами и соперниками своего края — и теперь с успехом применял приобретенные в этих схватках умения против ратников Олдера.

Хорошо понимая, что пару деревянных крепостишек на границе амэнское войско попросту сметет, а в открытом противостоянии "Карающие" легко размажут по снегу его "Соколов", Бражовец, наплевав на родовую честь господаря, воевал как уроженец дикого Скрула или Вайлара. Отдав тысячнику пустые крепости, лаконец увел своих воинов в горы, и там, рассредоточив силы, стал донимать ратников Олдера с трех, а то и четырех сторон одновременно. Лаконцы нападали, точно волки, и дрались отчаянно, но как только бой грозил перерасти в серьезное противостояние, "Соколы" немедля отступали, оставляя за собою окрашенный кровью амэнцев снег.

Выманить Бражовца из лесов или заставить его собрать свои силы воедино и принять бой так, как это и надлежит, никак не удавалось. Зато нападения лаконских ратников повторялись по нескольку раз за день, а порою и ночью, доводя амэнцев до белого каления. Упредить атаки "Соколов" в этот раз не помогали ни многочисленные патрули, ни разведка... Неуловимый, подобный тени, Веилен Бражовец возникал словно бы ниоткуда, и, взяв с амэнцев очередную кровавую дань, тут же исчезал, растворяясь в окружающем "Карающих" снежном безмолвии раньше, чем на его отряды успевала обрушиться вся стальная мощь тяжелой амэнской конницы.

Уже не раз Олдер, провожая полным бессильной ярости взглядом уходящих от его ратников лаконцев, ловил себя на том, что ему нестерпимо хочется ринуться в погоню. Раздавить и разметать вконец обнаглевших "Соколов", а командующего ими худого и мелкого паренька стащить за шкирку с коня и примерно выпороть ремнем... За неслыханную дерзость, за уничтоженные обозы, за своих, увязающих в снегу, обмороженных "Карающих"!..

Лишь осознание ожидающей впереди ловушки удерживало Остена на месте — слишком уж напоказ вели себя лаконцы, слишком явно дразнили и злили его людей...

Впрочем, в этом походе было слишком много таких вот странностей, но если вначале дурную погоду можно было принять, как данность, а неуловимость Бражовца пояснить тем, что он, как уроженец этих мест, знал каждое деревце в окрестных лесах и каждый камешек на перевалах, то потом Олдер все больше сомневался в естественном ходе происходящих вокруг событий.

Метели и обвалы, с редким постоянством обрушивающиеся на "Карающих" и неизменно забирающие жизни ратников Олдера, непонятная слепота амэнских дозорных и просто запредельная удачливость "Соколов" все чаще наводила Остена на мысль, что ему противостоит Одаренный, вот только отзвуков творимой в округе волшбы тысячник не чувствовал, и это еще больше злило его и сбивало с толку... Ровно до тех пор, пока Антар не принес ему недостающий кусочек мозаики.

— Веилен Бражовец — Чующий... Он собственной кровью оплатил преследующие нас невзгоды, и я не смогу дать духам больше, чем этот лаконский мальчишка...

Вернувшийся из дозора Антар был мрачным и усталым. Остен, прислушавшись к завывающему в ущелье ветру, сжал пальцы в кулак. Буран продолжался уже второй день, яростные порывы ветра и снегопад не прекращались ни на мгновение. Еще немного — и его отряд окажется надежно заперт среди выстуженных морозом скал...

Тысячник, обдумывая принесенную ему весть, задумчиво покачал головой:

— Если он — эмпат, почему я не могу почувствовать его, как тебя?

Антар слабо усмехнулся:

— Он просто слишком хорошо умеет скрывать свой дар под щитами... По всей видимости, лаконца с младых ногтей учили владению доставшимися ему способностями...

Тысячник хмуро посмотрел на усталого Чующего, а потом, кивнув каким-то своим мыслям, налил в чарку вина и протянул ее Антару.

— Что ж, по крайней мере, теперь я знаю, что происходит... Осталось лишь придумать, как все-таки заставить Бражовца принять бой раньше, чем мы, благодаря его стараниям, превратимся в ледяные статуи.

Вместо ответа Чующий надолго припал к чарке, и отставил ее лишь тогда, когда она опустела. Вытер ладонью губы:

— Это как раз можно сделать, глава...

Углубившийся в размышления Олдер насмешливо вскинул бровь:

— Хочешь сказать, что сумеешь изловить ветер?

Антар покорно склонил голову.

— Да, глава... Лаконец много знает, но в силу начал входить лишь недавно. Думаю, что уготованные нам судьбой жребии он пока лишь перебирает, а я могу их изменить... Вытащу из ковра мироздания нить, которая приведет нас к нему.

Остен наградил Чующего быстрым и, вместе с тем, недоверчивым взглядом:

— Я, конечно, слышал о такой способности эмпатов... Но разве такой обряд тебе по силам, Антар?.. Да и плата...

Чующий поднял голову и посмотрел прямо в глаза колдуну:

— По силам. Что до платы, это не твоя забота, глава... Об одном лишь хочу предупредить — ты должен делать все, что я скажу, не задавая вопросов.

