Красный цветок #1

Мощные челюсти переминали людскую плоть и кровь в единое месиво.

Нас самих от смерти отделяла только тонкая призрачная сфера. Снять её казалось безумием.

Но именно это они и сделали.

Недаром у Чеар*рэ была репутация идиотов.

Я только успела подумать о том, что сама-та Сиэл*ла не боевой маг и шансов выжить у неё немного.

— Бегите, — подтолкнул кто-то в спину.

Бездумно схватив мокрую ладошку Сиэл*лы, я выполнила прозвучавший приказ. Устремившись вперед, почти летела, не оборачиваясь. Опасаясь увидеть, как твари раздирают добычу. Ожидая, что и на моей плоти в любой момент сомкнуться острые массивные клыки.

Против воли краем глаза приходиться видеть, как зверь наклоняется, щелкая пастью. Как голова маленького человечка исчезает в огромной пасти. Как за нею тянутся тягучие кровавые жилы, брызгает фонтаном кровь.

Летящие острые глыбы льда, посланные рукой Чеар*рэ, не пробивали толстого панциря зверя.

Сиэл*ла замедляла бег, тяжело повиснув на руке. И я не сразу поняла, что она делает это намеренно.

— Стой! Да остановись, Одиф*фэ! Куда ты бежишь?!

Вопрос был не таким глупым, как могло показаться. Действительно, куда? Где можно укрыться на открытом, сожженном солнцем пространстве? Справа, слева, впереди и позади: смерть.

Горячая людская кровь льется ручьями, но 'наши' не оставляли попыток обороняться. Хотя непонятно, как им удавалось отбивать молниеносные атаки. Но, все же, некоторые успевали. Значит, возможно? Почему же я бегу? Ведь я готова к тому, что могу погибнуть в любое мгновение, почему же не пытаюсь бороться?

Разъяренная, я остановилась, призывая Пламя. С пальцев сорвались — один за другим, — плазменные сгустки, ударяя в ноздри на тупой звериной морде.

Чудовище взвыло, тряся головой, и вскинулось, поднимаясь на задние лапы. Маленькой огненной плазмы не хватило для уничтожения, но зато оказалось вполне достаточно, чтобы вывести из себя злюку.

В следующее мгновение монстр одним прыжком сократил между нами расстояние.

Запас счастливых совпадений закончился. Никто не спешил помогать.

Крик Сиэл*лы казался далеким и размытым.

Я выбросила вперед руку, изо всех сил надеясь, что любимая стихия не подведет. Огонь честно выполнил пожелание, тугой горячей струей ударяя зверю в грудную клетку, как если бы я била из оружия, изрыгающего огонь.

Удар оказался достаточно резким, чтобы отбросить его от нас, сбив с ног, перевернув на спину.

От криков ломило уши. Гибнущие люди, нападающие звери! Кричали, казалось, даже песчаные барханы.

— Бежим! — Сиэл*ла тянула меня за руку в сторону.

— Нет! — вырвала я руку из её мокрой ладошки.

Я не побегу, втягивая голову в плечи. Есть более достойный способ умереть.

Вот коварная тварь прыжком достигает одного из наших носильщиков, щелкая объемной пастью, нашпигованной острыми зубами. Человек делает попытку увернуться и ему это удается, выигрывая для себя несколько бесценных секунд жизни. Он достаточно ловок, чтобы выжить. Если ему вовремя помочь.

Почти отработанным жестом я снова бью, не прицеливаясь. И все же попадаю точно в цель. Тварь отвлекается на меня. Её скачки сопровождаются обиженным ревом.

Ближе, моя красавица. Еще прыжок. Улыбочку! Как насчет огненного шарика вместо обеда? Не нравится?! Знай наших!

Увлеченная схваткой с одной гадиной, я едва не досталась на зубок другой, прозевав её нападение. Сиэл*ла весьма вовремя утянула меня в сторону. Словно ящерицы, мы юркнули между валунами, забиваясь в щель, занимая более или менее удобную для ударов позицию.

— Где Аста*рэль? Она в порядке? — спросила я её.

— Не знаю. Они с Изин*фрэсом побежали в другую сторону.

