Проект "anima". Деймон

— Эмма! Так это опять были твои психологические штучки?

— Нет. Это была попытка разбудить твою спящую доныне совесть. Надеюсь, успешная.

— Прости. Я не должен был решать за тебя.

— Да. И не делай так больше. Я ведь не маленький ребенок. Дей, я взрослый человек, способный отвечать за свои поступки. Мне приятна твоя забота. Но, пойми, ты не в праве лишать меня свободы, запирать в клетке. Насколько не были бы благи твои намерения, это не правильно. Ты ведь сам не любишь, когда тебя лишают права выбора. И должен понимать, каково это.

— Прости.

— Прощаю. Я понимаю, что ты не хотел ничего дурного. Даже наоборот. Вот только от жизни и самой себя защищать меня не нужно. Если ты, конечно же, хочешь, чтобы я и дальше продолжала любить тебя. И не смотри на меня с таким укором. Потому что невозможно любить собственного надзирателя. А ты, с твоим деспотичным характером, в него превратишься. Если не будешь держать себя в узде.

— И вовсе у меня не деспотичный характер!

— Это только ты так думаешь.

Деймон о том разговоре с Эммой думал почти всю ночь. И понимал, что был не прав. Во всем. С самого начала. Девушка больше не заговаривала с ним о звонке отца, но была словно сама не своя. Он понимал, что ей хотелось бы поговорить с тем человеком. Возможно, чтобы сказать, как сильно она его ненавидит. Или любит. Это, в данном случае, было не важно.

Н самое паршивое было в том, что он поступил точно также как его родители. Он все решил сам, не посчитавшись с ее мнением. Хотя, такого права у него не было. Поэтому утром Деймон набрал номер своего будущего тестя. Ошибки нужно исправлять.

— Здравствуйте, господин Росс.

— Максим? Это вы?

— Да.

— Зовите меня Станиславом, если вам не трудно. Вы все-таки жених моей единственной дочери.

— Хорошо.

— Вы что-то хотели?

— Да. Поговорить.

— И о чем же?

— Скажите, вам действительно нужна Эмма?

— Она моя дочь.

— И что? Последние четыре года вы о ней и не вспоминали. Да и когда она была ребенком, тоже не стремились с ней сблизиться. Вы были плохим отцом.

— Я знаю.

— И чего же вы хотите от нее сейчас?

— Если я скажу: 'любви' — это будет звучать глупо?

— Более чем.

— Я хочу видеть дочь и внучку.

— Зачем?

— Затем, что у меня кроме них никого нет. Два года назад развелся. Кроме Эммы у меня никого нет. Она — мой единственный ребенок. Максим, я четыре года думал, что моя дочь мертва. Вы это понимаете? Да, я был плохим отцом. Понимаю, что ничего уже не изменить, но я действительно сожалею об этом.

— Как вы могли думать, что она мертва?

— В ту ночь, когда она сбежала, моя машина попала аварию. Теперь я понимаю, что ее просто угнали. За рулем была девушка. И от нее почти ничего не осталось. Вы понимаете? Я думал, что там моя дочь. Даже предположить не мог...

— Я не думаю, что она простит вас.

— Знаете, Максим, я тоже не думаю. Но надеюсь.

— Да. Порой надежда это единственное, что у нас остается. Приезжаете. Найдите сначала меня. Ей нельзя нервничать. И не думайте, что я пошел у вас на поводу. Просто я не хочу, чтобы она жила с грузом обиды на родного отца.

— Спасибо.

Разговор со Станиславом оставил после себя странное ощущение. Он немного опасался их будущей встречи, но понимал: это нужно Эмме. Чтобы сбросить камень с души. А может, чем черт не шутит, начать все с начала.

В дверь тихонько поскреблись.

— Да-да. Войдите.

В палату вошел мальчик лет девяти-десяти и, улыбнувшись протянул ему записку.

— Это вам один дядя просил передать.

— Какой дядя? — ласково спросил Деймон у ребенка.

— Ну, — пожал плечами тот. — Высокий такой. А еще у него волосы желтые. Он мне шоколадку дал. И сказал, что будет ждать вас в холле. Возле фонтанчика. Ну, я пошел. А-то меня мама искать будет.