На губах посерьезневшего было Остена вновь появилась улыбка:

— И что же такого я должен, по твоему мнению сделать, чтобы поймать лаконского эмпата?

В этот раз Антар не стал медлить с ответом.

— Позволь своим воинам отдохнуть сегодня за чашей вина, а сам раздели братину с двумя своими сотниками возле живого огня... И еще, глава... Мне понадобится прядь твоих волос... Не подумай дурного — вспомни, я никогда и ничего не делал тебе во вред...

То ли помогла ворожба Антара, то ли накликанный лаконцем буран наконец-то просто исчерпал свою силу, но ночью ветер неожиданно стих, и следующее утро выдалось тихим и даже не особо холодным. Легкий снежок все еще шел — пушистые хлопья оседали на плечи ратников и конские гривы... Ехавший впереди выбравшегося из ущелья отряда Олдер то и дело, щурясь, поглядывал то на воцарившуюся вокруг белизну, то на едущего рядом Антара.

Чующий был бледен и сосредоточен, его взгляд оказывался неизменно устремлен куда-то вперёд, а губы беззвучно шевелились — казалось, он читал какую-то молитву...

Точно так же Антар вел себя и вчера — Олдер невольно передернул плечами, когда вспомнил застывшее, словно посмертная маска, лицо Чующего во время обряда. После того, как чаша обошла собравшихся вокруг костра людей, Антар бросил в огонь данную ему прядь волос, и тут же, вытянув руку вперёд, полоснул себя ножом по ладони... Кровь щедро закапала в костер, и языки огня жадно потянулись вверх, точно требуя еще больше пришедшегося им по душе лакомства... Вышколенные сотники не задавали вопросов, а Остен, не обращая внимания на устремленные на него напряженные взгляды воинов, тщетно пытался уловить то невидимое, что должен был пробудить и изменить обряд... В какое-то мгновение Олдеру показалось, что он почувствовал некое колебание — в лицо ему повеяло по-летнему теплым и ласковым ветром, но через миг все рассеялось без следа...

Остен еще раз взглянул на безмолвствующего Антара, перевел взгляд на скалы вокруг... И резко осадил коня. На развилке, которую тысячник проезжал всего несколько дней назад, неожиданно образовалась еще одна тропа... Широкая, лишь слегка припорошенная снегом, она уверено уходила вверх и вбок — на нависающий над ущельем каменный карниз. Олдер огляделся, словно бы ища у снега и камней ответа, потом вновь устремил взгляд на развилку — сомнений быть не могло. Это то самое место, но тогда откуда здесь появилась дополнительная дорога?.. Или она всегда здесь была, но оставалась почему-то невидимой и для обычных разведчиков, и для Антара, и даже колдовской дар Остена не помогал учуять наведенный морок?..

Еще через миг догадка тысячника переросла в уверенность, и Остен отправил нескольких воинов на разведку открывшейся ему дороги. Те отсутствовали недолго и вернулись с известием тропа ровная, хоженая и ведет в скрытую среди гор долину, в самом центре которой располагалось небольшое поселение с добротными домами... Но самым главным было даже не это, а то, что "Карающие" столкнулись на тропе с несколькими "Соколами". Лаконцы явно не ожидали встретить на своей тайной дороге амэнцев, и эта минутная растерянность стоила им жизней... "Карающие" же, вызнав то, что требуется, поспешили обратно к замершему на развилке отряду. У них не было сомнений в том, что им открылось тайное убежище неуловимого господаря.

Решение Олдера не заставило себя ждать — лаконского эмпата следовало атаковать немедленно. Пока "Соколы" не заметили пропажи своих людей, а Бражовец не заподозрил, что наведенный им морок спал с тропы!..

Ратники Остена восприняли приказ своего главы с неподдельным воодушевлением, что неудивительно: после стольких месяцев потерь и тщетных скитаний по горам, у них наконец-то появилась возможность поквитаться с ненавистными "Соколами". Тем более что найденная тропа в долину оказалась такой, что по ней не то, что на коне — на телеге можно было проехать!..

Пустив разведчиков вперед, тысячник сразу же послал своего коня следом за первой тройкой воинов. По правую руку от Остена ехал один из разделивших с ним братину сотников. По левую — по-прежнему безмолвный и оцепенелый Антар. Впрочем, на его помощь Олдер не рассчитывал: Чующий еще вчера сделал все, что мог, и теперь его главной задачей, по мнению тысячника, было пережить грядущую схватку, не влезая в самую гущу боя... Вот только вроде бы уже безразличный ко всему происходящему Чующий не пожелал перебираться в последние ряды, проявив тем самым доселе невиданную непокорность!

Остен, конечно, нахмурился, когда на его приказ Антар ответил едва слышным: "Мое место подле вас, глава", но повторяться не стал. Сейчас его занимало не неожиданное упрямство Антара, а грядущая схватка. Тысячник, сполна нахлебавшись приготовленных для него Бражовцом горестей, теперь собирался отплатить лаконцу той же монетой, чтоб мальчишка раз и навсегда запомнил — не стоит Чующему, пусть и триста раз обученному, злить колдуна...