Удары 'водяных хлыстов' позволяли надеяться, что с друзьями все благополучно. Заодно и подсказали способ борьбы с хищниками. Огненные языки пламени переплелись между собой и заплясали в моих руках, послушно сбивая с ног нападающих.

Къет* ри удалось добраться до нас.

— Вы не ранены? — встревожено спросил он.

— Нет.

— Давай ударим вместе. Огонь и вода превратятся в кипящий туман, в которой этим тварям уютно не покажется.

— Я этого раньше не делала.

Во время разговора мы, прислонившись спина к спине, продолжали держать оборону.

— Я тоже, — 'успокоили' меня.

— Давай. Риск благородное дело. Главное, своих не ошкварить.

— А! С этим позже пусть Сиэл*ла разбирается! Готова?

— Нет.

— Начали!

Огненный и водный язык переплелись, трансформируясь в белое горячее облако, в котором несчастная зверюга сварилась заживо.

— Получилось, — словно со стороны услышала я свой удовлетворенный голос.

— Повторим?

Стараясь 'целить' в тех животных, рядом с которыми не было людей, мы заливали пески паром.

Уже ближе к концу схватки я могла полюбоваться на работу оборотней-львов.

Те воистину красиво сражались с нашим общим противником. Нападая или уходя от ударов, они летали по воздух, словно имели крылья. Рвали сизыми острыми когтями изогнутые шеи, по непонятной прихоти природы, напоминающие горделивый изгиб лебединых.

Твари, то ли почувствовав, что перевес сил не на их стороне, то ли успев нажраться, а может быть, повинуясь чей-то невидимой воли, откатились так же неожиданно и внезапно, как напали.

Я завертелась, отыскивая глазами Эллоис*Сента.

Аста*рэль бережно поддерживала Изин*фрэса, Одежды его быстро окрашивались в алый цвет. Наша Целительница попыталась совершить ритуальное наложение рук, но Изин*фрэс оттолкнул её.

— Побереги силу. В лагере наверняка окажется много раненых.

— Но тебе тоже нужна помощь! — возразила Аста*рэль.

— Наши организмы способны восстанавливаться естественным образом практически после любых травм. Ни Те*и, ни Зак, не ранены. Они поделятся со мной кровью, если это будет необходимо. Позаботься о тех, кому твоя помощь нужнее, сестренка.

Сиэл*ла беспомощно посмотрела на Аста*рэль, словно прося совета.

— Перевязать ты себя хотя бы позволишь? — зло спросила я.

Меня подобная жертвенность не просто раздражала, — бесила. Сама бы я приняла помощь, не задумываясь ни о ком другом. Я любимая — прежде всего.

— Или предпочтешь, чтобы кровь останавливалась 'естественным образом'? — с подчеркнутым сарказмом вопросила я.

Ответ меня не заботил.

Потому что я увидела Эллоис*Сента. В весьма сомнительных тесных объятиях, которые смущали и бесили меня даже теперь, когда истинное содержание представшей глазам сцены было ясно и понятно.

Сам едва удерживаясь на ногах, безумец помогал одному из перевертышей-львов, делясь живящей, чудотворной колдовской чеаровской кровью.

Я понимала, что это акт милосердия и исцеления. Но со стороны это все равно до омерзения напоминало поцелуи.

Поднявшись над раненным, Эллоис*Сент тыльной стороной ладони вытер кровавые капли с губ. Его штормило. Ужасно бледной, он отличался красотой, способной внушить отвращение. В её болезненности было нечто непристойное.

С видимым усилием Эоорис*сент заставлял подняться себя на ноги. Мне это казалось ненужным позерством.

Наши взгляды перекрестились. В его глазах разные выражения быстро сменяли одно другое: радость, холодность, высокомерие. И привычная насмешка.

Повернувшись ко всем Чеар*рэ спиной, я отошла в сторону, подальше. Чтобы ничего не видеть. Не стремиться постичь то, что понимать не дано.

Глава 4

Кошмары

Меня вновь мучили кошмары.

