Небожитель(общий)

— А того, что происходит, — я неопределенно махнула рукой. — Тебе этого мало?

— Это моя жизнь. Она всегда такой была. Обычная ситуация. Еще что?

Обычная?!? В это трудно поверить. Весь мой мир перевернулся в считанные дни, а он говорит, что все это в порядке вещей.

— Меня... меня смущает, что ты... — я искала слова. — Меня смущает, что есть кто-то сильнее тебя.

— Ты мне льстишь, Джен, — усмехнулся Кириги и сел по-турецки на мат. — Или слишком хорошо обо мне думаешь.

— А мне не стоит? — спросила я тихо.

— Я далеко не всесилен, — сказал он и закрыл глаза.

Сейчас, когда он больше походил на монаха, чем на воина, с ним тяжело согласиться. Что-то от высших сил именно сейчас в нем присутствовало. Казалось, что я могу погладить его ауру, ощутить ее, почувствовать тепло. Происходило некое скрытое таинство внутри великолепного тела, от чего еще сильнее хотелось приоткрыть завесу силы.

— Я тебе не мешаю? — уточнила я, тут же прикрыла рот рукой, это было бы не я, если бы не испортила все волшебство момента.

— Нисколько, — ответил он. — Присаживайся.

Я села и стала его рассматривать. Интересно, что он делает. Может, медитирует?

— А почему ты не в позе лотоса сидишь? — сдержаться оказалось делом непосильным.

— Если это для тебя принципиально, — улыбнулся мужчина, и поменял положение ног, не открывая глаз и даже не двигая верхней частью тела.

— Вау! — воскликнула я через минуту, когда речь вернулась.

— Джен, а ты не хочешь сама немного медитировать? — спросил он.

— Я не умею, — сказала я и продолжила его рассматривать.

— Учись. Просто медитировать и отвечать на вопросы одновременно — сложно.

— Ты же сказал, что я тебе не мешаю! — поддела я его, но на этот раз его глаза открылись.

— Я погорячился с выводами, — ответил он серьезно, а потом усмехнулся.

— Ах, вот как! — возмутилась я и тут же вскочила на ноги, чтобы его проучить.

Мешаю, значит! За мной такое водиться — когда я счастлива, то веду себя глупо. Вернее, неразумнее обычного. Мне хотелось поколотить этого здоровяка, чтобы знал! Что именно ему предстояло усвоить, волновало меньше всего. Просто жаждала рукоприкладства!

— Ей! — окликнул он меня. — Что случилось? Война на дворе?

— Сейчас будет! — зло пообещала я и уже собиралась нанести первый удар, как Кириги молниеносно отскочил в сторону. Мне оставалось только пораженно застыть. Ничего себе! Впервые вижу, чтобы люди настолько быстро двигались!

— У вас в триаде все такие шустрые?

— В триаде — почти никто. Ну.. если не считать... в общем, ладно.

— Что? Сказал "А", говори и "Б"!

— Джен, — примирительно сказал он. — Может, лучше подеремся?

— Неплохой уход от ответа, — сказала я и стала в боевую позу.

— Ух! — улыбнулся он. — Не знал, что ты драться умеешь.

— Не умею, — ответила я. — Но позу правильную знаю. Это единственное, что я запомнила с институтских времен. У нас самооборона была вместо физкультуры.

— Все хорошо, только большой палец из кулака высуни — сломаешь.

— Кое-кто умничает! — рыкнула я. — Ну, чего ждешь! Нападай!

Кириги хмыкнул, а потом сделал быстрый удар ногой четко над моей головой. Потом еще один, а закончил прыжком с очень мощным приемом. Мне бы не поздоровилось, если бы он и вправду решил на меня напасть.

— Понятно, — сказала я, тут же встав в свое обычное положение развернулась к двери.

— Ей, ты куда?

— Медитируй, — бросила я, не оборачиваясь.

— А как же драка? — дразнился он.

Тут я не выдержала и обернулась, но там, где предположительно должен был находиться собеседник, никого не было. Я недоуменно повернулась опять к двери и тут же уткнулась носом в мужскую грудь.

