Замена. Последнее.

— И что было дальше? — Теперь уже Хорст проявил любопытство.

— Дальше? Дальше было кровавое побоище: все били и резали всех и никто не мог остановить эту бойню! Из этой адской мясорубки старый Намюр вырвался с жалкими остатками того полка, что привел с собою на болота! Но он смог вывезти с собой корону Лотерингов. Правда, теперь на ней совсем другие жемчужины. Не те, которые мог видеть умирающий Дагобер. Теперь на ней тот жемчуг, что достался деду в круге Шестнадцати! И она уже не совсем корона, она стала чем-то большим, чем просто древняя корона, вернее будет сказать, она уже совсем не корона.

— И что же это такое? — Снова спросил Хорст.

— Это... — начал было говорить отец Ференс, но был прерван громким стуком распахнувшехся дверей.

На пороге стоял разволновавшийся Гровель, с красным лицом в мелких бисеринках пота, часто дышащий, словно только что на своих двоих преодолел всю дорогу от Мерида до Золле. Он выпучил глаза и страшно проорал:

— Там!!

— Что там? — Хором спросили все трое.

— Там этот... оборотень... заговорил, вот!!

— Радульф? — Опять хором спросили Хорст и Бродерик, посмотрев друг на друга.

— Ну да! — Подтвердил их догадку Гровель, вытирая рукавом пот со лба. — Этот, Радульф-обрубок. Кстати, левая рука у него уже почти выросла! Новая!

— И чего же он хочет? — Теперь спросил один только Хорст.

— Тебя видеть хочет. И маршала!

— Кто такой Радульф, демоны меня раздери?! — Воскликнул отец Ференс и трижды истово наложил на себя Святой Круг. — Прости, Всеблагой, слова мои невоздержанные, в чертогах сей обители сорвавшиеся.

— Тот, на чьей голове побывала эта корона, — просто объяснил Бродерик и последовал за Хорстом, шаги которого уже слышались где-то на лестничных маршах.

Помедлив пару мгновений, отец Ференс бросился за ними.

Но догнать своих гостей он смог только в самом низу — у северного крыла общинного дома, предназначавшегося для гостей монастыря. Сгрудившись в дверном проеме подсобного помещения, приспособленного для хранения всякой дворовой утвари, они стояли перед каким-то тюком или седельной сумой, из которой на людей таращились вполне осмысленные глаза мерзостного чернокожего уродца.

Глава 30. Враги-союзники.

Дикие орки, которых Ладиэль всегда считал недалекими животными, вели себя на удивление спокойно и рассудительно. Косматый шаман сел на землю, положил голову спутницы себе на колени и, приговаривая какую-то тарабарщину, в которой часто звучало имя самки, принялся оглаживать ее — от пупа до шеи, изредка слизывая с ее лба выступавшую испарину.

Ладиэль некоторое время понаблюдал за этими мерзкими существами, его несколько раз передернуло от гадливости, но комментировать их повадки вслух он не стал. Только острая необходимость и общая цель заставила его пойти на этот временный союз. Он посмотрел в звездное небо и в который раз: знакомые созвездия, подобные лесным светлякам, собранным в замысловатые узоры, висели на положенных местах; обе луны, поделившие между собой тень мира, лениво скользили в бездне.

В ночи тихо шелестела скудная листва, звенели десятки насекомых и в чистом воздухе витал запах сгоревшего дерева. Ладиэль не стал выискивать обугленные его останки, как сделал бы любой из Эль-льойффу. Вместо этого он подошел к своим новым союзникам и спросил:

— Сколько еще предстоит пройти до Рощи?

Косматый дикарь посмотрел на него своими звериными глазками и издал недовольный рык:

— Ты мне говори понятно!

Ладиэль закатил глаза под лоб и с трудом сдерживая в себе свою природную ненависть к этому племени, вежливо спросил:

— Сколько дней, собачья лопатка, нам еще переться к вашему камню?