Прикрученная к столбу, к которому чернь старательно стаскивала охапки хвороста, аккуратными вязанками складывая к моим ногам, я вновь переживала весь ужас агонии.

Старуха с огромным провалом вместо рта хохотала:

— Думала, ты всех перехитрила, Рыжая Кукла, и смерть не отыщет к тебе дорогу? Надеялась спастись? Ты — ведьма!!! Ведьме — пламя! Ведьме — пламя! Ведьме — пламя!

Огненные языки, поначалу неуверенно, разгорались быстрее и жарче. Едкий дым наполнял легкие.

'Ты — ведьма!!! Ведьме — пламя! Ведьме — пламя! Ведьме — пламя!'.

Сколько не пыталась я повлиять на разгорающееся пламя, оно не подчинялось. Я была бессильна.

Через палящее марево я видела Эллоис*Сента. Он стоял, взирая ясными очами, в которых отражались глубокая печаль. И чувство исполненного долга.

Его спокойно скрещенные руки не оставляли надежды на вмешательство.

— Нет!!!

Голос казался плоским, яростным и потерянным.

Он повернулся спиной, не желая слышать моих криков.

Только не он! Двуликие, пусть не будет в числе убийц!

Огонь. Огонь. Огонь. Стеной. Я в окружении и мне не вырваться.

Всюду были боль и свет.

Огонь!

Агония...

* * *

В ужасе я проснулась, с облегчением осознавая: видение, чем оно не было — предвестником будущего или отголоском прошлого, вперемешку со страхами настоящего, — не реальность.

Желая развеять остатки страшного сна, я вышла на свежий воздух.

Ночи в пустынях были холодными, изо рта при дыхании облачком вырывался пар. Небо, усеянное острыми звездочками, как всегда, далекое, бесстрастно взирало на происходящее сверху вниз. Такая уж у него судьба.

Повсюду стояли плошки, над ними блестели полоски мягкого металла, с них в миски капала вода, образующаяся прямиком из воздуха при резком перепаде температур.

Оборотни-часовые косились по-звериному недоброжелательно. В чем-то их можно было понять, если бы пришла такая охота. Но покуда её не нашлось, я подчеркнуто не обращала на перевертышей внимания. Наслаждаясь тишиной и иллюзорной свободой отошла на несколько десятков шагов от разбитого лагеря. Зная, что рискую получить взбучку за проявленное легкомыслие.

Заметив две фигуры, четко выделяющиеся на фоне звездного неба, я замерла, стараясь не шевелиться. Даже не дышать.

Два мужских силуэта, слившихся в страстном лобзанье само по себе видение неприятное. Не люблю я подобных отношений, которые судьба с завидным постоянством тычет в чувствительный, склонный к раздражению нос.

Но...но...

Это не сон. Не мираж. Не галлюцинация. Это страшная реальность.

Первая фигура — Зако*лар.

Вторая...

'Знаешь, какое наслаждение испытываешь, удерживая в когтях чужое тело и душу? Этого удовольствия не заменит ничего, кроме нового убийства, новой жертвы...'.

Черные волосы, спадающие ниже пояса. На них так красиво играют лунные блики...

'Величия того, чьи острые когти вонзаются в теплую плоть, разрывая её на части! Ты не знаешь, не можешь з-знна-тть, вкус человеческого мяса!'.

Высокая фигура, двигающаяся с грациозностью зверя, загнанного в ловушку человеческого тела.

'Я — зверь. Зверю не нужны всякие 'зачем' и 'почему'. Мне хотелось напасть, я и напал'.

Алые губы, за которыми, — я хорошо помню, — прячутся резцы.

'Я принес тебе подарок. Ты стала для него слишком много значить. Он стал для тебя слишком много значить'.

Глаза, красивой формы...

'Ты стала моим наваждением, тайной мечтой!'.

с тяжелыми веками...

'Я всегда презирал женщин. Слабые, капризные, глупые создания'.

Вместо зрачков — прорези во мрак. Завораживающая вертикаль — повторение клыков.

'Люби меня!'...

'Позволь научить танцевать Танец Неги!'...

'Поверженного врага нельзя щадить. Поднявшись, он станет в три раза опаснее!'...

