Зеркало миров

— Где я? — громко спросила девочка

Голос отозвался неожиданным эхом:

— ...де я... я... я...

Сразу вернулись шуршание одежды, шум выходившего из лёгких воздуха, звон ножа на поясе, когда она специально задела ножнами за пряжку.

— Есть здесь кто-нибудь?

— Есть... нибудь... будь...

Ждать на месте не было смысла, потому девочка аккуратно вытянула вперёд руку и сделала осторожное движение ногой, потом шаг вперёд. Ещё один. Ещё. Рука упёрлась в каменную кладку, причем стена тёплая... по-летнему? Почти сразу туман впереди расступился, и Лейтис оказалась на знакомой улице. Ригулди. Дом, в котором жила её семья, до того как они покинули город. Даже из окна пахнет мамиными булочками... Девочка заморгала ресницами, смахивая слёзы и отгоняя лживый морок: потому что калитка у входа старая, она сломалась, когда Лейтис было семь, и отец тогда поставил новую.

Едва девочка сделала шаг назад, всё исчезло. Чтобы через несколько ударов сердца туман ещё раз расступился, и она снова оказалась на городской улице — только теперь это был Бархед, и дом перед ней был тем самым, где они жили по приезду. Это враньё Лейтис отогнала ещё быстрее, вместе с криками людей, поздравлявших выходящую с крыльца невесту... Лейтис, только чуть старше. И почти сразу накатило другое видение, из тех времён, когда она уже жила на улице. Её отыскал старший брат, пропавший незадолго до переезда.

А вот следующая иллюзия девочку чуть не захватила. Лейтис, в белой парадной хламиде и тиаре верховного мага, приезжала в Бархед. И все, от отказавших в помощи соседей до тех, кто унижал её-бродяжку, теперь склоняли перед ней голову. Она же судила и раздавала кары и милости. Помогла лишь та суровая самодисциплина, которую с первых дней вбивал в неё наставник — чародей остаётся человеком, но радость, гнев и ненависть он может себе позволить, только когда магическое действо закончено. Иначе может случиться катастрофа, которая втянет в себя не только виновного, но и тех, кто случайно оказался рядом.

Очередную сцену, где Лейтис-вторая в сопровождении какого-то парня приехала в смутно знакомый дом в Турнейге, досмотреть до конца не получилось. Чьи-то сильные руки встряхнули девочку, похлопали по щекам и туман рассеялся. Лейтис ошарашено взглянула по сторонам. Там, где её затянули иллюзии, был густой смешанный лес, здесь — небольшое озеро в окружении золотистых сосен. А ведь великанские сосны в этих краях не водятся совсем! Да и снега вокруг столько, сколько и положено зимой. Зато озеро почему-то не замёрзло, а вода в нём густо-синяя — как на рисунке неумелого художника.

— Очнулась? Извини за несколько неприятных минут, но другого способа привести тебя сюда не было.

По довольному виду Ислуина было заметно, что ему ни капельки не совестно: почуял, что вот-вот ухватит желанную добычу и потому будет рваться к ней, не обращая внимания на окружающих. Уж за столько-то времени вместе девочка изучила магистра достаточно... какой есть. А кошмары — подумаешь, первые месяцы на улице ей мечталось и не такое. Потому Лейтис только буркнула, что с наставника "за это причитается", и спросила:

— Где мы? И что это было?

— Отражение истины, так называют его ханжары. А мой народ говорит Радуга-в-Огнях. Смотри.

Ислуин метнул камушек, тот запрыгал по воде. Раз, два, три — на четвёртом подскоке над поверхностью озера появилась радуга, вся в звёздочках блёсток.

— Я почувствовал дыхание Отражения ещё там, в Туманной чаше, но не поверил. А зря, бакса Октай никогда не ошибался.

— А при чём тут...

— Учитель мне предсказал, что я обязательно сюда вернусь. Видишь ли, в чём дело...

Ислуин ненадолго задумался, подбирая слова.