— Что за...?!? Как ты это сделал?

— Ты не обиделась? — спросил Кириги участливо, положив руки на мои плечи.

— Я... черт! Ты все утро темнишь! Кто ты такой, черт тебя дери?!? И хватит уходить от ответа! Ниндзя?

— Ниндзя — это японское понятие, — пояснил Кириги свой смешок.

— Кириги — японское имя, — парировала я.

— Ладно-ладно, — он сделал примирительный жест. — Если тебе уж так интересно, но могу рассказать. Я — небожитель.

— Если ты думаешь, что мне это что-то говорит... — тут я запнулась. — Бог что ли?

Эта мысль показалась мне настолько нелепой. Если бы он был богом, то я что... Тоже мне Марию нашли! И вообще, насколько помнить зачатие-то было непорочным!

— Нет, конечно, — ответил он, продолжая веселиться. — Просто... близко очень. Для обычных людей, по крайней мере. Форесты, кстати, тоже небожители.

— Послушай, — сказала я в изнеможении. — Что ты мне такое рассказываешь? Да, согласна, поменять цвет простыней может не каждый, прыгать так как ты — только акробаты... но хватит шутить. Я... я не выдерживаю этого, понимаешь?

— Джен, — прошептал он. — Я знаю, поэтому и ухожу от ответа. Мне тяжело все объяснить, потому что ты слишком земная. Слишком далека от того мира, где живу я, где живут Форесты, где живет верхушка триады. У нас своя вселенная, понимаешь? Другие законы, другие ценности. Другая реальность. Оказавшись рядом с тобой... в общем, мне очень хорошо, когда ты рядом, но я понимаю, что ты еще не готова столкнуться с моим миром.

Прижимаясь к сильному телу, я пыталась уловить смысл его слов, но он ускользал от меня. Кириги оберегает меня от "своего мира". Возможно даже от своей веры! Что тут скажешь? Ничего. Я действительно твердо стояла на ногах в своем мире. Мне даже нравился мой "замкнутый круг". Все как у всех: семья-работа-друзья-хобби... Что плохого? То что не прыгаю выше головы? Так это и не нужно...

Я спокойно обошла его и направилась на кухню. Даже при всех своих "нестандартных" способностях, Кириги прав в одном: без него — я труп. Чего мелочиться? Семья — тоже. Я нашла чашку и мятный чай, бросила в чашку щепотку заварки и нажала кнопку электрического чайника. Англичане говорят, что чай — лекарство от всех болезней. Интересно, к эмоциям это тоже относиться?

Кириги появился как всегда незаметно. Он взял вторую чашку и тоже бросил туда щепотку чая. Чайник начал громко возмущаться и Кириги снял его с подставки, разливая кипяток по кружкам. Я села на один из барных стульев возле стойки, которую так любят планировщики кухонь, а Кириги сел напротив. Я вдруг поняла, что такая конструкция просто замечательно заменяет кухонный столик.

Я молчала, грея руки о стенки шашки, но вдруг раздался тихий голос:

— Давным-давно жил-был маленький мальчик. Он был хиленьким пареньком. Самым слабым из их многодетной китайской семьи.

— А разве сейчас в Китае нет ограничений по количеству детей? — недоумевала я.

— А ты точно хочешь это знать? Знаешь, я не люблю эту историю, поэтому с удовольствием послушаю тебя, — улыбнулся он и поцеловал в висок. — А еще лучше — заняться чем-то поинтереснее...

— Прости, — шепнула я, тем самым дав обет молчания.

Кириги явно больше бы устроил иной поворот событий, но все же он продолжил свой рассказ:

— Родители парня были бедны точно так же, как и все крестьяне, а огромное количество ртов делало их жизнь еще тяжелее. Как это обычно бывает, глава семейства, если изможденного человека можно было назвать таковым, запил, что ввергло семью в еще большую бедность. Единственное, что спасало — тяжелая работа в поле, на которую наш герой был негоден. Вскоре мальчика чуть ли не возненавидели все члены семьи, а отец однажды продал проходившему мимо монаху за полбутылки рисовой водки.