Довольный орк осклабился, почесал чудовищным когтем подбородок и, лизнув в очередной раз лоб самки, показал два заросших темной шерстью пальца.

— Твои зеленомордый друзья будут как конь так за нами бежать — будет два восхода Первый Сына Оорга и мы придем камень у.

Лет сто пятьдесят назад, когда Ладиэль только принялся за изучение языка этих полуживотных, он казался ему просто нагромождением уродливых звуков. Прошло полтора столетия и ничего не изменилось. Все так же трудно было понимать их рокочущую речь, подобную шуму реки на каменистых перекатах.

Эльф отвернулся, отошел от парочки и, присев на корточки возле прогалины, с которой хорошо была видна дорога, задумался.

По всему выходило, что теперь ему предстоит некоторое время провести рядом с этими эльфообразными обезьянами! Но если того требовало дело — он был согласен и на это. Не зря же он считался одним из лучших дипломатов в своей стороне Великого Леса! Но как же от них воняет!!

Эти полуживотные должны были стать той нитью, что протянет в Рощу магическую власть Шестнадцати. И потом, когда Назерил вновь будет заперт в своем коконе на дне Странного мира — так ведь, кажется, говорила об этом Глодитроэль? — вот только тогда и можно будет убить этих животных, забрать Ключ Стража и вернуться к Великой с выполненным поручением!

Он оглянулся и сразу же встретился с твердым взглядом сидящего шамана, руки которого были измазаны подсыхающей кровью убитых эль-льойфу. Кровь застывала и уже начинали появляться блестки кристаллизирующихся участков, отражающие мертвенный свет первой луны.

Ладиэль отвернулся и облегченно выдохнул — ему удалось скрыть гримасу отвращения, но , все-таки неудержавшись, он украдкой сплюнул себе под ноги.

Несмотря на то, что два древнейших народа — эль-льойфу и оорг — жили тысячелетиями бок о бок в этом мире, они никогда не враждовали и никогда не ладили между собой. Жизнь текла своим чередом и интересы двух цивилизаций (ну, конечно, если становища этих обезьян-переростков можно назвать цивилизацией!) не пересекались нигде, за исключением Странного мира, и поэтому нужды в каких-то особенных контактах не возникало. А Странный мир был слишком велик для того, чтобы немногие, умевшие бывать в нем — Великая и ее помошницы, а так же члены Круга Шестнадцати и совсем уж немногие человеческие колдуны — могли всерьез строить в нем какие-то отношения, альянсы и союзы. Любой, побывавший там, мог годами блуждать внутри одной-единственной браны и никогда не встретить ничего похожего на то, что осталось позади, не встретить никого из тех, кто вместе с ним отправился в Странный мир. А браны собирались в сверхбраны, те, в свою очередь, объединялись в еще большие образования, которым-то и названия не было. Конечно, каждому из эль-льойфу преподавали в молодости устройство Того Мира, но очень немногие на самом деле понимали, о чем им толкуют помощницы Великой. Ладиэль понимал. И тем удивительнее казалось ему умение Великой Глодитроэли! Как она смогла отыскать там узилище Назерила? Это просто не укладывалось в голове.

Однако же сидящий за спиной молодой орк со своей подружкой (если верить ему — далекой родственницей одного из тех самых Шестнадцати, носящего ту же самую фамилию!) ежедневно погружались в небытиё Странного мира, ежедневно находили там других Неспящих, охраняющих покой Назерила — и это при том, что любому эльфу было известно, что в том мире не бывает двух одинаковых путей! И погрузившись в него единожды, ты никогда больше не сможешь оказаться в том же месте! И поэтому выходило, что либо эти животные, только лишь похожие на разумных, знают о мироустройстве нечто такое, о чем не догадываются Великая с помощницами, либо... Великая не так велика, как принято об этом думать...

Скользнувшая мысль заставила Ладиэля передернуть плечами, словно тело его сковал зимний мороз, и он вновь оглянулся на полудикого орка, баюкавшего свою, свернувшуюся калачиком, подружку. Ниррам что-то напевал ей на ухо, но слов было не разобрать, и не был уверен эльф, что слышит действительно слова, а не тот набор-звуков-настроений-чувств, что было принято называть у косматолобых песней.