— Отражение истины — место особенное. То, что видела ты — это первая ступень посвящения, называется "познай себя". Радуга-в-Огнях показывает тебе твои мечты, желания, мысли и чувства. Далеко не всегда напрямую, иногда сложно разобраться, почему в тумане показалось то или иное видение. Человек сильной воли сможет удержаться на границе морока, отделить вымышленное от настоящего и выйти из тумана. У тебя шансы были, можешь гордиться — я просто не стал ждать, испытание длится несколько часов. А ещё, если ты сумеешь не раствориться в мешанине иллюзий, то выбранное отражение может стать явью. Потому-то сюда и ходят со всей Империи. И потому здесь и появился Безумный лес, это вторая чаша равновесия.

— А при чём тут равновесие? — с разрешения наставника Лейтис тоже бросила камушек и залюбовалась радугой. Когда разноцветье погасло, переспросила. — Что такого, если люди получают исполнение своей мечты?

— Помнишь трактирщика? Он ещё говорил про плату за желание. Ничто в мире не возникает просто так, иначе он разрушится. Поэтому раньше рядом с озером всегда стояли три шамана. Белый конь Сарнэ-Турома, страж неугасимой жизни. Чёрный конь тёмного лика Уртегэ, хозяина мира мёртвых Унтонга, страж окончившего круг земного существования. И Красный конь светлого лика Уртегэ. Страж порядка, он следил, чтобы никто не смел нарушить естественный ход жизни и смерти. Хранители помогали вернуться из морока тем, кто не сумел пройти испытание, а ещё не давали случайному желанию стать явью. Ведь никто не может угадать, чем ответит мир. Те же корны, я поинтересовался их историей — и почти уверен, что появились они как часть мечты одного рыцаря, примерно столетие назад. Рыцарь хотел победить дракона, лес сотворил чудище... Помнишь, я рассказывал про науку экологию? Вместе с драконом появились и остальные звери, необходимые для его существования. И так бывает всегда, ведь даже если ты захочешь откопать сундук с золотыми монетами — сначала кто-то должен его зарыть. И причина не обязательно исчезнет сразу же, едва твоё хотение будет исполнено.

Лейтис понимающе кивнула, затем негромко вздохнула — ей так хотелось найти пропавшего брата. Не зря она увидела его там, среди тумана. Как было бы просто спросить сейчас... нельзя. Придётся ждать, пока она станет настоящим магом и сумеет отыскать его своими силами. А пока всё, что ей удалось сделать с помощью учителя — это протянуть ниточку от своей крови к его, узнать, что Дункан жив. Тем временем Ислуин взял ученицу за руку, подвёл к берегу, зачерпнул сложенными лодочкой ладонями девочки немного синевы и выпил оттуда несколько глотков. А затем попросил Лейтис сделать тоже самое из его рук. Вода оказалось тёплой, а во рту сразу защипало.

— Зачем?

— Теперь ты сможешь пройти вслед за мной. Я... Я уже был здесь, очень давно. Молодой, очень гордый и считавший себя очень умным. Нас тогда разгромил Южный союз, и переживал я поражение как личный позор — первый раз шёл не обычным кешиком, а готовил набег. Не успокаивало даже то, что провели не меня одного. Бакса Октай предложил мне второе посвящение, сначала я согласился, а потом понял, что не пройду — и обиделся. Решил, старик меня хочет ткнуть, мол, сопляк с самомнением, а сам до серьёзного дела не дорос. Разругались мы тогда страшно, хуже, чем когда я после первого посвящения к Мункэ-хану подался. Ну, я и уехал из степи вообще, а дальше ты знаешь. Только после Зеркала Миров и встречи с тобой понял, насколько Учитель учителей был мудр. Он сам направил мою дорогу по новому пути. Но на прощание сказал, что если научусь проигрывать, тропа Сарнэ-Турома приведёт меня обратно. А пока хватит мне сидеть на одном месте, так я слишком привыкну побеждать и никогда не сумею увидеть, как иная победа приносит поражение.

Договорив, Ислуин снова взял девочку за руку и шагнул в озеро. К удивлению Лейтис, они не оказались в воде. Под ногами заиграла уже знакомая радуга, блестящими кругами заполняя всю поверхность от берега до берега, а поверхность пружинила, слегка проминаясь как чуть подтаявшее масло. На середине озера Ислуин остановился, свободной ладонью зачерпнул красный цвет, поднял руку на уровень глаз и растопырил пальцы. Странная субстанция потекла каплями вниз, но ни захотела заканчиваться — как положено нормальной воде. Магистр отсчитал вслух двадцать капель, сжал остаток в кулаке наподобие мела и начал короткими движениями, будто углём по листу бумаги, рисовать перед собой.