— Что? — не ужаснуться от таких вестей тяжело. Но вспомнив об обещании молчать, закрыла рот ладонью. Кириги когда-то говорил, что отец его продал, но я думала это метафора.

— Монах оказался небожителем, мастером восточных единоборств, которые отказывались подчиняться императорской власти, за что на них уже столетиями велась непрерывная охота. А тем более, если учитывать, что в те времена у власти были... — он запнулся.

— Коммунисты, — услужливо, но несколько сконфужено, подсказала я, все еще переживая ужас от услышанного, и тут же себя поправила: — Хотя... они и сейчас на месте.

Он усмехнулся, но возразил:

— Монголы, — после чего наступила пауза. Я никак не могла понять, какое отношение монголы имеют к "бедной многодетной китайской семье".

— В правлении Китая есть монголы? — шепотом спросила я.

— Только они и были после нападения Чингисхана, — мягко поправил он.

— И до сих пор остались?!? — удивилась я. — И как китайцы это терпят?!?

— Не до сих пор, а тогда, — улыбнулся он.

— Но это же черт знает когда было!!! Про кого ты мне это все рассказываешь? Я думала, что ты сейчас мне расскажешь о себе... Что это за мальчик?

— Слушай дальше, — ответил Кириги и продолжил: — Налоги гнетущие, власть жестокая и никакого просвета. То были суровые времена. Единственные, кто хоть как-то могли управлять своей судьбой — странствующие воины-небожители. Их немного, и те скрывались в монастыре, затерявшемся в горах Лушань. Именно туда, в "Горы Небожителей" и направлялся монах вместе с новым рабом Чжу Чумбой. Старик оказался великим мастером, но как все гениальные люди, немного сумасшедшим. У него была и отличительная черта — невероятная жестокость. Возможно, именно поэтому ученики долго не задерживались. И вот однажды он решил, что раб — идеальный ученик. Он не сможет бежать, не сможет оказаться.

— Но.. зачем ему вообще ученики? — спросила я, до конца уверившись, что Кириги рассказывает о ком-то другом.

— Потому без них ему никогда не стать настоящим мастером. Так он был только хорошим воином. А звание "мастер" предполагает наличие последователей. По большому счету, у него не было выбора, но добровольно монах никогда бы не признался.

— Он мучил мальчика? — спросила я жалостливым нотками в голосе.

— Это было давно, — ответил Кириги, вытирая слезинку, скатившуюся по моей щеке. — Но потом он стал очень сильным, — пожал плечами Кириги. — Ему попался очень требовательный учитель, знавший все слабые места и бил нещадно. В итоге слабых мест просто не осталось. Остальные ученики монастыря не проявляли и долю того усердия, которое приходилось применять Чунбе, ведь им двигала не мечта, как остальными, а страх. Дикий, животный, всепоглощающий инстинкт самосохранения.

Мальчик настолько прилежно учился, что со временем начал превосходить в силе учителя. Монахи поразились такому прогрессу, на который не каждый из них способен, а Чунба просто не хотел, чтобы над ним издевались. Паренек был готов на все, лишь бы избавиться от злобного тирана.

Что-то в его голосе заставило меня вскочить, обогнуть стойку и прижаться к нему, ища утешения и защиты. Даже если он говорил о мальчике из далекого прошлого, слушать такой рассказ и знать, что это было в действительности, очень нелегко.

— Нужно будет почаще рассказывать слезливые истории из моего детства, — сказал он, явно наслаждаясь моим порывом нежности.

— Не говори так! — пристыдила я и тут до сознания начало доходить: — Что значит, твоего?

— То и значит, — улыбнулся он и сделал любимый жест — убрал прядь волос с моего лица и завернул их за ухо.

— Но.. это невозможно! В Китае коммунисты пришли к власти уже давно! Вначале двадцатого века! Я.. я правда не помню, сколько Китаем правили монголы, но дай мне две минуты в Интернете...