— Да. Конечно. Спасибо тебе, — ответил молодой человек, разворачивая записку.

Когда он ее прочитал, то не поверил собственным глазам. Она гласила: 'Напарник, у тебя совести нет. Ты даже себе не представляешь, как сложно добраться до вас с Эммой. Кстати, тебе привет от Алана, Франца и всех наших из 'Астры'. Жду в холле на третьем этаже. Шпилька'.

* * *

Ярослав спокойно сидел в холле на третьем этаже и ждал, когда Дей спуститься к нему. Ну, не ломиться же к нему в палату наравне с газетчиками? Тут нужно действовать умнее. За взятку в виде шоколадки постреленок лет согласился передать коротенькую записку. Главное, чтобы Дей не подумал, что это уловка или розыгрыш.

— Яр! — со всех ног к нему мчался Деймон, и поравнявшись с ним, сгреб того в медвежьи объятья.

— Дей, как же я рад тебя видеть! А Эмма?

— Отдыхает. Но уже в порядке. Ох, Яр, мы так скучали. По тебе, Алану, 'Астре'. Мне столько нужно тебе рассказать. Ты себе не представляешь. Самому дурно становится. Кстати, у тебя есть приличный костюм?

— А? Что? Зачем?

— Затем, что ты будешь шафером на нашей свадьбе. И не смей отнекиваться. Слышишь? Отказ не принимается. Как лучший друг, ты просто обязан поддержать в такую минуту. А еще ты будешь крестным у нашей малышки.

— Какой еще малышки?

— Нашей. Ох, ты же еще не знаешь. Она родится только через полгода, но мы уже во всю спорим по поводу имени. Не подкинешь идею? Мы бы хотели назвать ее в честь шефа, но имя Алана нам не нравится. Не подскажешь, как выйти из этой ситуации?

— Назовите Марией. Шеф оценит. Так звали тетю — его жену. И, Дей, если бы ты знал, как я за вас рад.

— Я знаю, дружище. Знаю. Кстати, что мы тут стоим? Пойдем к нам. Эмма будет на седьмом небе от счастья. Расскажешь нам последние новости. Как Алан? Как остальные?

— Нормально. Все живи и здоровы. Мы так переживали за вас. Лучше ты расскажи, как вы выбрались из всей этой передряги.

— Чудом. По-другому и не скажешь. Ну, пошли скорее. А-то набегут эти стервятники. Мы с Эммой, вообще, лишний раз стараемся из нашего крыла не выходить, чтобы на глаза им не попадаться. Слушай, а как ты здесь оказался?

— Приехал. Просто взял билет и приехал. Но есть маленькая проблема. Я ничего здесь не знаю. Остановиться мне негде.

— Не думай об этом. Тебе есть, где становиться.

— Класс!

Эмма действительно пришла в восторг от появления Ярика на пороге ее палаты. И они еще долго, временами, перебивая друг друга, взахлеб рассказывали о том, как прошли эти два месяца. А потом к ним присоединился Илья. С ним пришла миниатюрная сероглазая девушка — Дарина, которая очень смущалась. Казалось ее немного пугала эта шумная компания. И она старалась держаться поближе к мужу. Но Ярослав несколько лет был нереально милым, Дей — воплощением очарования, а Эмма психологом. И скоро девушка почувствовала себя своей среди этих ребят. Какое-то время они говорило обо всем и ни чем, а потом Илья перевел тему на предстоящее общение с журналистами.

— Ил, давай хоть на сегодня забудем о них, — простонала Эмма.

— Завтра вас выписывают из больницы. Через два дня ваша первая официальная пресс-конференция. Через четыре...

— Тихий ужас, — усмехнулся Деймон.

— Можно и так сказать, — пожал плечами Корсаков. — Ток-шоу 'На грани'. Я кое-что узнал. Во-первых 'Ней-линг' активно распространяет слухи о том, что ты, Дей, слегка...

— Не в своем уме?

— Неадекватен.

— Ну, мы и ожидали чего-то подобного.

— Да, но... это еще не все. Восьмой канал продался. Они будут всячески стараться тебя дискредитировать. Вас активно будут поливать грязью в течение часа.