"А ведь точно, словно рисует картину", — подумала Лейтис, глядя как в воздухе перед ней возникает набросок. Приобретает глубину, становятся заметны тени и полутени. Ислуин рисовал быстро, и скоро изображение ворот с полукруглой аркой и обвивающими столбы диковинными растениями было закончено. Едва лёг последний мазок, штрихи вспыхнули, переливаясь оттенками красного, от розового до пурпура, ворота обрели реальность, створки распахнулись — и магистр вместе с девочкой шагнул внутрь.

За порогом и озеро, и ворота исчезли, а вокруг появился знакомый туман. Хотя... немного другой: в прошлый раз Лейтис видела чисто белый, а в этом мелькали разноцветные искры.

— Это второе испытание?

— Нет, — улыбнулся Ислуин. — Посвящение каждый проходит сам. А это Возможное-не-Сбывшееся. Что такое объяснить не проси, сам представляю очень плохо. Из живущих в моём мире про него могли, наверное, рассказать только ректор Хевин, четверо Мудрейших Шаманов да Старший горный мастер гномов. Может ещё бакса Октай, если его отпустит из Унтонга повелитель Уртэгэ. Никто другой третьего посвящения не проходил, по крайней мере, я о таких не слышал.

— Третье? А что за...

— Не знаю. Про второе могу рассказать, это не запрещено. А про третье слышал только, что оно для всех одинаковое и для каждого разное. А как такое может быть, никто из одолевших не рассказывает, неудачник же расстаётся с жизнью. А второе... смотри.

Туман впереди расступился, и Лейтис узнала Ланкарти. Только смотрела сейчас она из дальнего лесочка. На приступ шли чудовища с плетёными щитами, всё как тогда... рядом с деревьями она увидела другого Ислуина. Одного. А присмотревшись к стенам в том месте, куда ткнул пальцем магистр, с удивлением обнаружила себя. Вместе с остальными женщинами сражается, пытаясь заменить павших мужчин.

— Такого никогда не было!

— Но могло быть, ­— негромко прозвучал голос магистра. — Если бы я ради спасения своей жизни нарушил клятву учителя, а ещё предал тех, кто защищал мне спину в бою. Это есть в каждом, просто не каждый позволяет ему взять над собой верх. В том и состоит второе испытание: принять себя целиком, не только светлые, но и тёмные стороны души.

Туман сомкнулся, и они снова оказались в белой искрящейся пелене. Ненадолго, всего несколько шагов — и завеса растворилась, по глазам ударил ослепительный солнечный свет. Несколько секунд Лейтис ошеломленно тёрла глаза, пытаясь сморгнуть выступившие слёзы, а когда зрение восстановилось, замерла: они вышли совсем не в лесу! И возле озера был уже вечер, а здесь вставало бледно-розовое после ночного сна солнце — нежно лаская зелёное море степной травы. На минуту светило замерло, словно вместе с девочкой испугалось бесконечной равнины, но, будто набравшись смелости, вспыхнуло, и ласково пошло тонкими лучиками по соскучившемуся за ночь земному покрову. И сразу обрадовано заверещали кузнечики, раздался радостный птичий вскрик, ликующе запиликали цикады, где-то вдалеке торжественно ухнул филин, довольный новым днём. Весенним днём!

— Великая Степь, — негромко произнёс Ислуин, — здесь она такая же, как до вторжения орков.

— Но как...

Лейтис запнулась посреди фразы: едва туман за спиной окончательно растворился в утренних лучах солнца, зимние куртки и штаны сменились тёмно-синими шароварами и светлыми рубахи с жилетом, только вышивка разная. У девочки явно женская, у магистра травяной узор понизу рубахи и ломаные красные линии на свободном поле. А от зябкого ветра защищал наброшенный на плечи мешковатый халат из плотной ткани с застёжкой у груди.