— До 1368 года, если быть точным.

— Почему?

— Потому что тогда на престол взошел Чжу Юаньчжан, основатель династии Мин.

— Ты хорошо учил историю, — поникла я. — Мне даже стыдно, — и тут меня ослепила догадка: — ЧЖУ!!! Это же фамилия Чунбы!

— Ну да, Юаньчжану при рождении было дано имя Чунба. И он происходил из бедной крестьянской семьи.

— Но... но как ему удалось стать императором?!?

— Самым популярным способом — государственным переворотом. Собственно, юный Чунба сбежал из монастыря. Сначала бродяжничал, а потом примкнул к разбойникам, которые впоследствии и стали одной из составляющих партизанского движения. Их называли "Красными повязками". Чунбе, который благодаря изменившемуся социальному статусу в то время уже носил имя Синцзун, удалось возглавить это движения и в конечном итоге захватить власть в Китае. Так он и стал императором.

— Я запуталась, — пришлось сознаться, поскольку его речи стали совершенно непонятны. — Так ты император?

Он засмеялся.

— А что я должна подумать?!? Ты мне рассказываешь про какого-то мальчика, который жил добрых шесть веков назад, называешь это "историями из своего детства" и еще смеешься, когда я ничего не понимаю!

— Я действительно родился под именем Чжу Чунба, и меня действительно продали за полбутылки рисового пойла, я действительно небожитель, в чем ты имела пару возможностей убедиться, и да, я возглавлял партизанское движение, но я не император.

— Ты хочешь сказать, что тебе... Стоп! Ты хоть понимаешь, что все это за гранью фантастики?

— Что поделаешь, это правда, — усмехнулся он, а я отпрыгнула на шаг.

— Если ты думаешь, что это смешно... — осторожно начала я, но уже через секунду сорвалась на крик: — то ты, твою мать, ошибаешься! Сегодня не первое апреля! Подожди полтора месяца и...

Я развернулась и пошла в спальню. Очень смешно! Я вся на нервах, а он рассказывает басни Крылова. "Свинья под дубом", мать его за ногу! Стоп, Евгения Новикова! Спокойно! Юмарина раньше срока не повод вспоминать все известные ругательства...

— Джен? — позвал Кириги из-за двери.

— Что?

— Можно войти?

— Нельзя! — рявкнула я.

— Я же говорил, что ты не готова... — сказал он из-за двери.

"Сейчас он у меня получит!" Я распахнула дверь, указательный палец уперся в его грудь, а взгляд не обещал ничего хорошего, когда я наступала на него со словами:

— Только не говори мне, что живешь на земле семьсот лет!

— Это ты сказала, — ответил он спокойно. — И это правда.

Ярость разгорелась с новой силой, рука сама захлопнула дверь, а сдержать ругательства было как никогда трудно. Я двинулась к кровати, но передумав, распахнула опять дверь:

— Ты!!! — мне не хватало эпитетов, чтобы в полной мере выразить негодование: — Я тебя серьезно спрашивала! Я в полной твоей власти, жизни всей моей семьи зависят от тебя, а ты... ты! Это не смешно!

— Это действительно не смешно, — сказал он и шагнул ближе. Я замахнулась и кулак ударил его по лицу. Вместо желанного удовлетворения я почувствовала дикую боль.

-А-а-а! — вот почему драки — не женское дело. Это невыносимо больно!

Пальцы другой руки обхватили раненный кулак и я согнулась в защитной позе, даже осела на пол. Ну, чего я так сильно его ударила? Можно же просто дать пощечину! Он опустился рядом и с боем отобрал кулак:

— Я же говорил, что нельзя зажимать большой палец внутри.

— Больно! — рявкнула я, когда он начал осматривать руку.

— Перелом, — констатировал он.

— В травмапункт? — ужаснулась я. Меня всегда пугали врачи и все что с ними связано.

— Зачем? — улыбнулся он. — У тебя же есть я.

Боль прошла. Мгновенно. А рукой снова можно двигать, словно за минуту до удара.