Кони направляющихся на розыск незнамо куда пропавших товарищей "Соколов", взбесились разом, точно по волшебству. Две кобылы понесли, другие, грызя удила, с диким ржанием вставали на дыбы, норовя сбросить своих всадников на землю... Обезумевшим животным точно дали понюхать медвежьего сала, и лаконцы, пытаясь хоть как то успокоить своих лошадей, упустили момент, когда на перевале появились закованные в тяжелые латы "Карающие"!

Короткий приказ — и стальная лавина устремилась вниз, всё убыстряя ход. Сторожевые лаконцев были сметены ратниками Олдера за считанные мгновения. Такое необходимое "Карающим" время было выиграно — отряд тысячника успел спуститься в долину и перестроить ряды прежде, чем из-за деревьев появились возглавляемые Бражовцом "Соколы".

Когда Остен увидел худого и невысокого паренька на серой длинногривой лошади, то не смог сдержать довольной ухмылки — по всему получалось, что он верно понял посылаемые судьбою знаки, и проникновение в долину было единственно верным решением. Если Бражовец, при виде свалившихся, как снег на голову амэнцев, не поспешил отступить, уводя своих людей в очередное укрытие по тайным тропам — в то, что открытый им проход в долину был далеко не единственным, Олдер даже не сомневался — а решил принять смертельный для него бой, это означало одно. Здесь, в долине, находится что-то бесконечно важное для лаконца...

Между тем "Соколы" приближались. Приказ, отданный еще толком не сломавшимся, по-мальчишески звонким голосом, заставил их перестроиться на ходу, образовав из своих рядов широкий полумесяц. Очевидно Бражовец, понимая, что стальной строй "Карающих" ему никак не пробить, собирался применить свою, уже не раз оправдавшую себя, тактику, вот только Олдер уже знал, как ей можно противостоять.

Собрав вокруг себя лучших воинов, Остен обрушил всю силу своей атаки в центр образованного лаконцами полукруга — туда, где виднелся гарцующий на сером коне русоголовый мальчишка. Олдер знал, что подобное действие приведет к тому, что "Соколы" немедля сомкнут рога полумесяца, и головная часть его отряда окажется окружена, но посчитал этот риск оправданным.

Воины Бражовца при всей своей отчаянности, не смогут удержать кольцо сомкнутым — они уступали "Карающим" в тяжести вооружения, да и их горские, с легкостью проходящие по самому края обрыва, невысокие лошадки, по сравнению с рослыми конями амэнцев казались жеребятами...

Впрочем, и затягивать начавшуюся свалку Остен не собирался — его главной и единственной целью был дерзкий мальчишка. Захватив его, Олдер не только получал шанс избавить своих воинов от преследующих их невзгод, но и лишал лаконцев стержня, на котором и держалось их непокорство.

— Живым взять сопляка! — приказ Остена прозвучал ровно за мгновение до того, как "Карающие" вломились в ряды "Соколов".

Лаконцы ответили на эту атаку яростным сопротивлением и даже более того. Несмотря на завязавшуюся рубку, "Соколы" изо всех сил рвались вперед, имея перед собою лишь одну цель и один приказ — любой ценою добраться до возглавляющего "Карающих" Олдера.

Теперь даже речи не шло о спасительном для лаконцев отступлении — стоило одному из ратников Бражовца погибнуть, как его место тут же занимал другой, продолжающий дело погибшего с таким же свирепым отчаянием...

Бражовец, отдавая своим людям почти невыполнимый приказ, тоже не остался в стороне от схватки. Его серая лошадь плясала в самом центре кровавой круговерти, а сам мальчишка рубил мечом направо и налево ровно напротив того места, на котором сражался Олдер...

Тысячник как раз отбил удар очередного, прорвавшегося к нему "Сокола", когда на лицо ему брызнула горячая кровь, и Остен, обернувшись, увидел, как тяжело валится с коня прикрывающий ему бок Антар. Нагрудник и наплечник Чующего были разрублены. Из раны на шее толчками выплескивалась невозможно алая кровь...

"Его плата!" — пронеслось в мозгу Олдера, а в следующий миг он подхватил почти сползшего с седла Антара. "Карающие" мгновенно прикрыли главу стальной стеною, а Остен, сорвав со своей руки перчатку с металлическими нашивками, зажал пальцами рану Антара. Плевать, какую плату решила взять судьба за проведенный обряд. Служащего ему верой и правдой Чующего он костлявой так просто не отдаст!

— Не надо, глава... — прошептал Антар стремительно сереющими губами, но Остен лишь отрицательно качнул головой. Сила уже прилила к самым кончикам пальцев, живой огонь проник в рану — прижигая разрубленную жилу, заставляя свернуться рвущуюся из тела кровь... Боль от колдовства была страшной — Чующий, глухо застонав, выгнулся назад, его пальцы бессильно заскользили по закованной в броню руке Олдера, но колдун не придал этой мольбе никакого значения, продолжая вливать в широкий порез невидимое и яростное пламя.