— Это не халат, — увидев недоумение ученицы, пытавшейся расстегнуть непривычную пряжку, рассмеялся Ислуин. — Это называется дэли. Очень удобная штука в здешних краях. Там на поясе шапка ещё должна быть, из войлока и напоминает конус. У тебя на ней ничего не будет, так как ты ещё учишься. У меня наверху волчий хвост — знак, что я достиг звания кешика, и оторочка из лисьего меха, как у прошедшего посвящение шамана. Кстати, нам ещё положено...

Послышалось ржание, из воздуха перед ними выскочили рыжий и белый кони, и замерли, гарцуя и красуясь перед будущими наездниками.

— Белый твой. Я попросил озеро, и оно ответило, всё-таки я только что постиг вторую ступень.

Лейтис вспомнила трактирщика, историю появления корнов, и недоумённо спросила: а как же равновесие воплотившегося желания? Но магистр в ответ только отмахнулся — сюда откат не придёт, а до остального ему нет дела. И вообще, они там привычные, разберутся. Вот если бы рядом стояли стражи Отражения, нарушать их волю не хорошо. А сейчас пройти через озеро быстрее и проще, чем создавать портал самому, к тому же Радуга удачно снабдила их всем необходимым... Дальше девочка уже не слушала. Наставник уверен в своей правоте, и переубедить его сейчас может только повелитель Уртегэ — и то мастер попытается спорить.

Ислуин недовольство ученицы даже не заметил. Он стоял на траве, сняв сапоги, и всем своим существом впитывал холодок утренней травы, запахи весенней степи, ржание коня за спиной... Впервые после Зеркала миров он был дома.

Шаг пятнадцатый. Красный страж

Великая Степь. Год 492 от сошествия Единого.

Степь кажется плоской только тому, кто попал сюда первый раз: ковыль, овсяница и полынь овладели землей, зелёными метёлками, маленькими соцветиями да узкими голубовато-серыми листьями бьют в грудь твоего коня, зовут к горизонту, где сливается с травяным морем необъятный купол голубого неба. Но пообвыкнет глаз, сердце попривыкнет к пьянящему безграничью, и начинаешь замечать — здесь тоже растут деревья. Только спрятались, ушли в балки и овражки, поближе к скудным в степи ручьям, защищают свои корни непролазным подлеском. В балках-овражках запахи воды и листвы перебивают крепко-полынный аромат степи, безмолвие разноцветных просторов днём разрывает стрекотание кузнечиков, ночью гомонят сверчки. А твой путь бежит дальше, не замечая робких древесных великанов, ширится с увала и до увала, с изволока на изволок, один за другим прыгает по излогам да взлобкам[1] то вверх, то вниз — спешит степная дорога поспеть за ветром и травяной волной.

Ислуин и Лейтис попали в Степь в начале лета, весеннее половодье уже пошло на убыль, лишь в глубоких низинах как в котлах оставалась налитая еще зимой вода, привечала влажной прохладой и стаями куликов, старавшихся отвадить бесцеремонных пришельцев от своих гнёзд. Остальная степь встречала путников кажущейся пустотой и дневным зноем, в котором солёная рубаха липла к телу, а гнедой конь от пота становился вороным. Магистра птицы не интересовали, как и пугливые степные козы, и дикие нравом туры. Он искал людей. Это только кажется, что найти человека в зелёной бесконечности невозможно, слишком велика и необъятна равнина. Сама природа расскажет опытному путнику, где прячутся места для зимовья, где можно укрыться от половодья, а где напоить стада в летнюю жару. Хан всегда знает точно, где нынче то или иное кочевье, потому гонец отыщет нужный род за один день. Нсли ты не посвящён в секрет, то искать людей будешь куда дольше... Вот только найти — это ещё половина дела. Ислуин не знал, что творится среди ханов. Сохранили ханжары единство, или как в старину род ополчился на род, и потому незнакомого воина попытаются убить, едва он приблизится? Требовалось кого-нибудь расспросить — но и здесь сгодится не всякий. Скрутить молодого парня невелика наука, только знает вчерашний недоросль мало, говорить с чужаком откажется из гордости, да и слушать его потом в родном кочевье не будут. Опытный воин чужую силу признает, да и дома рассказать о своём поражении не сочтёт за бесчестье — но оценивал себя Ислуин трезво. Захватить хорошего бойца живьём без серьёзных увечий он, скорее всего, не сможет.