Внезапно молодой оорги вскинул голову, остановившись взглядом на том проломе в кустах, что остался за ушедшими на охоту соплеменниками Ладиэля. А спустя пару мгновений и до чуткого слуха эльфа донесся неясный шорох, в котором он очень быстро признал шуршание подошв сапог возвращающегося Эльториэля и его команды.

— Ниррам? — Позвал Ладиэль.

— Что тебе, лысомордый? Друг мясо принесло?

К тому, как правильно строить фразы на языке этих полуживотных — Ладиэль не смог привыкнуть и за полторы сотни лет! А теперь и не пытался, надеясь, что произнесенные им слова сами сложатся в нечто осмысленное. Так же он воспринимал и речь Еукама — набором слов, которые нужно выстроить в простенькое предложение. И как-то так само собой получилось, что теперь по возможности оба старались говорить короткими фразами, чтобы не запутать друг друга окончательно в сложностях трансляции своих мыслей.

— Ниррам, да! Элториэль возвращается назад!

Орк усмехнулся и погладил когтистой лапой спутанные волосы на голове своей подружки. Она застонала и орк, прошептав ей что-то в ухо, сказал Ладиэлю:

— Пусть тащит его здесь мне. Буду кормить Жалыдын.

Шорох стал слышен отчетливее и спустя короткий промежуток времени — не больше пятнадцати ударов сердца — на поляну из кустов вывалились охотники, тащившие с собой пару брыкающихся свертков. Один большой — размером со взрослого эльфа, другой гораздо меньше, но судя по всему, он доставлял своим пленителям гораздо больше неудобства: свалив груз на землю, эльфы принялись избивать ногами вертящийся сверток, из которого тотчас послышался тонкий визг.

Элториэль в ответ на невысказанный вопрос Ладиэля довольно осклабился и, рывком подняв большого пленника, отточенным движением полоснул по мешку своим засапошным ножом. Дерюга, свалилась вниз, открыв перед Ладиэлем бледное лицо испуганного толстяка.

Человек, связанный накрепко добротной эльфийской веревкой, пучил глаза и пытался что-то сказать, но вбитый в рот кляп не позволял исторгнуть осмысленных слов. Только коровье мычание сопровождало его нелепые попытки освободиться.

Эльфы весело, но негромко рассмеялись:

— Ладиэль, тебе не кажется, что это пугало похоже на большую рыбу? — Спросил, держась за живот, Элториель.

— Точно! Как сом! — Поддакнул Миэль. — Только хвоста нет.

— Тащите этого сома к... нашим друзьям, — не поддержав всеобщего веселья, скомандовал эльфийский посол, и, освобождая дорогу, шагнул в сторону.

Когда извивающегося толстяка пронесли мимо него к насторожившимся оркам, Ладиэль отвернулся, избегая распространяющегося запаха фекалий и кабацкой вони, что растекалась вокруг человека. Ему пришлось даже достать ароматный порошок из лесных трав, что постоянно болтался в мешочке на поясе, чтобы натереть им внешнюю сторону ладони и прижать ее к носу — настолько омерзительным был этот сводящий с ума запах страха и немытого тела.

Орки напротив — вытянули свои плоские носы навстречу приближающемуся ужину. Сквозь неплотно сомкнутые губы видны были высунутые в предвкушении языки и блестели, отражая луну, желтые клыки. Похоже, у них эта вонь вызывала приступ бешеного аппетита.

Ладиэль отвернулся и мягкий звук упавшего тела известил, что толстяк доставлен на место своей мучительной смерти.

Эльф знал, что сейчас здоровенный орк когтем вскроет вену на шее человека и его лохматая подружка станет просто высасывать несчастного — как паук высасывает муху. И с каждой унцией крови ей будет становиться все лучше и лучше, а вот человек уже совсем скоро умрет. И как только он умрет, как только из него вырвется последний вздох — он станет бесполезен для орков и нужен будет следующий пленник.