— Не переживай. Мы их обыграем. Не на шоу, так в суде.

— Да, — улыбнулся следователь. — К тому же, нас припасены пара козырей, о которых они не знают. Один из которых — Дарина.

— Справимся, — грустно улыбнулась Эмма. — Не отступать же сейчас. К тому же, наше дело — всего лишь создать общественный резонанс. Но, это неприятно.

— Эмм, прости.

— Илья, прекрати извиняться, — отмахнулась девушка. — Ты ни в чем не виноват. Мы сделаем то, что должны сделать. К тому же в сравнении с тем, что мы уже пережили, все это кажется такой ерундой.

— И, ребят, я кое-что еще узнал о методах их работы. Мои ребята уже начали заниматься этой клиникой. Боюсь, скоро нас ждет новый скандал с чередой арестов. Хотя, доказать, что они ведут незаконную деятельность, будет очень и очень не просто. Но я сейчас не о том. Деймон, твои родители ничего не знали. То есть отец, вообще, понятия не имел ни о какой операции. А мать... она, конечно, идиотка, но бумаги подписывала под влиянием. Эмма, вам читали курс 'Нейролингвистики'?

— Да. Но только общеознакомительный. Эти техники закрытые. Ну, я имею в виду, настоящие техники, а не фокусы типа: 'расположи к себе клиента' и 'спровоцируй откровенность'. Изучать их имеют право только психиатры.

— Осмелюсь напомнить, что 'Ней-линг' — психиатрическая клиника, пусть и частная. Дей, я ее не оправдываю, но...

— Спасибо, — кивнул молодой человек. — Я услышал то, что ты хотел до меня донести.

В палате повисла гнетущая тишина, которую попыталась развеять Эмма:

— Ладно, хватит о грустном. Завтра у нас новоселье. Яр, надеюсь, ты задержишься хоть на недельку. И не думай, что можешь хоть как-то нас стеснить. Дана, мы готовим детскую. Не хочешь присоединиться? Деймон скупил половину магазина игрушек. Одна я разбирать это буду неделю. Эти тайны, погони и преступления века, безусловно, захватывают дух и будоражат воображение. Но пора возвращаться к нормальной жизни. Кто за?

За — оказались все.

ГЛАВА 30

Деймон окинул Станислава оценивающим взглядом и нашел его вполне приятным мужчиной среднего возраста. Одет он был консервативно и странно выделялся на фоне ярко одетых южан. Его коротко стриженные светлые волосы в которых просматривалась седина лежали волосок к волоску. А на личе отпечаталась странная гамма страха, предвкушения и непоколебимой уверенности в том, что по выбранному пути он пойдет до конца.

Все с самого начала оказалось не таким, как он себе представлял. На станции метро он встретил обычного человека. Толи отец Эммы действительно изменился за все это время, толи она не знала его с этой стороны. Своим родителям молодой человек еще не звонил. Самому себе, находя оправдания в бесконечных хлопотах, свалившихся на него в связи с выпиской из больницы и новосельем. С крестным он почти не разговаривал. У обоих не было времени вести светские беседы. А для настоящего разговора по душам они еще недостаточно сблизились. Но Дей пообещал позвонить, когда все более или менее уложится в его многострадальной голове. И даже сказал, что поговорит с родителями. Потом.

Это, конечно, попытка убежать от проблемы, но заставить себя встретится с Арисой и Полем было выше его сил. Он понимал, что, возможно судит их слишком строго и что не так уж и сильно они перед ним виноваты. Илья ведь рассказал про техники влияния и все такое. Но чувство, будто бы его предали, не отпускало. Что-то в его сердце отзывалось холодом на любые мысли возможном примирении. Возможно, просто должно было пройти какое-то время. Он успокоится и попробует еще раз наладить с ними контакт. Чуть позже. А вот со Станиславом нужно разобраться сейчас. Потому что Эмме не нужно откладывать разговор с отцом. Она и так избегала его больше четырех лет.

— И какое у вас создалось обо мне впечатление? — усмехнулся мужчина, вырывая Деймона из плена собственных мыслей.

— Простите, что?

— Я спросил: 'Какое у вас создалось обо мне впечатление'.

— Вам честно?

— Конечно.

— Тогда, двойственное. Вы не похожи на того человека из рассказов Эммы. Но и сказать, что вы мне симпатичны тоже не могу. Я привык считать вас чудовищем. А то, что на первый взгляд вы им не показались, еще ничего не значит.

— Она считает меня чудовищем? — с некоторой заминкой спросил Станислав.

— Как это ни странно, но нет. Это мое мнение о вас. Простите, но вы довели своего ребенка до самоубийства. То, что ее попытка не увенчалась успехом, ни в коей мере вас не оправдывает.

— Максим, вы будете постоянно меня упрекать в этом? Я осознал свою вину и раскаялся.

Деймон болезненно сморщился:

— Не нужно. Оставьте свои извинения и уверения для дочери. Передо мной вы ни в чем не виноваты. А она... сама решит, верить вам или нет. Я не стану ей в этом помогать, впрочем, как и мешать. Просто, знайте, дороже вашей дочери у меня нет никого. И если вы...

— Не беспокойтесь, — сухо ответил мужчина. — У меня тоже нет никого дороже моей дочери.

— Тогда, прошу за мной. И я вас умоляю, не заставляйте ее нервничать. Все-таки она ждет ребенка.

Квартира встретила их громкими возгласами и веселым смехом. И догадаться, чья это была заслуга, не составляло особого труда. Ярик непроизвольно создавал вокруг себя атмосферу праздничного хаоса. Сейчас они разбирали бесчисленные коробки, которые прислали из магазина.

— Яр, он с ума сошел!

— Так на радостях же. Ну, подумаешь... от счастья потерял чувство меры. Со всеми бывает.

— Ты вечно его оправдываешь. Но ты мне скажи, зачем ребенку две сотни платьев? Нет, если бы Дей еще что практичное покупал, я бы слова не сказала. Но это... рюшечки-оборочки. Ужас! Причем, сплошной.

— Да ладно тебе! Красиво же.

— И ты туда же! Все вы, мужчины одинаковые. Вам лишь бы красиво было.

И тут блондин увидел приятеля. Солнечно улыбнувшись, он пожаловался:

— Ты сбежал, а я опять за тебя отдувался. Причем, достаточно долго. Ты где был? Кстати, привезли еще одну коробку. На ней указано, что это пианино. Распаковывать мы не решились. Эмма сказала, что ей плохо станет, если она откроет и обнаружит там указанный музыкальный инструмент. Нет, напарник, я все понимаю, но с этим ты явно погорячился. О... у вас гости.

Только последняя фраза заставила девушку повернуться к Деймону. До этого она хотела показать, насколько она недовольна творимыми им безобразиями. Но то, что, точнее, кого она увидела, заставило ее испугано подскочить.

— Ярик, а сходи в магазин. Пожалуйста, — тихо попросила она, не сводя глаз от сероглазого мужчины.

— Что купить? — деловито поинтересовался парень.

— Что хочешь.

— Понял. Не дурак. Был бы дурак, не понял бы. Погуляю где-нибудь часок. Идет? Но если что — я недалеко.

Деймон кивнул и посторонился, пропуская друга в коридор. Последнее, что услышал Ярослав, это слова, произнесенные Эммой:

— Здравствуй, папа.

Станислав ответил только, когда за светловолосым мальчишкой закрылась дверь:

— Здравствуй, дочка.

— Зачем ты приехал? — холодно поинтересовалась она.

— Хотел увидеть тебя. И попросить прощения.

— Проси, — как не старалась девушка держать свои эмоции под контролем, голос ее все же дрогнул.

— Прости меня, — слова давались ему тяжело. — Если сможешь. Я виноват перед тобой. Очень виноват. Я понимаю, что меня это не оправдывает, но у меня и в мыслях не было тебе навредить.

— Да, конечно. Еще скажи, что хотел, как лучше. Ты сделал все, чтобы моя жизнь стала адом на земле. Только скажи: зачем? Зачем ты запретил мне учиться и так настаивал на браке с Марком. Неужели не видел, мое отношение к нему?