'Я найду тебя, Огненная Ведьма, Рыжая Кукла Смерти. Я превращу твою жизнь в разбитые осколки, на каждом из которых будет кровоточить кусок твоей души'.

Мне отчаянно хотелось раствориться в ночи, улететь, просочиться сквозь землю. Испариться, подобно капле, что попала на раскаленное железо. Любым путем, прочь, прочь отсюда! Как можно дальше!

Любовником Зака*лара оказался Миа*рон Монте*рей.

Звезды вспыхнули ярче и закружились над головой, оборачиваясь переливающейся синими огнями сетью.

* * *

Когда я пришла в себя, пески светились.

Наступил рассвет.

* * *

Через три дня пустыня сменилась степью. Травы клонились по ветру, обжигающему лицо. Знойные ветра, без малейшей примеси влаги называют суховеями. Но это был ветер! После раскаленной неподвижности пустыни любое движение казалось щедрым даром небес.

Степи, в отличие от песков, живые. Дом для волков, зайцев, лис, сов и жаворонков. В степи гуляет он, неистовой, свободный, хлещущий в лицо, ветер. В степях не живет нечисть низкого, с душком, пошиба. Степь лишена скверны и полна огня.

Ветер. Просторы. Я готова была полюбить их! Они предали меня.

Оглушительные крики разорвали сонную безмятежную тишину, заставив пугливых птиц загомонить и подняться в воздух.

В мешковатых одеждах, кривоногие, низкорослые, верхом на плотных лошадках с мохнатыми крепкими ногами, люди появились неожиданно. Они налетели, подобно саранче, со всех сторон, горяча себя дикими воинственными криками: 'Гип! Гип! Гип!'

И почему-то их появление стало полнейшей неожиданностью.

— И что с ними делать? — покосившись на врагов, которых было никак не меньше сотни, рявкнул Къет*ри.

Негативных эмоций накопилась достаточно, что легко заставить сухую траву полыхнуть. Стена огня, поначалу игриво потрескивая, побежала вперед, разгораясь и оставляя после себя мертвую черную полосу.

Огонь. Агония.

Но степняки оказались не робкого десятка. Тому из них, кто рискнул повернуть вспять, собратья вонзали в спину стрелы с поразительной, внушающей уважение, точностью. Остальные брали препятствие с наскока, перелетая через огненные языки пламени. Ветер ураганными порывами ударил по первой линии наездников, сбивая с ног и переворачивая, бросая их под ноги тем, кто следовал за ними, словно игральные кегли.

Эллоис*Сент использовал излюбленное оружие — льдины. Глыбы, вырастая, вспарывали животным брюхо не хуже копий с железными наконечниками. Я, чтобы не скучать, бросалась огненными шарами, оставляющими за собой след, обливающие противника негасимым пламенем. Но и совместное использование воздуха, воды и огня не остановило упрямых степняков. Не смотря на сопротивление, маленьким людям, похожим на взбесившихся мартышек, удалось добраться до лагеря и накинуться на нас: 'Гип! Гип! Гип!' Вокруг заплясали изогнутые сабельные клинки.

Рукопашный бой, — самый кровавый и жуткий из всех возможных. Стрела и магия не позволяют близко сойтись с противником. В рукопашной мясорубке ты осязаешь жажду клинка по крови; чувствуешь, как он режет и колет; видишь смерть в глазах того, кто напарывается на острие. Все быстро, остро, близко. Для проявления человечности не остается места.

Лошадиное ржание перекликалось с людскими воплями.

Узкоглазый безбородый дикарь, схватив меня за спину, ловко скрутил, забросил на седло, словно я была кулем с мукой. Земля со скоростью замелькала перед глазами.

Стремясь освободиться, я вонзила ногти в лошадиную спину, сконцентрировав на пальцах Силу, вскрывая кожу и гладь мышц. Лошадь заржала, резко вскидываясь на дыбы. Степняк, вынужденный удерживать поводья, дал мне возможность соскочить на землю. От удара занялся дух, небо заплясало перед глазами, но предаваться печали и сомнениям было некогда — сначала спастись!