Так все и произошло, но только гораздо быстрее, чем предполагал Ладиэль.

Остальные эльфы, с живостью наблюдавшие за насыщением лохматой самки, вовремя заметили, что несчастный уже не трепыхается и успели подтащить второго беднягу. Вторым человеком оказалась молоденькая девченка. Пока она была упакована в мешок — она пыталась освободиться, но узрев пленивших ее эльфов и орков, сразу сомлела и теперь тряпичной куклой висела на руках волокущих ее Озаэля и Миэля.

С нею было покончено еще быстрее, чем с первым пленником. Лишь влажный хруст возвестил миру о кончине еще одного живого существа.

Над поляной повисла тишина. Такая плотная, что Ладиэль услышал стук собственных сердец — всех четырех. Густейшая кровь эль-льойфу требовала больших усилий для перемещения по тонким сосудам — гораздо больших, чем могло бы обеспечить одно, пусть даже такое большое, как у человеков. А в минуты напряжения и сосредоточения требовалось очень много крови для работы мозга. И поэтому сейчас все сердца бухали синхронно, часто и громко, вызывая гудящий звон-галлюцинацию в обманувшемся слухе. А когда над поляной раздался голос молодого орка, на мгновение показалось, будто над головой прогремел гром, и Ладиэль даже невольно пригнулся, повинуясь древнему инстинкту.

— Он не в Роще, — произнес Еукам. — Он совсем рядом-здесь! Жалыдын, ты чувствуешь это?

Ведьма, уже окончательно пришедшая в себя, стояла на четвереньках и, подобная большой волчице, внюхивалась в тающую ночь.

— Да, Ниррам, ты видеть то, что есть. Балтар здесь-рядом! Нужно спешить до утра теперь!

До Ладиэля внезапно дошло, что говорят они именно о том самом шамане, что умудрился вызвать Стража, слиться с ним и на долгие годы оказался заточенным в Сокрытом Мире Кругом Шестнадцати! А если речь идет о нем, значит трое перевоплощенных и Ключ тоже где-то рядом!

— Ниррам, — позвал эльф. — Вам нужен только сам Назерил? Вы не возьмете Ключ?

— Ключ? Зачем оорги ключ? У нас нет замок на пологе! — Бывший Неспящий выглядел удивленным.

Но ведьма, видимо, имела свое мнение насчет Ключа. Она ощерилась и прошипела:

— Ключ есть вещь Десять-шесть-Круг Оорги!

Ладиэль вытянул перед собой руки в примиряющем жесте и заговорил:

— Подожди, достойная родственница достойного Дыргета! Ведь вам нужно только вернуть на место колдуна Балтара? Ведь за этим вы пришли на земли людей? Мы поможем вам в этом! Если нужно, мы будем охранять ваши ритуалы от всего, что может помешать вам. Но зачем вам Ключ? Вы же все равно не сможете с ним обращаться! Когда-то давно Балтар украл его у наших Королей. Теперь пришла пора вернуть все на место!

— Нет, — прошипела ведьма, — нет! Вы плохо сохранять его тогда смогли. Никто не знать, как вы делаете это снова! Ключ наш!

— Вы тоже, драгоценная моя Жаал-ийд-дийнн! Вы тоже плохо хранили Ключ!

Ведьма глухо зарычала, эльфы придвинулись плотнее к своему предводителю и их руки потянулись к оружию.

— Стойте! Стойте, — В наползающем на поляну рассветном тумане поднялся на ноги Еукам. — Мы-ты-вместе одно сделать! Потом искать свою долю.

Он встал между эльфами и ведьмой, расставив руки в разные стороны, словно хотел ладонями остановить стрелы эльфов и ярость одной из Шестнадцати:

— Если мы-вы здесь друга другу друг не найти мир, будет кровь много-река и не будет Ключ и Балтар!

Первым выпустил из себя воздух Ладиэль: